БЕГ СВОБОДНЫХ КЕНТАВРОВ

Фантастический роман-утопия

 

Сказка ложь, да в ней намёк!

А.С. Пушкин

 

 

 

Космос с мириадами огненных точек. Женский голос властно приказывает:

–  “Сверчок”! Заходите на посадку первым!

Из кромешной темноты, ослепляя сигнальными вспышками, выплывает звездолет и устремляется к планете...

Недолгий спуск, посадка... Из звездолета  выбирается космонавт, сбрасывает надоевший шлем... Это Виктор. Молодое открытое лицо; ветерок треплет мягкую густую шевелюру.

Космонавта куда-то ведут, он беспокойно оглядывается.

Распахивается дверца автолета; видны купы раскидистых деревьев, а еще выше – окна расписных многоэтажных зданий.

Побежал бетонированный спуск. Обозначились двери. В одну из них, справа, втолкнули пленника.

Уверенно входит Риго – черноглазый красавец. Огибает  стол, открывает ящик. Небрежным движением холеной руки что-то в него бросает. Пленник задержал взгляд на поверхности стола: мозаичный рисунок – вздыбленный Кентавр держит знамя, сшитое из множества разноцветных лоскутков.

    – Нравится? – бархатным голосом спрашивает красавчик. – Свободный Кентавр, несущий знамя!.. Да что вы стоИте! – забеспокоился он. Подождал, пока пленник сядет, по-свойски спросил: – Путешествуете или кто-то послал?

Арестованный космонавт разложил на мозаике какие-то бумаги. Красавчик аккуратно взял, стал молча читать.

          – Командировка? Возможно... Чувствую, вы здесь не просто так.

Заглянул дежурный, доложил:

– Господин Риго! Землянин бунтует! Требует вас. Немедленно!

“Землянин? – удивился арестованный. – Кто же из них – Ют или Хаким?”

Красавчик изящным движением смахнул документы в ящик стола. Строго сказал:

–  Даю несколько секунд. Смирненько посидите, поразмышляйте – стОит ли темнить да изворачиваться.

Риго торопливо покинул комнату. Виктор остался один. “Ключ от звездолета – вот он, только протяни руку!” – навалился грудью на мозаику, дотянулся до ящика стола...

Зажав в кулаке ключ, он тронул пряжку пояса – стал невидимым!

Выскользнул в коридор, поднялся из бункера в парк. Опять прикоснулся к пряжке – и, невидимый, взлетел над парком.

Ветер освежал лицо; внизу клубилась зелень деревьев, зеркально посверкивали каналы, разлетались во все стороны стрелы дорог. Приближался Космодром.

Возле “Сверчка” беглец встал на ноги. Еще минута – и пусть господа Кентавры догоняют его в Космосе!

На лифте поднялся к входному люку, открыл, приготовился войти. И вдруг остолбенел от вопроса к самому себе: “Разве этого от тебя ждут?.. Слабак! Недотепа!..”

Проклиная себя, опять вознесся над Космодромом. Вспомнил, что оставил люк открытым. “Что ж, готовность номер один не помешает...” Вернулся в парк. Мимо дежурного, не дыша, спустился в бункер.

Из двери, в которую предстояло войти, неожиданно выбежал красавчик и кинулся наверх.

Беглец мгновенно проник в пустую комнату, обошел мозаичного Кентавра, метнул в ящик стола ключ от “Сверчка”.

Сел. Тронул пряжку пояса. Увидел самого себя.

Красавчик вернулся и обомлел:

–  Вы?!. Прятались, что ли?

–  Иногда хочется поиграть.

Красавчик кинулся к столу, выдвинул ящик. Задумался.

–  За такие игры, знаете, что бывает!

Пленника увели в комнату напротив, но быстро вернули. Красавчик необъяснимо подобрел. Он сообщил доверительно:

–  Всего лишь формальная проверка... Поедем в гости! Будет весело и интересно.

 

Землянина сопровождает Риго и Вильям. Риго сказал о Вильяме с подчёркнутым уважением: «Изобретатель!»

Землянин переоделся, на груди у него овальный коробОк – съемочная камера.

Риго представляет пленника:

–  Нашего гостя зовут Виктор.

Джузеппе тряхнул кудрями черного парика, протянул руку.

–  Композитор, отец моей прекрасной Лоры. Вы, кажется, с ней познакомились?

– Если б не она, я бы к вам не попал.

Виктор нацепил на нос стекла в тонкой серебристой оправе; вызвал бурное удивление. Вильям даже засмеялся.

–  Где ты эту допотопщину выкопал? – спросил Джузеппе. – Такие колеса давно не носят!

Виктор учтиво объяснил:

–  Мода. Разве мне не идет?

–  Вылитый профессор! – добродушно заметил Вильям.

Риго не согласился:

–  А по-моему, жирафа в очках.

Все засмеялись. Но враждебности не было – землянин явно вызывал симпатию. Пожав друг другу руки, они направились в гостиную.

Хозяин попросил всех сесть. В стене, возле рояля, открыл тайник. Извлек бокалы и бутыль с темно-красным вином. Стал разливать. Провозгласил:

–  За приятное знакомство!

Выпили залпом, а Виктор чуть притронулся к бокалу.

–  Нет в тебе настоящей свободы, – укорил его Джузеппе. – Ты не Кентавр!

–  Я обыкновенный землянин, – согласился Виктор.

Риго мгновенно возразил:

–  Не совсем обыкновенный. Творческий человек. Снимает фильмы!

–  Обворожил мою дочь! А уж ее-то!.. – Джузеппе шутливо погрозил Виктору пальцем. – Давай-ка допивай.

–  Насколько я понимаю, свободные Кентавры не заставляют.

–  Истинно так, – подтвердил Джузеппе. – Как хочешь.

–  Маэстро! – подал голос Вильям. – Предлагаю тост за нашего Емельяна! Мир и благополучие звездному дому!

–  Хорошо сказал. – Джузеппе наполнил бокалы. – Внимание, господа Кентавры! Покажем гостю, как нужно поднимать заздравные кубки.

Кентавры обступили откидной столик и замерли, сосредоточивая энергию на искристом хрустале. Неуловимое мгновенье – и бокалы, слегка покачиваясь, стали дружно всплывать; довольные Кентавры разом их подхватили и поднесли к губам.

–  Я тоже попробую, – заявил Виктор.

К изумлению Кентавров, он старался недолго, и ему удалось вознести над столом бокал; но в нужный момент подхватить его не сумел – тонкий хрусталь неожиданно скользнул вниз, разлетелся на мелкие осколки. Резко запахло виноградным зельем.

–  Браво! Захлопал в ладоши Джузеппе. Вошел робот, аккуратно смахнул осколки в корзину, промокнул липкую лужицу. Взамен разбитого появился новый бокал.

–  Как поживает господин Отто? – неожиданно спросил Риго.

Виктор помедлил с ответом, четко отметив про себя: “Ого, здесь хорошо знают главу Службы порядка!”

–  Да, мы хорошо знаем этого землянина, – подтвердил Риго. – Разве вы не от него?

–  Я сам по себе, – нахмурился Виктор. – С Отто не знаком.

–  Никто не представил? – продолжал допытываться Риго.

–  Господин Отто попал в мой объектив случайно, было торжественное собрание.

–  Но, может быть, вы знаете Сергея Дмитриевича? – спросил Джузеппе.

–  Его знают все. Если вы говорите о Президенте. Он не прячется, его можно встретить на улице... Но опять же – я лично с ним не знаком.

–  Что мы привязались к человеку! – встал Джузеппе. – Давайте споем! Для начала – “Марш свободных Кентавров”. – Он сел за рояль, взял несколько аккордов. Но звучание композитору не понравилось. –  Опять бренчит! – рассердился он. – Вильям, в чем дело?

Вильям нехотя встал. Одним пальцем стал ударять по клавишам, заглядывая внутрь черного короба. Объяснил:

–  Контакты сели.

Наконец он вернулся на диван.

–  Маэстро, прошу.

Джузеппе проиграл гаммы, остался доволен.

Инструмент теперь звучал необычно – каждый звук округлялся, тяжелел, появилось нечто неуловимо  приятное. Обыкновенные гаммы складывались в один неотразимый букет...

Риго бархатным голосом запел:

Гремите, звените, литавры!

Идут по Вселенной Кентавры!..

Вскинув камеру, Виктор начал снимать.

Джузеппе, следя за глазком объектива, мощно подпевал Риго, гремел аккордами; иногда он закрывал глаза, и черные кудри замирали на плечах композитора.

Виктор не забывал и про Вильяма. Он раскраснелся, повеселел, лицо необыкновенно преобразилось; в зеленоватых глазах играл огонь...

Марш отзвучал, его исполнители дружно зааплодировали. Виктор присоединился. Дурашливо потребовал:

–  Автора! Автора!..

–  Он перед вами! – Риго захлопал в ладоши с новой силой. – Композитор Джузеппе!

Растроганный Джузеппе поклонился.

–  Заслуга не только моя, – скромно сказал он. – Слова принадлежат Лоре. Да, да, моя дочь чертовски талантлива! Но речь сейчас не о ней. Давайте-ка сядем. – Он обратился к Виктору. – Расскажите о себе. То есть посидите молча, мы попробуем сами...

Сели. Виктор смутился.

–  Рассказывать как будто нечего...

–  Ну как нечего! – подбодрил Риго, пристально глядя Виктору  в глаза. – Мама у вас врач, отец – ремонтник... А что ремонтирует? Ага! Космическую технику.

–  Братья, сестры? – спросил Джузеппе.

–  Две сестры, – продолжал Риго. – Обе замужем... Что еще? Закончил Петербургский институт связи.

–  Невероятно! – подал голос Вильям. – Я тоже его закончил!

Риго насторожился.

–  Что-то не совпадает. Вы, кажется, журналист? При чем тут институт связи?.. Так... Так... Сначала направили на Телецентр инженером. Ходил по редакциям, наблюдал, как лепят материалы... Попробовал сам. Ну и пошло! Да так пошло, что не остановиться...

–  Самородок, значит. – Джузеппе понравился такой поворот. – Истинно творческая натура.

–  Что ж, связь – дело нужное, – задумчиво проговорил Риго. – Да, пока не забыл. – Он подал Виктору визитную карточку. – Звоните. Чем могу, помогу.

Виктор принял визитку, поблагодарил.

–  Маэстро! – вдруг поднялся Вильям. – Хочу обратиться с нижайшей просьбой. Я неожиданно встретил человека, с которым мы учились в одном институте. Отдайте Виктора мне! Сегодня! На один вечер!

Риго попытался возразить, но Джузеппе не заметил протестующего жеста, поддержал Вильяма:

–  Желание Кентавра – закон. Пусть пообщаются, – сказал он.

Вильям сразу же потянул Виктора за собой, и Риго согласился:

–  Пожалуй, это хорошая проверка. Приставлю своих людей, и все тайное станет явным. Еще я думаю: не поселить ли в гостинице “Космос”? Пять пустых этажей,  подходящие условия...

 

Вильям вывел Виктора на многолюдную улицу. Землянин просит:

–Не торопитесь, мне интересно все!

–  Виктор то и дело включает камеру, осматривается. “Все так, как на Земле!” На специальных остановках мотокрОты ожидают пассажиров, взлетают и садятся автолеты; мельтешат прохожие. Улицы и дома заявляют о своем земном происхождении. Виктор заметил и сфотографировал стеклянный дом-бутылку и дом-сову: два окна на втором этаже – два желтых совиных глаза...

Заглянули в продуктовые палаты. Все в огромных количествах, ничего удивительного!

Вышли на главную улицу. Она оказалась запруженной толпой. Вдруг толпа заколыхалась, оттеснила Виктора с Вильямом на самый край тротуара. Центр дороги заняла процессия – в полотняных рубахах парни и в широченных сарафанах девушки несли огромных резиновых Кентавров. За ними угадывался  Кентавр еще больших размеров, на спине которого стоял длинноволосый человек с микрофоном и выкрикивал: “Да здравствует Звезда Кентавра!”, “Земляне, оставьте нас в покое!”, “Вперед к настоящей свободе!”.

–  Это Болл, – шепнул Виктору Вильям. – Он, как проповедник, ходит прямо в народ.

Процессия  остановилась. Болл на трибуне взмахнул рукой, требуя внимания.

–  Братья мои! Мои милые сестры! Матери и отцы! Земля долго унижала нас недоверием, презрительно называла какими-то второсортными белянами! Но планеты Белянчикова не существует, есть единственная для нас планета – Звезда Кентавра! У на меньше городов, меньше населения, но человеческого достоинства не занимать, унижаться перед землянами не будем! Помните: с нами Емельян! С нами Кентавры!

Над площадью, играя прожекторами, навис гигантский космический корабль. Толпа ахнула и замерла в напряженном ожидании. В тяжелой подбрюшине распахнулся люк, медленно стали выплывать космонавты. Болл громко считает:

–  Один, второй, третий... – На седьмом радостно завопил: – Все семь Кентавров спускаются к нам!

Видение неожиданно исчезло, недовольная толпа загудела.

–  А где же Емельян? – удивился Виктор. – Почему без Емельяна?

Вильям, хитро усмехнувшись, потянул Виктора за рукав:

–  За мной! Сейчас другая программа.

Виктор обиженно произнес, когда свернули за угол:

–  Города я так и не увидел.

–  Хорошо, – согласился Вильям, – погуляем еще.

Вильям повел гостя к началу воздушной пешеходной дорожки, обозначенной огоньками. Началось восхождение – над улицами, домами, деревьями. Едва угадываемые ступеньки поднимались все выше. Вильям спросил:

–  Ну как?

–  Впечатляет! – Виктор снимал на пленку открывшуюся  панораму. Голос выдавал его мысли: “Город-музей! Так прекрасно, что не верится: в недрах этого казалось бы совершенного мира что-то происходит – тревожное, непонятное...”

Вильям потянул Виктора на автостоянку.

–  Теперь – ко мне!

 

Станция волновой защиты.

Для непосвященных это просто усилительная телестанция, на которую посторонним вход строго воспрещен. Объект расположен на далекой окраине города, никому и в голову не придет зайти сюда просто так, без причины.

Виктор, выйдя из автолета, оглянулся. Вокруг пустырь, а впереди белеет трехэтажный дом под телевышкой.

Апартаменты Вильяма на третьем этаже, а первый и второй сплошь уставлены оборудованием под металлическими сетками. За контрольными приборами следят дежурные – молодые энергичные парни. Они доложили, что вторжения землян не наблюдалось.

Вильям привел гостя в 6ольшую комнату – длинный стол и множество стеллажей с непонятными приспособлениями.

Перед гостем развернулась “скатерть-самобранка”; Вильям предложил тост.

–  За прогресс!

Он махом опустошил фужер, а Виктор едва осилил глоток.

–  Прошу прощения. Я, как вы поняли, непьющий.

Вильям огорчился.

–  Я  рассчитывал на брудершафт...

–  На брудершафт? Не понимаю.

–  В оные времена с помощью этого ритуала переходили на “ты”.

–  Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Виктор.

–  Наливали в бокалы вино, вот так скрещивали руки, – Вильям показал, – и одновременно выпивали. Затем целовались... Может быть, попробуем?

–  Может быть, – засмеялся Виктор. – Только... можно без поцелуев? – Он попросил заменить фужер на рюмочку.

Вильям согласился. Они выпили на брудершафт и перешли на “ты”.

–  Ты застал профессора Коляду? – спросил Вильям.

–  Милейший старик! Часто путал аудитории, бегал по этажам...

–  Благодаря ему я и стал изобретателем. Это он, образно говоря, бросил меня в пучину волн... Волны, говорил он, это не только великая загадка, но и великая сила. Сумей найти ключ!

Вильям вспомнил о своей первой работе. Именно Коляда посоветовал ему изучить влияние микроволн на кору головного мозга, на определенные его участки; Вильям сумел найти ту единственную величину, которая могла отключать зрение... Нет, человек зрение не терял, лишь объект, посылающий волновые импульсы, исчезал, становился невидимым...

–  Слышал, как у Джузеппе звучит рояль? – спросил Вильям. – А ведь все не так просто: воздействуют микроволны, причем воздействуют положительно, на слуховые центры головного мозга!  Но это открытие – пустяк, по сравнению с другим. Я нашел способ усиливать волны, сообщать им упругость, даже натягивать, как тетеву. Космический корабль, попав на такую волну, теряет направление, теряет курс... Волны способны оградить планету от любого вторжения!

–  А, поэтому я не смог пробиться ! – догадался Виктор.

–  Поэтому. – Вильям выдержал торжественную паузу. – Ты находишься там, где волнам придается дополнительная сила.

–  А где же твоя семья? – полюбопытствовал Виктор.

–  Я не женат, с этим не получилось... Наверное, волны виноваты. Да и свободу люблю!

Затренькал телефон. На экране Риго.

–  Закругляйтесь. Отвези журналиста в гостиницу “Космос”.

Риго отключил связь.

–  Поедем. Возьми на всякий случай мою визитку.

 

 

 

У парадных дверей пятиэтажного “Космоса” их встретил служащий в старинной ливрее. Вильям, простившись, сразу уехал.

Человек в ливрее сказал, что гостиница временно не работает, но для важного гостя отведен самый лучший номер на первом этаже. Для него же – особое питание, поскольку автосервис на время отключен.

–  К вашим услугам – мой помощник, – добавил он.

Подошел робот, поклонился.

–  Слушаю вас.

–  Ну, показывайте, – попросил Виктор.

Он прошелся по комнатам, в которых предстояло жить. Видеотелефон, компьютер, бытовые   автоматы... Скоростной лифт на теннисный корт, в бассейн... Все, как положено.

Освежившись в бассейне, Виктор направился в холл.

–  Гость что-то желает? – спросил человек в ливрее.

–  Вы говорили про питание.

–  Да. Специально для вас. Идемте.

Увидев стойки с огромным количеством еды, Виктор спросил:

–  За что такая честь?

–  Вы гость.

–  Землян, я понял, не любят.

–  Конечно. Перестали летать. Зазнались.

Виктор набрал в тарелку всего понемногу, приступил к еде. Человек в ливрее рядом, молча наблюдает.

–  Вас как величать? – спросил Виктор.

–  Симеон. А может быть, Смит... Родителей лишился рано, попал в детдом... Все зовут Симеоном.

–  А я Виктор. Будем знакомы. Вы Кентавр?

–  Кентавр. Но очень молодой. В партию вступил недавно.

–  Поздравляю. А что, Кентавры вправду пришли из Космоса?

–  Как будто так.

–  Почему – как будто?

–  Сам не знаю, но Емельян утверждает.

–  Вот бы его увидеть! Не сидит ли он в том красивом доме через площадь?

–  Не, в Доме правительства – комитетчики. А Емельян там, – он показал пальцем вверх. – Да, забыл предупредить: без разрешения выходить не велено.

–  Куда я пойду? В постель – и до утра.

Виктор вернулся в номер; опустился в кресло. “Впечатлений столько, что ничего не понять! Надвигаются какие-то события... Обвиняют землян... Твердят о свободных Кентаврах, пришедших из космических далей, называют Емельяна... Впрочем, ничего отталкивающего в самих Кентаврах я не заметил. Композитор Джузеппе просто великолепен! Дышит вниманием и добротой, сочиняет талантливую музыку... Вильям тоже вызывает симпатию; как творец, сосредоточен в себе, смотрит зорко... Риго? Этот красавец, похоже, больше ершится, начисто лишен настоящей жестокости, одним словом – актер... Нет, к Кентаврам не относится страшное, забытое слово “враг”. Ведь они – вчерашние земляне, с одной историей, одной культурой... Так или иначе – вопросов много, нужно на них немедленно ответить, Сергей Дмитриевич ждет! Ради этого я и нахожусь здесь, на мятежной планете!”

Он извлек из оправы очков отснятую микрокассету, вставил новую. Голос объясняет: “Что делать, на дворе двадцать второе столетие, шпионские времена давно канули в лету. Приходится пользоваться музейной мини-техникой. Надо сказать, очки великолепны, хорошо помогают. Должна помочь и расческа. Присоединенная к компьютеру, она вызовет к жизни голографического двойника. Пока Виктор будет отсутствовать, его точная копия, развалясь в кресле, займется чтением газет и журналов...”

Компьютер включен. Двойник прошелся по комнате, сел в кресло...

Виктор тронул пряжку и, невидимый, появился в холле.

На цыпочках подкрадывается к двери и выскальзывает наружу... Подходящего скверика не нашел, завернул в пустынный подъезд жилого многоэтажного дома.

Извлек перочинный нож с потайным радиоустройством, назвал код Юта. Ют сразу же отозвался: “Да, это я!” – “Нужно увидеться”. – “Кто говорит?” – “Посыльный Сергея Дмитриевича”. – “Кто, кто?..” – заволновался Ют. “Встретимся в шесть утра возле Дома правительства. В руках держите цветы”.

В подъезд вбежали дети, с ними собака – сильная рыжая овчарка. Собака остановилась, ее крупный нос заходил ходуном, глаза заметались. Кажется, учуяла Виктора; Виктор, ни на что не надеясь, вжался в угол. Рычание перешло в неистовый лай. Кучерявый мальчишка лет восьми вынужден был вернуться и подхватить собаку за ошейник. “Опять озоруешь? Опять?..” Детвора погрузилась в лифт, подъезд опустел.

Виктор облегченно вздохнул и произнес код Хакима. Тот обозвался не сразу. Заговорил внезапно и отрывисто: “Я в бункере... арестован... Ют на стороне Кентавров...” – “У вас перочинный нож?” – спросил Виктор. “Да. У Юта тоже...”

От полученного сообщения Виктору стало не по себе. “Я выдал свою миссию с головой! Ют теперь знает, что землянин от самого Президента, ищет контакты... Подобная информация, конечно же, не пройдет мимо Риго... Вид связи тоже известен!”

“Виктора по-прежнему никто не видит, – говорит голос. – Он медленно бредет по улице и размышляет: что делать? Что?..

Наплывает дом с многоярусной крышей – высокий, разноцветный, с балкончиками по краям. Полюбовавшись искусной постройкой, Виктор забросил теперь уже опасный перочинный нож на самый верх. Где-то стукнуло, гулко задребезжало – и молчок! Там никто не найдет!

Наткнувшись на щиток связи, Виктор повеселел: недаром Риго вручил ему визитку! Итак, один, три, девять...

–  Слушаю! – ответил Риго.

Зажав платком нос, с сильным прононсом, Виктор проговорил:

–  Завтра в шесть утра возле Дома правительства. В руках держите цветы.

–  Не морочьте голову! – вскипел Риго. – Кто вы такой?!

Дело сделано. Невидимый Виктор идет дальше. Наткнулся на хлебную палату. Захотелось попробовать здешнего поджаристого хлебца, сравнить с земным. В ближайшей палате дверь была открыта настежь, внутри никого. Виктор подхватил мягкий теплый каравай и пустился в обратный путь.

Вдруг он остановился и, прижавшись спиной к дереву, во все глаза стал разглядывать девушку. Она идет навстречу, никуда не спешит, но и явно не прогуливается – спокойная, жизнеутверждающая походка...

“Девушка напоминала Елену, ту самую, которая осталась на Земле и с которой Виктор не сумел попрощаться; перед отлетом он заглянул на Телецентр, но Елены на рабочем месте не оказалось – срочная  командировка в Сибирь... Он оставил записку – и на Космодром!”

Девушка, почувствовав сильный встречный импульс, замедлила шаг, стала беспокойно вглядываться в пустоту.  Виктор опустил глаза и спрятался за деревом.

Она прошла мимо, всколыхнув бурю воспоминаний.

Пора возвращаться!

Над гостиницей, заметил Виктор, повис огромный сверкающий шар. “Для чего? Странное украшение...” А на ступеньках, недалеко от входа, появились подозрительные гуляющие...

Виктор толкнул входную дверь, но она оказалась запертой. Поскребся раз, другой, но изнутри никакой реакции! Вдруг Симеон как заорет за дверью:

–  Кто?!

–  Мяу! – пропищал Виктор.

Дверь распахнулась, но Симеон и не думал выходить, заслонив собой дверной проем. Виктор сосредоточился, волевым усилием заставил Симеона шагнуть на площадку и проскочил в холл.

Человек в ливрее ойкнул, подался назад. Виктор забежал в номер, успел отключить компьютер и даже сказать двойнику  “спасибо”. Сработала пряжка – вернула ему обличье, но каравай так и остался в руках, когда в комнату ворвался Симеон. Он, вращая безумными глазами. Принялся рассказывать: какая-то неведомая сила выволокла его на площадь, стала таскать за волосы, он чудом остался жив...

Симеон заметил каравай, замолчал и многозначительно посмотрел на Виктора.

–  Привез от друга, – объяснил Виктор. – Не могу насытиться вашими дарами.

Симеон что-то промычал и удалился.

“Придется поговорить с Вильямом”, – забеспокоился Виктор. Глянул в оставленную визитку, набрал номер – один, три, семь...

–  Вильям, прости, – виновато начал Виктор. – Должен извиниться. Мне так понравилось у тебя... Я украл ковригу...

–  Не заметил! – добродушно ответил Вильям. – Как ты сумел?

–  А вот так! – Он накрыл хлеб краем куртки.

–  Чудак! Ну и ешь на здоровье. – Вильям с удивлением наблюдал, как Виктор отламывает от каравая корочку и энергично начинает жевать. – Приятного аппетита! – Засмеявшись, он отключил связь.

Перемолов зубами хрустящую корочку, Виктор ощутил во рту легкую прогорклость. “Оригинально!” – понравилось ему; он отправил в рот кусочек мякоти.

Прогорклость не пропадала, обнаружив странную навязчивость. Пришлось воспользоваться фруктовым соком...

Наконец он добрался до постели, закрыл глаза.

“В цветном хаосе впечатлений что-то беспокоило особенно. Но что? Виктор попробовал внимательнее разглядеть разрозненные лоскутки, но они, не проявляясь, один за другим истлевали.

Возникла девушка – та самая, которую он случайно увидел на улице. Вьющиеся светлые волосы, изумрудные глаза...

Виктор понял истоки своей тревоги, направил внимание в сторону Земли.

Ну почему он не дождался?..

Память высветила Елену, ее лицо, ее глаза... Это замечательно. Он хотел с девушкой поговорить, попросить прощение. Но она почему-то уходила от прямого взгляда, никак не получалось передать ей приготовленные слова; была хорошая, но бесполезная игра.

Ладно, можно по-другому. Они вдвоем вспомнят какую-нибудь  совместную поездку, и тогда он сумеет найти ускользающие зрачки и обязательно скажет то, что обязан сказать.

Пристально наблюдая за Еленой, Виктор перенесся в Среднюю Азию – в жаркую Бухарскую пустыню; там пески местами переходят в засушливую степь и окончательно пропадают в полуразрушенных горных отрогах, скрывающих густо-зеленые урочища с полноводными ручьями и родниками. Здесь, среди каменных нагромождений, Виктор провел немало часов, снимая телефильмы о стоянках первобытного человека и бесчисленных рисунках на черных, отшлифованных ветрами скалах.

Впечатление оказалось настолько сильным, что Виктор не удержался, во второй раз прилетел сюда вместе с Еленой. Девушка неутомимо прыгала с камня на камень, забиралась высоко вверх и вскрикивала от неожиданных открытий: какие рисунки, да как много!

–  Это самые древние петроглифы, – охотно пояснял Виктор. –  Видишь, бык разделен на крупные клетки. А человечки пока слишком схематичные, увидим и более совершенные рисунки... Обрати внимание: человеческая фигура с рогами; ноги мощно расставлены, неестественно большой фаллос. Видимо, изображен жрец – верховный представитель культа плодородия...

Елена вскрикнула:

–  Ой, собака! – Она показала на небольшое, по сравнению с быком, животное – хвост загнут кверху, мордочка заострена.

–  Точно, собака. Помогает охотникам загонять диких зверей в ловушки.

В этот памятный день Виктор и Елена сильно устали – полазай-ка с непривычки по гладким валунам и неудобным уступам – к вечеру упадешь... Елена предложила разбить палатку и заночевать в урочище, в гостях у древних охотников за дикими быками.

Вернувшись к старым шелковицам, они опять растопили очаг, поужинали и, прежде чем отправиться спать, долго-долго любовались яркими чистыми звездами. Им было хорошо от мысли, что их незапамятные предки видели небо точно таким, каким оно было сейчас... Виктор держал Елену за руку, ощущая себя и ее как единое целое. Ему казалось – они думают одинаково, горячая девичья ладонь красноречивее всяких слов...

Они легли в одной палатке, забравшись в спальные мешки, и пока не уснули, их руки чутко слышали друг друга.

А как же глаза? Виктору очень хотелось в них заглянуть. Нет, не получилось...”

 

 

В шесть утра  перед Домом правительства появился Риго, обошел посты. На площади тихо и пусто. Он извлек из кармана букетик незабудок и в напряженном ожидании замер. Кто-то сзади тронул плечо. Риго вздрогнул, не поверил своим глазам: с искривленной от удивления физиономией перед ним стоял долговязый Ют. В руках у него – букет полевых ромашек. Что за фокусы!..

–  Это вы звонили? – сурово спросил Риго.

–  Нет-нет... – испуганно пролепетал Ют.

–  Кто же тогда?

–  Откуда мне знать... – Ют разволновался, букет в его руках стал разваливаться, ромашки посыпались к ногам.

–  Уберите мусор! Поедем, разберемся.

В бункере, за мозаичным столом, они сели друг против друга. Выслушав Юта, Риго совсем запутался. Да, какой-то негодяй вышел с Ютом на связь, назначил встречу. Но кто же, черт побери, звонил ему, Риго? Квакающий голос, невнятная речь... Конечно, голос не настоящий, явное искажение... Идиотская шутка? Тонкая игра? Тщательно спланированное действо?

Риго вдруг осенило: а каким образом Ют получил приглашение на встречу? Оказалось, по линии “земной” связи, через так называемый перочинный нож. Значит, шутник пользовался точно таким же устройством! Уж не журналист ли затевает козни?

–  Проверим, – воодушевился Риго. Подумав, он позвонил Лоре, пригласил  в гостиницу. Объяснять ничего не стал. Явитесь – узнаете.

Взял с собой Юта.

Ют, едва успевая за стремительным Риго, вбежал в десятый номер, молча сел в кресло. Журналист быстро одевался и с удивлением поглядывал на непрошеных посетителей.

–  Как устроились? – поинтересовался Риго.

–  Условия превосходные, – сдержанно ответил Виктор. Риго углядел на столе слегка початый хлебный круг.

–  В гостинице нет хлеба? – Он показал на каравай и попросил Юта: – Позови-ка дежурного.

Явился Симеон, весь внимание.

–  Что же это вы, – упрекнул его Риго, – не кормите гостя.

–  Гость хорошо покушал, – с достоинством ответил Симеон. – Сказал спасибо.

–  Неправда, – возразил Риго. – Пришлось ему выходить на улицу.

–  Гость никуда не выходил. Каждые пять минут я заглядывал.

–  А каравай откуда?

–  Гость привез с собой.

–  Невероятно! – прищурился Риго. – Запасы на случай голода?

–  Все очень просто, – не выдержал Виктор. – Я не знал, что в гостинице изобилие. Прихватил у Вильяма.

Риго, ни слова не говоря, набрал номер.

–  Вильям? Ты нас позоришь. Неужели в гостинице нет хлеба!

–  А тебе жалко? Пусть ест на здоровье.

Экран погас, и Риго, прислушиваясь, замер.

–  Слышите? Каблучки!

Симеон поспешно удалился.

Вошла девушка. В первый момент Виктор ее не узнал. Неужели это она перехватила его звездолёт и позволила совершить посадку на “закрытой” планете? Космическая амазонка с ярко-синими ручьями волос на угловатых плечах превратилась в сказочную фею: легкое серебристое платье изящно облегало стройную фигуру; шея и плечи открыты, притягивали взор нежнейшей белизной. Волосы собраны в высокую гладкую прическу, чем-то неуловимо подчеркивали глубину больших золотисто-карих глаз.

Риго заулыбался, поцеловал Лоре руку, усадил в кресло.

–  Как хорошо, что вы пришли! – голос Риго переливался бархатом. – Будем разгадывать тайны. Для этой цели я пригласил специалиста. Господин Ют хорошо знает земные тайны.

Ют поклонился Лоре. А Виктор чуть не вскрикнул от изумления: “Вот он, перебежчик, собственной персоной!”

–  Ну давайте, – Лора кивнула прекрасной головкой. – Посмотрим.

Ют встал и попросил у Виктора перочинный нож.

–  Смелее! – подбодрил Риго. Не стесняйтесь.

Виктор выразительно посмотрел на Лору. Лора промолчала. Виктор достал из кармана перочинный нож, небрежно подал Юту.

–  Не тот, – разочарованно сказал Ют, рассматривая сверкающие лезвия со всех сторон. – Нет ли другого?

–  Другого нет, – терпеливо ответил Виктор.

–  Разве не вы говорили со мной? – Ют поднял на Виктора внимательные глаза. – Вы представились посыльным  Сергея Дмитриевича.

–  Я?.. – удивился Виктор. – Вы с кем-то меня путаете.

Риго понял, что с разоблачением поторопился.

–  Извините, – сказал он Виктору. – Были подозрения, ну и... сами понимаете. – Он вежливо пригласил Лору последовать за собой, но та отказалась. Риго еще раз извинился и вместе с Ютом покинул номер.

– Я слушаю, -строго говорит Лора, – если уж обещала помогать…

 

_____

 

–  Кентавры! Вот о ком я должен рассказать! – говорит Виктор.

Лора и журналист возле гостиницы “Космос” садятся в автолет.Лора распоряжается: “ Телецентр! К директору”.

Седовласый директор внимательно выслушал Виктора, задает вопросы: кто конкретно будет показан, в какой обстановке, справится ли землянин с такой сложной задачей? Вызвал редактора. Виктор приятно ошеломлен: редактором оказалась та самая девушка, которая  напомнила Виктору о Елене. Линда – так редактор представилась – к замыслу отнеслась с прохладцей. Но Лора умеет убеждать: что вы, дорогие, перед вами профессионал, он безусловно справится!

Составили договор и даже запланировали на сегодня десятиминутную передачу. Этакая прелюдия к большому интересному  циклу!

–  Теперь давайте Кентавров! – воодушевился Виктор. – Ведите! Показывайте!

Лора размышляет: “А что? Можно. Хотя бы с Адамом познакомить. Он мой самый пылкий поклонник. Кентавру немало лет, ну так что ж, любви все возрасты покорны. Пусть Кентавр чувствует себя Кентавром –  раскованным, независимым!.. У Адама бесшумный стремительный винтоплан. Вот и получится полезная прогулка!”

Лора снимает с запястья браслет связи, трогает пальчиком сверкающие цифры. Просит Адама прилететь.

Лора и журналист в легкой летающей машине парят над пшеничными полями. Адам за штурвалом, на все бурно реагирует, шумно дышит. Это пышный толстяк с всклокоченной рыжеватой шевелюрой и большими мясистыми губами. Он виртуозно ведет машину, энергично рассуждает. Виктор, насколько возможно, двигается, выискивая для съемки привлекательные сюжеты.

–  Пшеница носит мое имя, – с гордостью говорит Адам. -У нее самый короткий срок вызревания! Всего неделя.

Лора спрашивает:

–  Волновые канаты действуют?

–  Хотите посмотреть? Через полчаса начнется такая вакханалия!

Лора наклоняется к самому уху Адама, что-то шепчет.

–  Можно, – кивает Адам.

Лора начинает медленно считать:

Один... два... три!

Винтоплан резко накренился, боковая дверца распахнулась. Виктор не успел удержаться и вывалился в голубое пространство. Вслед за ним, громко хохоча, выпрыгнула Лора. В плавном полете она приблизилась к Виктору, нашла его руку, помогла перевернуться. Виктор, ничего не понимая, таращит глаза то на бесстрашную амазонку, то вниз – на стремительно приближающиеся поля.

–  Смелее! – подбодрила Лора. – Сейчас падение кончится.

Невидимая сила подхватила их и стала возносить над зеленым миром. И снова – спуск... И опять подъем! Вверх – вниз, вверх – вниз! Виктор успокоился, но игра быстро надоела.

Зато Лора испытывает другие чувства. Она и ОН почти касаются друг друга. И этого “почти” вполне достаточно, чтобы ощутить нечто, поднимающее жизнь на новый, неизвестный круг...

Лора маневрирует, ловко увлекая за собой спутника, переходя из одного воздушного уровня в другой...

Наконец они встали на ноги возле огороженного загона.

Загон почти весь вытоптан сильными копытами, а возле длинных жердей ограды – густая сочная трава. Табун лошадей толпится по зеленому краю, стараясь дотянуться до желанного лакомства.

–  Наши ближайшие родственники! – улыбнулась Лора. – Люблю здесь бывать, любоваться этим чудом... Иногда прихожу с мамой... Мысленно, конечно. Это самый близкий мне человек.

–  Да, вы рассказывали. Родители у вас удивительные.

Виктор приблизился к ограде, включил камеру. Лошади позировали охотно, ничто их не смущало. Сильные, но, увы, слишком наивные существа!

–  Хотите с ними поговорить? – спросила Лора. – Я часто пользуюсь волновым переводчиком, так  здорово! – Она отстегнула с пояска металлический кругляш, похожий на пуговицу, подала Виктору. – Нажмите рычажок, вот здесь, и задавайте вопросы.

Виктору не хотелось вести умные беседы, как-нибудь в другой раз, но спросить все же придется. Через переводчика он обратился к самой обыкновенной каурой лошаденке:

–  Извините, можно вас побеспокоить?

–  Пожалуйста, – прозвучал в ответ густой басок.

С высокого лба каурой Виктор отбросил ярко-рыжие пряди, погладил крупные золотистые скулы. Симпатичная морда благодарно покосилась янтарным глазом и смущенно замотала гривой:

–  Спасибо!.. Чувствуется, вы хороший человек.

–  Возможно, – смутился Виктор и попросил: – Пожалуйста, покатайте нас!

–  С удовольствием, – ответила каурая. – Но я без седла!

–  Как-нибудь, мы совсем немного!

Благодарно похлопав каурую по гладкой шее, Виктор перемахнул через жерди, уселся на послушной лошадке верхом. Пригласил Лору. Ей тоже ловкости не занимать. Правда, жерди дались труднее, пришлось подниматься постепенно и садиться на круп, как положено даме, ногами в одну сторону. Руками она была вынуждена обхватить Виктора...

Лора вдруг ощутила биение чужого сердца, которое показалось сейчас таким необходимым...

Виктор вывел каурую из толпы сородичей и направил вдоль изгороди. Он не торопил лошадь, чувствовал важность момента. Возникало единение – он боялся его спугнуть.

Каурая осторожно ступала по плотному грунту, а сердце, нечаянно обнаруженное Лорой, стучало и стучало...

–  Нам пора! – напомнила Лора. –  Кентавры собираются на совет, нужно поторопиться.

“Виктор должен вернуться в гостиницу... Нет, не хочется парня бросать! Он так внимателен, так послушен!.. А что, если взять журналиста с собой? Увидит сразу всех Кентавров! Ведь журналист за ними охотится, задумал серию телепередач! Совещание, правда, секретное, но нет правил без исключений... Пусть посмотрит, послушает, вреда не будет!”

Автолет доставил их к бункеру. Сверху, у входа, дежурили молодые ребята. Заметив Лору, они засияли улыбками.

К Лоре неожиданно подошла девушка. Миловидная, ясноокая. Она заговорили дрогнувшим голосом:

–  Я вас знаю. Вы дочь композитора...

–  Ну и что? – удивилась Лора.

–  Я очень любила вашего отца...

–  Очень приятно! Но свои личные проблемы композитор решает сам. – В голосе Лоры появился металл.

–  Я только одного не пойму, – растерянно продолжала девушка, – разве закон доверия не действует?

–  Закон доверия? Объясните.

–  Если я тебе верю, – помедлив ответила девушка, – я  отдаю тебе все, что имею... И ты, если идешь навстречу, не должен меня обмануть... – Девушка опустила глаза. – Может быть, не очень точно, но смысл такой.

–  Как вас зовут? – спросила Лора.

–  Катерина.

–  Катенька, но ведь отец ничего вам не обещал! Не так ли?

–  Значит, закона доверия не существует...

–  Существует закон любви. Вы совсем молодая, все у вас впереди.

Катерина отвернулась, почти побежала.

Лора забеспокоилась. “Неприятный инцидент! Да еще в присутствии журналиста...”

–  Идемте! – Она повела Виктора по ступенькам вниз.

Виктор уже знал – три двери налево, три – направо, прямо – еще одна дверь с крупной надписью “Склад”.

Лора приоткрыла вторую дверь направо; здесь Виктор однажды уже побывал. В помещении никого не оказалось.

–  Сюда нельзя! Быстро за мной.

Следующую дверь направо она открыла ключом.

Комната, в которую они вошли, была небольшая. Журнальнный столик и стул. Да еще картонная коробочка в углу, из которой Лора извлекла наушники.

Девушка вставила вилку в невидимые отверстия в боковой стене.

–  Это – чтобы слушать.

Сняла со стены картинку – старинный морской пейзаж.

–  А это – чтобы видеть.

Виктор догадался: “Окуляр! Его и без картинки не заметишь...”

Лора посмотрела Виктору прямо в глаза:

–  Без меня – ни на шаг! Вы мне еще там, – она показала пальчиком вверх, – обещали!

–  Куда я без вас, – кивнул он.

Оставшись один, надел наушники, приник к окуляру. Ого! Вся огромная комната как на ладони. Видимость бешеная. Можно рассмотреть каждый цветной квадратик, каждую царапину на столе. Мозаичные краски полыхали, особенно знамя, которое держал Кентавр...

В пустом зале появилась Лора. Неземное существо впорхнуло сюда для решения каких-то важных проблем.

–  Слышимость хорошая? – спросила она, глядя на Виктора через стенку. – Не отвечайте, обратной связи нет. – Плавно, как балерина, опустилась на стул.

Начали входить Кентавры, занимать места. Многих Виктор уже знал: Риго, Вильям, Адам, Болл, конечно же – Лора... А кто этот сухощавый старик с длинным носом?..

Лора сообщила: композитор Джузеппе прийти не сможет, он работает над последним актом самого важного спектакля в истории планеты. Но в семь вечера он обязательно появится в студии Телевидения. Все Кентавры тоже обязаны явиться... Для встречи с народом! Для первого важного разговора...

Кентавры заулыбались, идея им понравилась.

–  Давайте не уходить от главного! – потребовал Болл. – Предлагаю принять регламент...

Виктор подсчитал – на выступления уйдет не менее пятнадцати минут. В случае чего можно объяснить: искал туалет, приспичило...

Пряжка превратила его в невидимку. Теперь вперед, дорога каждая секунда. Виктор очутился в широком пустом коридоре, перебежал на противоположную сторону. Дернул первую дверь – на ключе. Вторая тоже на ключе. В третьей неожиданно обнаружились дежурные, в глубине комнаты сидел Симеон... Что он здесь делает?

Парни всполошились – кто-то к ним рвется! Послали одного осмотреть помещения. Тот резво прошелся по коридору, затем подался на склад; через несколько минут вернулся, удовлетворенно сообщил:

–  Арестованный на месте, вокруг никого.

Парни закрылись. Виктор, не теряя времени, проник за дверь с надписью “Склад”. Потянулся узкий проход с пустыми нишами по обеим сторонам. Два последних проема снабжены створками, на той и другой – массивные крючки.

Виктор открыл одну нишу – пусто. Сбросил крючок и почувствовал: узник находится здесь.

Отключил пряжку – земляне должны увидеть друг друга!

Створка послушно отошла, передняя часть ниши скупо осветилась. В темном углу, на соломе, слабо различимый силуэт зашевелился и встал.

–  Кто вы? – спросил негромкий голос.

–  Меня зовут Виктор. Я от Сергея Дмитриевича. С вами мы связывались по рации. Вы – Хаким.

–  Верно! Но вы опоздали, – засмеялся узник. – Перочинный нож у Хакима сегодня отняли!

Хаким придвинулся ближе, и Виктор, уже привыкший к темноте, хорошо разглядел посыльного Сергея Дмитриевича: короткая стрижка, скуластое лицо, небольшой аккуратный нос; карие глаза смотрели спокойно, без тени безнадежности.

–  Слушайте внимательно, времени мало, – стал быстро говорить Виктор. – С помощью этого пояса полетите в центр города. – Он снял ремешок и стал показывать. – Кнопки слева регулируют подъем, посадку и скорость. А эта превратит в невидимку.

Хаким пристегнул ремешок, и Виктор поторопил.

–  Вперед! Будете ждать меня возле гостиницы “Космос”.

У входа в большой коридор Хаким превратился в невидимку. Виктор бодро его подтолкнул и юркнул к “себе”; нацепил наушники, прильнул к окуляру.

...Болл предоставил слово Вэну. Встал носатый сухарь и предложил: давайте блокаду снимем! Ну поиграли, порезвились, и довольно. Я сам остро нуждаюсь в химикатах, а где их взять? Продукция теряет качество, мои изделия не пользуются спросом!

Риго резко возразил: блокаду снимать нельзя, это будет непростительным поражением. А съезд в самом деле следует созвать поскорей. Ситуация такая, что нужно поторопиться!

Без стука влетел дежурный. От волнения никак не начнет фразу.

–  Зем... зем... землянин убежал!

Совещание было сорвано. Все загалдели, засобирались домой. Лора с ужасом подумала: “Сбежал журналист!”

Риго помчался в дежурку, затем на склад; остальные потянулись наверх... Собравшись с духом, Лора заглянула в свою комнату.

Навстречу ей шагнул Виктор.

–  Я все слышал, – сказал он. – Убежал какой-то землянин. Значит, был еще один?

–  Не был, а есть. Его найдут. – Лора успокоилась: Виктор оказался на месте! – Слушайте меня внимательно. Вы мой личный пленник, и я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось. – Она подала Виктору крохотный металлический квадрат. – Это сигнализатор. Зовите меня, и я приду на помощь.

 

 

Над гостиницей  “Космос” висит огромный сверкающий шар. Прохожие покачивают головами: “Заметное украшение! Кентавры стараются!”

Хаким, ожидая Виктора, тоже любуется зеркальным гигантом. Он оседлал узкий край фонтана, вытянул усталые  ноги.

Вдруг гуляющий возле гостиницы молодой человек побежал по ступенькам прямо на него! Хаким, не зная, что и подумать, замер.

Парень остановился, недоуменно поглазел по сторонам, стал возвращаться. Но вот он опять в упор смотрит на Хакима, немного медлит и бежит к нему быстрее прежнего.

Странно! Что все-таки происходит?.. Парень опять остановился и завертел головой. Медленно-медленно стал пятиться ...

Хаким догадался: с гостиничных ступенек он весь как на ладони, а с более близкого расстояния не виден. Значит, следует приблизиться к парню!

Молодой человек нервно заходил под окнами, не спуская глаз с фонтана.

Подкатил мотокрот, привез Виктора. Парень, увидев землянина, забежал за угол.

Не поворачивая головы, Виктор спросил:

–  Хаким, вы здесь?

–  Рядом, – ответил он как можно тише.

–  Идите за мной.

Симеон ничего не заметил, прошли без приключений.

Закрылись на ключ. Освобожденный пленник с удовольствием проявился.

–  Пояс пока не снимайте, – предупредил Виктор. – Пусть подежурит.

Хаким заинтересовался хлебом, лежащим на столе.

–  Нельзя ли... кусочек?

–  Пожалуйста. Но хлеб не очень вкусный.

Постучали. Хаким понимающе тронул пряжку. Виктор включил телекомбайн и открыл дверь.

Это Симеон. Вошел бочком, осторожно.

–  Вы с кем-то говорили?

–  С телевизором. Наверное, – нехотя ответил Виктор. Он попросил принести в номер фруктового сока. И если можно – пирожки с мясом. Робот мгновенно доставил заказ и, пожелав приятного аппетита, удалился.

Хаким отложил пирожки на потом. Зверский голод, объяснил он, заставляет начать с незаменимого хлеба. Ел он со смаком, обстоятельно, привкус не помешал ему умять полкаравая, но жажду гасить все же пришлось – и соком, и минеральной водой.

Насытившись и попеняв на хлебопеков, он, наконец, начал рассказывать.

–  Меня перехватили в Космосе. Попробовал увернуться – не получилось. Сел где-то в полях. Звездолет развалился, я чудом остался жив.

Запульсировал видеотелефон, и рассказ пришлось прервать. На экране – Линда, редактор Телевизионного центра. Она сухо говорит:

–  От ваших передач отказываюсь. Я твердо решила.

Виктор не успел даже выразить сожаление: экран погас. И опять вспыхнул.

Это Вильям.

–  Не скучаешь? – спросил он.                      

–  Пока нет, – бодро отозвался Виктор.

–  Знаю.

“Знает? – насторожился Виктор. – Что – знает?..”

–  Совсем замотался, даже  позвонить не было времени.

–  Жаль, не любишь вино. Я достал редкий виноградный напиток. Земное производство полуторавековой давности.

–  Готов поддержать. – “Интересно, что он знает?”

–  Бери авто – и ко мне. А, без разрешения не можешь... Погоди!

Экран погас. Хаким забеспокоился:

–  Это же Кентавр! Дружба с ним до добра не доведет.

Виктор не успел ответить. Опять  Вильям:

–  Поговорил с композитором. У него бешеный авторитет... В общем, приезжай. Конечная остановка – Телестанция-два.

Уходя из номера, Виктор попросил:

–  Хакимушка, миленький, сиди тихо и не высовывайся. А мне нужно думать, искать... Нельзя ли открыть границу для землян?

 

 

Вильям встретил Виктора на дорожке, ведущей к Станции волновой защиты. Землянин, как известно, здесь побывал и хорошо ориентировался. Съемочную камеру держал наготове.

–  Молодец, это по-нашему. – Вильям повел коллегу к себе.

На площадке второго этажа Виктор остановился.

–  Давай-ка твоих ребят зафиксирую. Симпатичные парни.

Вильям повернул в цех, подвел Виктора к обширному, в полстены пульту. Дежурный сидел к вошедшим спиной, не спускал глаз с приборов.

Вильям послал удивленного парня к  Виктору, и пока шла съемка, понаблюдал за приборами сам.

Стараясь углядеть боковым зрением кабель и проводку, Виктор медлил. Все энергоартерии спрятаны, на виду лишь хитрые стекла, стрелки, тумблеры...

–  Спасибо, – поблагодарил он парня и вслед за Вильямом поднялся на третий этаж. На знакомом столе в пузатой высокой бутылке искрилось вино. Богатая закуска была лишь слабым фоном для поистине Вавилонской башни.

Вильям налил себе бокал, Виктору – рюмочку.

–  За тебя! – Виктор добросовестно выпил.

–  Спасибо, – скромно ответил Вильям и осушил бокал.

–  Всех Кентавров увидел, со всеми познакомился. А Емельян прячется на небесах. Не дотянуться!

–  Что-нибудь придумаем, – подмигнул Вильям. – Не так уж высоко. А вот кто прячется у тебя?

Виктор поперхнулся, положил вилку.

–  С чего ты взял?

–  А вот с чего. – Вильям повернул видеоскоп, стоящий на полке, экраном в сторону Виктора.

Экран засветился.

–  Смотри!

Верно, гостиничный номер, большая комната.

–  Никого же нет! – воскликнул Виктор.

–  Заглянем дальше. – Вильям слегка повернул регулятор. Выплыла спальная комната. – Кто это?

На диване сидел человек, что-то читал – кажется, журнал.

–  Не знаю, – глухо ответил Виктор. – Наверное, кто-то из компании Риго... Ждут меня?... Зачем?.. Не следует ли поторопиться?

–  Сиди. Домой всегда успеешь. – Вильям убрал видеоскоп, наполнил бокалы и рюмку. – Ты пленник, этим все сказано. Но плен твой прекрасный! Снимаем фильмы, выезжаем на прогулки...

Виктор понял: он весь под недреманным оком Кентавров. Никуда не уйдешь, даже на минутку не спрячешься...

–  Давай выпьем за твой прекрасный плен! – Вильям поднял бокал.

–  Давай, – мрачно согласился Виктор.

Выпили.

–  Не притворяйся, ты счастлив, – заявил Вильям. – Я это чувствую. Я тоже счастлив. Тем, что изобретаю! Что хочу – то и ворочу!

–  Э нет, личная собственность. Хотя у Риго тоже есть хорошие “глаза”.         

–  А можно заглянуть... в бункер?

–  Пожалуйста.

–  Вильям включил видеоскоп и стал легонько подкручивать регуляторы.

–  То, что ты увидишь, будет со звуком. К сожалению, в большем диапазоне кино немое. Надеюсь – пока.

Нужная волка поймана. Возник Риго – он в напряженной позе за мозаичным столом; рядом с Риго угрюмый мужичок с фиолетовыми мешками под глазами, он говорит:

–  Производство винтовок, конечно, развернуто... Автоматические, самая простая система... Хотелось бы помощней, но нет нужного металла. Ищем сплавы по всей планете. Земля-то на запоре.

–  Все равно неплохо, – отвечает довольный Риго. – Двадцать стволов – это целый отряд!.. Молодец, Эдик. Но революция, мы надеемся, будет мирной. Оружие только на всякий случай...

Вильям лихо выключил видеоскоп и наполнил бокалы.

–  Видишь, нечаянно выдал тайну.

–  Зачем мне это, – отмахнулся Виктор. – Давай мечтать, думать о будущем!

 

 

Сердитый Симеон подает подвыпившему постояльцу таблетку:

–  Вот, примите. Через три минуты станете человеком.

–  Спасибо, – повинился Виктор, проглотив таблетку. – Почти не ел, вот и развезло...

–  Подать в номер?

–  Если можно.

Симеон отправился к себе, а Виктор – направо коридору. Быстро вернулся, снял со щитка ключ от девятого номера. Симеон копошится возле рефрижератора, наполняет поднос едой. Виктор открыл замок девятого номера. Бросился в холл, повесил ключ на место.

Поднос с едой прибыл в номер, заблагоухал аппетитными запахами. Робот – в дверь, а Виктор – в спальню. Строго сказал, ни на кого не глядя:

–  Быстро в девятый! Он напротив. Все объясню...

Хаким, не проявляясь, мгновенно подчинился.

Почти все содержимое подноса Виктор “выгрузил” в один пакет. Внушительный сверток положил за порог девятого номера и отправился к Симеону.

–  Очень, очень вас прошу! – взмолился Виктор. – Ну, пожалуйста, никого не пускайте. Скажите, что ваш гость спит. Не говорите “пленник”, а гость, гость!

–  Отдыхайте спокойно, – заверил Симеон. – Никого не пущу.

Перебежав к Хакиму, Виктор объяснил, почему нельзя быть вдвоем: беглеца обнаружил Вильям!

Хаким расстроился:

–  Это не опасно?

–  Не знаю. Но отныне все меняется... Да ты не горюй, – подбодрил Виктор. –  Ничего, что я на “ты”?.. Что-нибудь придумаем. А пока давай вместе решать задачки. Сейчас я вернусь в свой номер, по видеотелефону прокручу пленку...

Изображения четкие, без искажений – Виктор показывает Хакиму фотоснимки пульта Станции волновой защиты.

–  Посмотри внимательно, – просит Виктор. – Где можно систему замкнуть?

–  По-моему, нигде. Сгоришь вместе с ней.

    Хочу сгореть. Хаким попросил увеличить памятку в левом углу пульта. Прочитав текст, он воскликнул:

–  Здесь ясно сказано: запрещается одновременно включать тумблеры А и В-4. Видишь? Череп и кости предупреждают.

–  Снимай-ка пояс! – воодушевился Виктор. – Сегодня он послужит мне.

–  Но это же... крайне опасно! – воспротивился Хаким.

–  В нашей миссии все опасно. Кроме того, ты забыл хорошую пословицу: куй железо, пока горячо. Так что отдавай пояс. Без разговоров!

–  Ладно, – согласился Хаким. – Защита отменная. Никому и в голову не придет ловить невидимку. Отвыкли! Прятаться и подозревать...

На всякий случай Виктор уложил в постель двойника и стрелой-невидимкой устремился на Телестанцию-два.

Он осторожно поднялся на второй этаж Станции, заглянул в цех. Дежурный добросовестно, спиной к выходу, наблюдал за пультом.

Виктор что есть силы затопал у входа и юркнул в цех.

Привлеченный гулким грохотом, дежурный метнулся на лестничную площадку. Этих нескольких секунд было достаточно, чтобы одновременно задействовать два взаимоисключающих тумблера.

Где-то натужно загудело, загрохотало, раздался треск...

С первого этажа повалил густой дым.

Жалобно взвыла сирена.

Вернув тумблеры в прежнее положение и едва не столкнувшись с перепуганным дежурным, Виктор припустил вниз. Едкий, злой дым душил, лез в ноздри, в рот, остервенело ел глаза... Перебирая ногами ступеньки, Виктор старался не дышать, и наконец, не веря спасению, вырвался на свежий воздух...

 

 

Ют анализирует:

“Конечно, кое-кто посмеялся над чудаковатым Симеоном – дескать, у того разыгралась фантазия! Разве может некто невидимый таскать здравомыслящего человека по площади! Да как таскать – за волосы! Просто так – ни за что ни про что. Но слишком уж Симеон безобидный, кому он нужен? Может быть, от страха он конкретное действо преувеличил, но прислушаться стоит.  Не приведут ли пока непонятные следы к Хакиму, которого Риго приказал найти – живым или мертвым?”

Ют навестил Симеона, несколько раз просил его рассказать о том небывалом случае, никаких разночтений не было. Полеты по площади можно отбросить, а вот остальное – царапанье в дверь, мертвая хватка за волосы – от этого никуда не денешься.

Не заходил ли в бункер кто-либо из посторонних? В час побега? Тщательный опрос показал: нет, никто не заходил, все были свои. Не считать ведь журналиста с кинокамерой чужаком!

Ага, вот она, зацепка! Значит, в день исчезновения Хакима землянин находился в бункере! Не он ли скрытая причина всего? Не он ли  направляет действия Хакима?

Разгадка, казалось бы, близка, но следы затерялись: никто, кроме охранников наверху, землянина не видел. А парни утверждают: был журналист, был! Его сопровождала Лора!

Ют решился на смелый шал. Рано утром подкараулил дочь композитора возле ее дома. Учтиво попросил уделить несколько минут, поскольку дело чрезвычайной важности. Однако Лора, услышав о поисках сбежавшего пленника, от разговора отказалась.

–  Ничем не могу помочь.

Ют опять поехал в гостиницу.

Выходя из авто, заметил, как молодой человек поспешил скрыться за углом. Наверное, посыльный Риго, решил Ют. Наблюдатели крутятся здесь круглосуточно, может быть, они что-то подскажут?

Ют сделал вид, что уходит, и резко вернулся к гостиничному фасаду. Молодой человек не успел спрятаться и в нерешительности остановился. Ют подошел к парню, произнес несколько успокаивающих фраз:

–  Привет от господина Риго. Не пугайтесь, мы делаем общее дело. Ничего подозрительного не заметили?

–  Нет, – помедлил с ответом парень, решая – можно ли быть откровенным.

–  А служащий этой гостиницы утверждает совсем противоположное. Два дня назад кто-то поскребся и выволок беднягу за волосы на площадь.

–  Он мне тоже рассказывал.

–  Можно верить?

–  Не знаю. У меня был похожий случай... Хотя за волосы никто не таскал.

–  И вы молчите! – насторожился Ют в победном предчувствии.

–  Услышат – засмеют. Никто не поверит.

–  Я поверю! – Ют уставился на парня уверенным немигающим взглядом.

–  В общем, я дежурил, скучал... Вдруг вижу, на площади у фонтана кто-то сидит, посматривает на гостиницу, будто кого-то ждет. Я заинтересовался. Сбегаю по ступенькам – и... этот человек исчезает! Я поворачиваюсь, возвращаюсь. И опять вижу этого человека!  Он во все глаза смотрит на меня. Я опять бегу к нему – и опять он пропадает, будто его и не было...

–  Дальше, дальше что?

–  Дальше – ничего. Мираж больше не появлялся.  Я все глаза просмотрел...

–  А ну-ка покажите, – попросил Ют, – с какого расстояния “мираж” исчезал?

Парень сбежал вниз, остановился.

–  Кажется, здесь.

–  Как он выглядел? Во что был одет?

–  Серый верх... Брюки тоже светлые.

–  А лицо?

–  Не разглядел. Загорелое – это точно.

Ют уже не сомневался: у фонтана сидел Хаким. Но чем объяснить его странные исчезновения?

–  Спасибо. – Ют пожал парню руку. – Пожалуйста, больше никому не рассказывайте.

Ют зашел к Симеону, задал пустяковый вопрос: как у гостя с аппетитом? Последовал ожидаемый ответ: аппетит зверский, только успевай наполнять подносы. Но почему подносы? Разве журналист принимает пищу не за столиком, как положено? Симеон объяснил: так желает постоялец. Желание постояльца – закон.

Итак, анализировал Ют, присутствие в гостинице еще одного человека налицо. Но он умело, с помощью какого-то аппарата скрывается, простым глазом не увидеть. Как же его выследить? Как?..

Ют решил немедленно позвонить Риго, потребовал людей. Нельзя терять ни минуты, иначе беглец ускользнет!

Риго отозвался с пониманием; через несколько минут большая группа парней и биоискателями поднималась по ступенькам к входным дверям гостиницы. Симеону долго объяснять не пришлось – он кинулся раздавать ключи и без конца повторял:

–  Не потеряйте! Не потеряйте!..

Шумный отряд, тыча биоискателями во все углы, устремился на этажи.

В коридоре справа раздались крики:

–  Вот он!.. Вот!.. Хватайте!..

Разгоряченные парни вытолкнули в холл Хакима, связали ему руки за спиной.

Ют притулился в сторонке, внимательно наблюдает.

Хакима повели в автолет, а Ют набрал номер.

–  Господин Риго, принимайте пленника!

 

 

Гостиница “Космос”. Возле нее ни души. И может показаться странным: на первом этаже само собой, без посторонней помощи, вдруг открылось угловое окно. Это невидимый Виктор вернулся в свою комнату. Поблагодарив двойника, он юркнул в постель на его место.

Без стука вошел Симеон.

–  Э-эх, такую облаву проспали!

–  Облаву? – переспросил сонный голос.

–  Ну да. Была целая гвардия. Барабашку искали. Который меня за волосы таскал!

–  Вы еще верите в сказки? –  недовольно пробормотал Виктор.

–  Верю. Барабашку-то поймали!.. Но это не все. – Симеон перешел на шепот. – Слышали грохот?

–  Что-то вроде громыхнуло... – машинально подтвердил Виктор, сосредоточившись на печальном известии: бедный Хаким!

–  Не что-то, а зеркальный шар! Свалился прямо на крышу! Ресторан вдребезги!..

–  Правда?.. А для чего он, этот шар?

–  Украшение. Специально для вас.

–  Я и не заметил... «Да черт с ним, с этим шаром!.. Держись, Хаким! Постараюсь тебя найти!”

 

 

Красавец Риго размышляет:

“Отлично! Лазутчика поймали и водворили куда следует. То, что беглец оказался в гостинице, говорит о многом: во-первых, о тесной связи Хакима с журналистом; во-вторых, об участии журналиста в организации побега; в-третьих, о скрытой, но весьма бурной активности того же самого журналиста! И еще факт – взрыв на Станции-два! Он зафиксирован почти одновременно с захватом беглеца. Кто же осуществлял диверсию? Если не Хаким, то кто же? Журналист?

И наконец, благодаря чутким поисковым приборам, удалось найти злополучный перочинный нож с радиопередатчиком. Весомая улика! Да и факты неожиданные: нож оказался на крыше дома почти за два километра от гостиницы. Симеон свидетельствует: журналист не отлучался; ну кто же в таком случае выходил с Риго и Ютом на связь, а потом постарался от передатчика избавиться? Журналист явно пользуется устройством, делающим его невидимым! Возможно, невидимый, он проник на склад и освободил Хакима!”

Сверкающий шар над гостиницей, пока не упал на крышу после взрыва на Станции-два, тоже кое-что зафиксировал: журналист посещает Телевидение, прогуливается на винтоплане, развлекается на волновых канатах... Все бы ничего – но он постоянно встречается с Лорой, взаимные симпатии растут, как на дрожжах... Может случиться самое непредсказуемое: а вдруг Лора откажет – ведь Риго собирается предложить ей руку и сердце!..

Проявляется лицо Юта, он бодро советует:

–  А вы отправьте журналиста на Землю! Вот и не будет проблем.

–  Гениальное предложение! – понравилось Риго. – А если он не захочет?

–  Разве нужно спрашивать? Посадили – и полетел!

Риго задумался. Да, именно так и следует поступить. Именно так!.. Он звонит Вильяму, справляется о настроении. Шутка ли – выведена из стрроя огромная станция!

–  Скажи-ка, изобретатель, сумеем ли мы поднять в Космос пустой звездолет? Без космонавтов?

–  Безусловно. Проблемы давно не существует.

–  А посадить на Земле?

–  Элементарно. Ты что-то задумал?

–  Хочу “Сверчка” отправить землянам. Чтобы меньше беспокоились.

Риго вызывает автолет, едет к Джузеппе.

К театральному зданию они подкатили вместе с композитором. Маэстро выбрался из кабины, стал раскланиваться, поправляя кудри иссиня-черного парика.

Появились Лора с Виктором, за ними – Адам. Хлебный король смачно поцеловал Лору в обе щеки. Вильям тоже здесь, стоит в сторонке, неопределенно посматривает по сторонам.

Болл! К каждому подходит, здоровается, желает удачи...

Композитор внимательно смотрит на Лору. Она знала, что означает этот взгляд. Вчера вечером опять пыталась поговорить с отцом на щекотливую тему: не следует ли пожилому мужчине поумерить любовный пыл? Еще раз напомнила о маме – мамочка так переживает! Рассказала о встрече с Катериной, повторила ее вопрос: разве закон доверия уже не действует? Если я тебе все отдаю, я тебе верю! А если ты идешь навстречу – не обмани! Джузеппе рассердился, заговорил повышенным тоном, не свойственным ему, даже закричал. Он ведь не мешал Лоре, когда она гуляла с мальчиками! И вообще – яйца курицу не учат. Он, известный на планете Кентавр, творческая личность, никого не обманывал и не собирается обманывать! Его ищут, его домогаются, объясняются в нежных чувствах, разве он вправе отталкивать любящее существо?.. А за последствия пусть сами отвечают, не маленькие...

Маэстро еще раз оглядел собравшихся Кентавров и забеспокоился:

–  А где же Вэн? Не вижу нашего химика!..

–  Ему нездоровится, – ответил Риго. – И вообще...

–  Что значит – вообще? – удивился маэстро.

–  Потом. После генерального показа.

–  А как продвигается... э-э-э... Фильм о Кентаврах? – ласково обратился он к Виктору. – К съезду будет готов?

–  Осталось немного, – ответил Виктор. – Да вот Емельяна никак не найду.

–  Емельяна? – Композитору понравилось. – Ты ищешь Емельяна?.. Не старайся, сынок. Емельян сам появится в нужное время.

Кентавры шумно двинулись к театральному зданию, которое, казалось, утонуло в лозунгах и плакатах, даже беломраморные колонны были увешаны призывами. Болл уверенно шел впереди и показывал маэстро нарисованных Кентавров с развевающимися знаменами.

В зрительном зале заняли первый ряд. Не сел только Риго – ему нужно бежать в автистическую, переодеваться. Перед тем как уйти, Риго склонился к Лоре, как-то необычно взглянул на нее, попросил пожелать ни пуха ни пера. Лора, конечно же, пожелала. Адам сидел рядом с Лорой и откровенно пожирал ее глазами.

Маэстро уылекся беседой с маленьким длинноволосым режиссером; Болл склонился над оркестровой ямой, слушал, как музыканты пробуют на звучание инструменты; Виктор смотрел в глазок камеры, прицеливался; Вильям хмуро поглядывал на Лору...

Виктор обратился к композитору:

–  Извините, маэстро. Пока сцена молчит, разрешите вопрос, для нашего фильма.

–  С удовольствием! – отозвался Джузеппе и приготовился позировать перед объективом. Лора переключила внимание с Адама на Виктора.

–  Сейчас развернется грандиозный спектакль – “Мы Кентавры”, – начал журналист. – Они выступают против землян, одерживают победу. Не только в спектакле, но и в реальной жизни! Как вам удалось такое грандиозное действо?    Привлечь на свою сторону тысячи жителей планеты?

–  Хороший вопрос, – развеселился Джузеппе. – А чем мы хуже землян? Разве у нас меньше гордости, меньше талантов? Я, например, потому и оказался здесь, не выдержал чванства одного выскочки... Ну есть у него талант, есть, а я-то что – должен пропадать? Спросите у Риго – того совсем затерли! Земля не умеет ценить истинную одаренность! Нет уж, господа земляне, мы сами с усами! А впрочем, зачем искать сложности там, где их нет? Однажды мы с дочерью сидели вечерком за самоваром, и я размечтался, нарисовал яркую картину!.. Моя озорница взяла да и написала сценарий. А что, сказали мы себе, разве мы лыком шиты, разве не сможем? Немного фантазии, немного алхимии и много-много желания. И вот, милости просим, смотрите!

–  Спасибо, маэстро, лучше не объяснить.

Над оркестровой ямой навис могучий гривастый дирижер; он поклонился композитору, постучал палочкой по пюпитру; вознес руки. Тяжелый занавес разбежался в обе стороны. Грянул вступительный марш.

Композитор прослезился, провел кружевным платочком по щекам, в восторге замер.

На сцене, изображающей развалины домов, появились звездные люди, забурлила неведомая жизнь.

Актеры старались, хор выдавал чудеса. Риго был неотразим. Лору тронуло: главный герой все чаще и чаще посматривает на нее; но не сорвался бы спектакль – актриса, играющая в паре с Риго, начала нервничать, чуть не опоздала с репликой...

Джузеппе заерзал, показывает главному герою пальцем – смотри на ту, которая на сцене! Риго не замечает, продолжает водить глазами...

После первого акта Джузеппе отправился за кулисы, гневно обругал Риго. Актер молча принял справедливые претензии.

–  Да, это так, – печально произнес он. – Но я постараюсь.

Во втором акте он сдерживался, взглянул на Лору только один раз. И в целом Джузеппе остался доволен. “Спектакль готов для широкого показа! Это, безусловно, событие!.. Но что случилось с Риго? Влюбился? Ну, детки не маленькие, сами разберутся...”

После спектакля Риго спустился в зал, и возмущенный Болл выдал ему прямо в глаза:

–  Послушай, это же неприлично!

–  Э, – добродушно усмехнулся Адам. – Между людьми все бывает.

Лора не могла осудить Риго, пусть смотрит, если ему нравится, лишь бы спектакль не пострадал. Если бы так повел себя Виктор, она бы тоже не возражала. Но Виктор носится взад-вперед, снимает и снимает, будто никакой Лоры не существует...

Девушка поднялась навстречу Риго, одарила благодарным поцелуем.

Ликующий актер подступил к Джузеппе.

–  Маэстро, пожалуйста, обещайте! Лора, прошу, дайте слово!

–  Ну говори, говори, – одобрительно отреагировал композитор.

–  Грядет съезд. Я знаю, какое значение он имеет для Кентавров... Сразу же после съезда вы придете ко мне!.. Обещайте!

–Что ж, можно,  – кивнул композитор.

–  А вы, Лора? Я приготовил сюрприз.

–  Хороший сюрприз – это приятно, – неопределенно ответила Лора.

–  Обещаете? – настаивал Риго.

–  Ладно, посмотрим ваш сюрприз.

Риго радостно пропел слова из арии, прославляющей возлюбленную:

–  О, будь благословенна красота!..

–  Джузеппе зааплодировал. Затем, довольный, обратился к Боллу.

–  Ты, кажется, хотел провести совещание?

–  Предлагаю прямо здесь, в зале. Останутся Кентавры, остальных выпроводим.

–  В зале, так в зале,    – согласился Джузеппе.

Болл закричал:

–  Посторонним освободить помещение! Все слышали?

Маленький длинноволосый режиссер сразу же направился к выходу. Актеры тоже покинули зал. Болл заглянул в оркестровую яму – никого.

–  Эй, на сцене! – закричал он. – Немедленно выйти!

–  Это роботы, – объяснил Риго. – Наши рабочие. А вот журналистам оставаться ни к чему.

Виктор опустил камеру, в нерешительности посмотрел на Лору. Ему очень не хотелось покидать Кентавров в такой момент.

–  Чего бояться? – подал голос А дам. – Планета на замке.

–  На ослабленном замке. – Вильям покосился на Виктора.

–  Что-то случилось? – забеспокоился Адам.

–  На Станции авария, – неохотно ответил Вильям.

–  Пенять на аварию – просто смешно, – заговорил Джузеппе. – Сломалось – отремонтируем! Ну пусть расскажет! Всему миру! Он же снимает фильм. О Кентаврах!

–  И все-таки, – не унимался Риго, – давайте проголосуем.

Большинством голосов с одним “против” ( Риго) и одним воздержавшимся (Болл) Виктора оставили в зале.

После недолгих дебатов постановили: восстание начать послезавтра в девять утра.

Болл предложил освободить Вэна от должности. Появилось много некачественных продуктов, с химией пора кончать.

–  Нельзя ли не обижать Вэна? – попросил Джузеппе. – Вы же знаете мое доброе отношение... Объясните старику!

–  Конечно, объясним, – согласился Болл. – Нам жертвы не нужны.

Кентавры покинув театр, разъезжались по домам.

К Лоре неожиданно подошел Риго.

–  Уезжаенте? А может быть...

–  Исключено. У меня пленник, я за него отвечаю. –  Подрулил мотокрот, и она показала Виктору жестом: садитесь!

–  Опасный тип, –  мрачно произнес Риго. А вас прошу: не наделайте глупостей!

Лора села в машину, хлопнула дверцей.

 

 

Виктор не спрашивал, куда они едут. Не все ли равно? Он благодарил судьбу за неожиданную удачу – побывать на секретнейшем сговоре и услышать недозволенную информацию!.. Кому еще так повезет?.. Радости, однако, маловато. Слишком поздно прибыл Виктор на планету Б, ничего существенного не успел... Не уберег Хакима... А на послезавтра назначен переворот!.. Наконец, судьба Вэна... Что он за человек? Почему именно над ним нависла угроза?..

Мотокрот остановился возле домика в виде лиры – символа поэтического творчества.

–  Это мой дом. Нравится? – спросила Лора.

–  Очень. – Виктор навел объектив на необычное строение и зафиксировал. – Будет встреча? С необыкновенным Кентавром?

–  Да, – просто ответила Лора. – Со мной.

–  До съезда два дня, столько работы...

–  Если хотите меня обидеть – уходите, – тихо сказала Лора.

Обидеть? Разве можно?.. Виктор последовал за девушкой в дом. Через небольшую прихожую попал в гостиную, затененную шторами и украшенную крупными розами – белые, бордовые, алые, ярко-красные, фиолетовые, темно-синие, нежно-кремовые... Они горделиво посматривали по сторонам и чудесно благоухали, наполняя комнату тонким ошеломляющим ароматом.

Розы украшали и праздничный стол, уставленный фигурными тарелками с разнообразной едой.

Чуть слышно заиграла музыка; звуки заявляли о себе трепетно, осторожно, переплетаясь в один неповторимый узор; Виктор замер, стараясь не выпустить из внимания десятки одновременно сияющих нитей... Нечто подобное он где-то слышал... Да-да, у композитора Джузеппе – пожалуй, так же волшебно играл его рояль...      

Лора отобрала камеру, бережно опустила ее на стул; на другой свободный стул она усадила своего пленника, рядом устроилась сама. Виктор как будто онемел, потерял контроль над своими действиями. Так хорошо! Удивительная музыка лилась прямо в сердце...

В руках у Лоры бутылка с прекрасным, редким вином. Виктор такого никогда не пробовал. Бокалы наполняются рубиновой искрящейся влагой, просятся к твоим устам...

–  Нравится? – завораживающим голосом спрашивает Лора.

–  Еще бы! – Виктор отпивает глоток вина, закусывает конфетой.

Музыка продолжает завораживать, накатываясь нежными волнами, нашептывая небылицы. Приятно пьется вино, маленькими нечастыми глотками.

Лора предложила:

–  Потанцуем?

Виктор встал, галантно поклонился, правую руку бережно положил девушке на талию, а левой рукой принял горячую ладошку. Старинный вальс, аранжированный волшебником, подхватил их и закружил среди благоухающих роз.

–  Ты знаешь, как меня зовут? – спросила шепотом девушка.

–  Знаю! – с радостью отозвался Виктор. – Тебя зовут Лора. – Его руки обнимали девушку, он чувствовал ее всю, прикасаясь своим чутким телом к нежной груди...

–  Нет, – продолжала шепотом девушка. – Я не Лора, Лора я для всех остальных. Мое настоящее имя – Лаура! Так когда-то называла меня моя мама... Запомни: я Лаура! Лаура! Сегодня называй меня так!..

Ритм постепенно замедлялся, все теснее сближая двух молодых людей. Виктор был на седьмом небе, он никогда не испытывал такого блаженства, ЭТО было с ним впервые... Временами, казалось, золотистые зрачки, пухлые губы Лауры таинственно исчезали и тела ее он как будто не чувствовал – она вся была в нем, в его большом сердце... А иногда Виктор словно отбрасывал забытье и точно знал: губы Лауры раскрываются, как лепестки роз – он целовал их, неловко, неумело, потому что никогда прежде ЭТОГО не делал, и никогда прежде не прикасался поцелуем к необыкновенно притягательным плечам...

Очнулся Виктор в тишине, обнаженный, на необъятной мягкой постели. Рядом с ним с закрытыми глазами, на сине-голубой копне волос, сладко посапывала Лора. Она тоже была обнажена. Виктор остановил восхищенный взгляд на двух белоснежных холмиках с розовыми вершинками,

осторожно покинул постель и, не глядя на Лору, чтобы не отвлекать себя ненужными мыслями, стал одеваться. Старинные ходики на стене показывали около четырех дня... Оглянувшись в последний раз на прекрасную Лауру, он перешел на цыпочках в соседнюю комнату. Розы, ему показалось, слегка поникли, полумрак и праздничный стол с почти нетронутой едой не радовали.

Он достал блокнот, быстро написал: “Лаура, прости. Ты великолепна! А я – негодяй. Не могу разбудить... и поцеловать. Ужасный я”.

Вырвал листок, положил на стол. Подхватил фотокамеру и, боясь, как бы не скрипнула дверь, вышел на крыльцо... На автостоянке вызвал мотокрот; подкатила машина, распахнулась дверца... Вышел... Хаким! “Живой, невредимый. Ну, молодчина! Как удалось бежать?..”

Хаким огляделся и поманил Виктора за собой. Стремительно пересек бульвар и скрылся в домике, утопающем в густой зеленой листве. Виктор почти бежал, но догнать Хакима не смог. “Спешка понятная... Но почему именно здесь? Нашлись добрые люди?”

Дверь поддалась легко, но мгновенно затворилась. Огромная пустая комната в одно мгновенье съежилась, потолок придавил голову; Виктору пришлось скрючиться, поджать ноги и опуститься на что-то вроде сиденья.

“Попался, – понял он. – Голографический  Хаким послужил безотказной  приманкой...” Выбраться нельзя. А если закричать?.. Крика не получалось – сиплые звуки бездарно погибали в темных углах...

Тюремный ящик вдруг заходил ходуном; Виктор едва удержался, нащупал металлические выступы, ухватился за них. Куда-то везут!.. Куда?.. Зачем?..

“От меня хотят избавиться! – резанула мрачная догадка. – Что же делать?..”   

Он вспомнил про металлический квадратик, подаренный Лорой. Сжал его с двух сторон. “Лора! Выручай! Я в опасности!” Ящик продолжал раскачиваться; холодный металл в разгоряченных пальцах не нагревался, и Виктору показалось: квадратик должен помочь чисто символически – напомнить в критический момент: нельзя падать духом, нельзя сдаваться! “Что ж, и на том спасибо. Слышишь, Лора? Ты умница! Благодаря тебе, держусь!”

Ящик плыл и плыл. Иногда останавливался, замирал – и опять куда-то двигался...

Неодолимая сила больно притиснула Виктора к ребристой стенке. Ни шевельнуться, ни вздохнуть! Как в звездолете, набирающем высоту. Но в звездолете – уютное кресло, а здесь?..

“Я в Космосе? – ужаснулся Виктор. – Меня выбрасывают?..”

Терпение! И еще раз терпение!..

Но все же – что происходит? Неужели – конец?..

Боль, наконец, отпустила; руки и ноги ощутили мягкую вату невесомости.

“Да, я в Космосе, – окончательно понял Виктор. – Его охватила паника: ничего не успел!..

Звякнул замок, в дверной проем ударил яркий свет. Перед ним в космическом облачении стояла... Лора! Прозрачный шлем– “фонарь” она держала в руке, волосы ярко-синими ручьями сбегали на угловатые плечи скафандра. Ну как в тот раз, при первой встрече, когда она пленила его звездолет...

Виктор выбрался из ящика и огляделся. Оказывается, он находится в своем собственном “Сверчке”! Невероятно!

–  Эх ты, кавалер! Так-то оставлять записочки. Скажи спасибо Джузеппе, не то бы вернуться тебе на Землю.

“Сверчок был пришвартован к “Стреле”; Лора распорядилась: переодеться – и за штурвал!

–  На сей раз кофе пить не будем , – жестко сказала она и перешла в свой звездолет. Виктор только успел крикнуть вдогонку: “Спасибо!”

После расстыковки он включил компьютер и по-настоящему успокоился.

Во всех подробностях всплыл их первый разговор с Лорой на борту “Стрелы”. Девушка убежденно разъясняла: большинство жителей ее родной планеты – потомки иной космической расы, они пришли из созвездия Центавра. Однако утратили чувство свободы, живут серо, однообразно, без пламени в душе. И вот однажды появился необыкновенный Кентавр,  он сплотил вокруг себя лучших последователей и своей высшей целью объявил освобождение планеты от земного ига. Имя народного героя – Емельян. Звучное, раздольное слово, сохранившее память о древнем вожаке мятежников – Емельяне Пугачеве...

Потом Лора рассказывала об отце. Выдающийся музыкант. Трудом и талантом создал свой театр, готовит новый музыкальный спектакль. Перекликается с тем, что происходит на планете Б... Своего талантливого отца Лора страшно любит, ведь он у нее единственный. Мама ушла из жизни рано, погибла в космической аварии; Лора маму хорошо помнит, частенько с ней встречается – ночами, в реальном сне... А вырастил Лору отец; он был для нее всем – и нянькой, и гувернером, и просто хорошим другом...

 

 

    Гостиница «Космос». Виктор звонит Вильяму.

– Привет! Нужно посоветоваться.

– Говори.

– Не в настроении? Может быть, потом?

–  Как хочешь.

–  Ладно, откладывать нельзя. Помоги найти Хакима!

–  Что, что? – задохнулся Вильям. – Тебе не кажется странным? Мне устраивают диверсии, а я еще должен помогать!

–  Наверное, ты прав... Но хотя бы скажи, где он. Очень прошу!

Вильям отвернулся и отключил связь.

Ладно. Раскисать нельзя. Виктор взялся названивать и выяснять, кто такой Эдик, на каком заводе работает. Девушка из производственного сектора Дома правительства любезно разъяснила: начальник цеха, на Авторемонтном... Адрес и расположение корпусов подсказал компьютер. “Ну так вперед, посмотрим винтовки!”

Совсем некстати засигналил видеотелефон.

Звонил Болл. Потребовал: пусть знаменитый журналист бросает дела и мчится навстречу счастливой судьбе. С кем положено Болл договорился, препятствий не будет. Съемочная аппаратура, естественно, не помешает. Что от журналиста требуется? Шмыгнуть в авто и назвать известное всей планете имя – Болл!

Виктор пообещал приехать. Громогласно объявил Симеону, что отправляется в гости к Боллу, и сел в авто. Через два квартала машину остановил. Включил пряжку и, невидимый, полетел за город, на Авторемонтный.

Сначала Виктор разыскал Эдуарда – он занимал небольшую конторку в одном из цехов. А потом нашел и потаенную мастерскую – начальник цеха “выдал” ее сам, спустившись в подвальное помещение. Грозный Эдуард осмотрел пирамиды с готовыми стволами, и мастерскую закрыли на замок с наружной стороны. Из разговоров стало понятно: придут сюда завтра.

Виктор оказался в ловушке... Что можно сделать в этих условиях? Спрятать винтовки? Но где? Разрушить помещение? Это нереально. Да и самому нужно как-то выбраться...

Выдернул из пирамиды винтовку, осмотрел. Нельзя ли вывести из строя? Отделил затвор, вытащил пружину, выкрутил скрепляющие винты. Вернул винтовки в пирамиду; мелкие детали – в карман, а затвор – в мусорный ящик с металлической стружкой...

Такие же операции он проделал с остальными стволами. Оставался последний, двадцатый...

Решил немного отдохнуть и внимательно осмотреться. В конторке у мастера заметил какие-то коробки – сотня штук, не меньше, громоздятся одна на другой. Никаких надписей, а коробки объемные, увесистые... На одной небрежно намалевано красной краской: “Осторожно, порох”.

Порох? Вот так открытие! Иных суждений быть не может: уничтожить!

Одну коробку пришлось вскрыть. Серая сыпучая струйка потянулась из конторки мастера к мусорному ящику с промасленным тряпьем. Но прежде чем тряпье поджечь, Виктор отыскал местечко, наиболее защищенное от взрывной волны и огня. И когда тряпье занялось жарким огнем, он протиснулся в щель под лестницей. Будь что будет!

Жахнуло прилично, казалось – барабанные перепонки вылетят, но расчет себя оправдал: бетонная лестница выдержала обвал, и Виктор из-под обломков сумел выбраться наружу...

Стрела-невидимка переносит его в город; он вызывает авто и спешит к Боллу.

Дом у Болла двухэтажный, в форме часов с прямоугольным циферблатом. На нем, в отличие от земного циферблата, всего десять цифр. Большая и маленькая стрелки показывают время.

Но почему – часы?..

Легкая калитка была открыта, возле нее толпились празднично одетые дети – белые рубашки и платья густо облеплены тонкими кружевами. Над детьми возвышалась средних лет полная женщина; она тоже была в белоснежном одеянии.

Женщина взмахнула рукой, и дети запели:

Все печальное отбросьте.

Слезы лить мы не хотим!

Заходите смело в гости,

Пирожками угостим!

Виктор успел заснять поющих детей.

Женщина назвала себя: ее зовут Клара, она супруга Болла. А это их дети, шестеро, мал-мала.

–  А где же папа?

–  Готовит пирожки. Никому не доверяет, сам!

–  Так идемте! – поторопил Виктор. – Этот момент я должен зафиксировать.

Клара и Виктор в окружении детворы миновали чистый, ухоженный двор и поднялись на симпатичное круглое крылечко. Длинный коридор привел на кухню; здесь над плитой навис длинноволосый Болл, сильно смахивающий на старуху из древней волшебной сказки. Он закладывал пирожки в многоярусную кастрюлю, улыбался, показывал руки, испачканные в тесте, знакомым резким движением отбрасывал волосы с потного лба.                 

“Совсем другой человек!” – поразился Виктор, вспомнив оратора с  резким, неприятным голосом.

Хозяин вымыл руки, скинул фартук, и шумная компания отправилась в  столовую. Виктор продолжал снимать детей, Клару, веселого Болла, а затем и празднично накрытый стол.

–  Нет, нет, садиться не будем! – заявил Болл. – Пока главного не покажу. – Болл попросил детвору погулять внизу, потерпеть немного, пока дядя журналист сфотографирует музейные реликвии.

Вслед за хозяином Виктор поднялся на второй этаж. В одной из комнат оказалась часовая мастерская! На стенах, полках, тумбах, специальных подставках висели и лежали часы. Вся комната неутомимо тикала, напоминая о том, что время идет, идет медленно, но так верно, что ни одному исполину не остановить. Вдруг разом заиграли, загукали, зазвенели все часы. Болл горделиво взглянул на Виктора:

–  С нами беседуют старые мастера. Все двадцать часов в сутки! Космическая точность. Подают сигнал одновременно. Слышите?

Виктор только успевал водить объективом. Болл, объясняя, ликовал:

–  Во всей Вселенной не найти такой коллекции. Кентавры могут гордиться!

Болл, едва часы отыграли, кинулся показывать другую комнату.

–  Мой кабинет. Книги, рабочий стол... Здесь рождаются лучшие мысли!

Виктор остановился возле карты звездного неба. Болл – рядом, объясняет:

–  Вот оно, это созвездие, откуда пришли Кентавры! А вот знамя, которое они принесли с собой. – Болл развернул разноцветное полотнище на древке, воинственно прошелся по комнате взад-вперед.

Виктор водит камерой, снимает.

–  Ну как, впечатляет? – поинтересовался хозяин.

–  Еще бы! А это что за рисунок?

Внимание Виктора привлекла яркая картинка: на голубом фоне – желтый круг с четкими чешуйками, а вокруг разбрызганы крупные и мелкие золотинки.

–  Это не просто рисунок, – оживился Болл. – А великий символ. Круг – это и наша планета, и мы – Кентавры. А вокруг – звездная аура, весь мир, подчиненный нам. Ох, как нелегко эту ауру создать! Но мы создали, мы смогли повлиять на людей! За Кентаврами пошли, Кентаврам поверили! Вот о чем гласит этот символ... Однако довольно слов. Теперь к столу. – Болл распорядился съемки прекратить и немедленно идти вниз.

Все семейство во главе с Кларой восседало на своих местах, терпеливо ожидая хозяина. А вот и он! Усадил рядом с собой журналиста, открыл бутылку с вином.

Тут случилось непредвиденное: в комнату ворвался разъяренный Риго, зловеще приказал:

–  А ну поехали!

Болл всполошился, закричал “По какому праву!”, но Риго даже бровью не повел.

Виктор спокойно подчинился, вышел к автолету. Куда-то помчались; Риго не переставал буравить взглядом землянина.

На окраине города, возле однообразных цветных корпусов, остановились.

–  Узнаете? – грозно спросил Риго.

Виктор отрицательно помотал головой.

–  Ваш любимый Авторемонтный!

–  Вижу впервые.

–  Не туда смотрите. Вон! Вон! Ваша работа!

Стена одного из корпусов лежала на земле, открыв для обозрения станки и оборудование цеха.

–  Вы ничего не взрывали? – яростно продолжал Риго. – И даже ни о чем не подозреваете?

Виктор поморщился.

–  Подозревать могу. Но взрывать!..

–  А кого подозреваете?

–  Каких-нибудь... инопланетян.

–  Вы и есть инопланетянин. Вы, вы!

Риго продолжал буравить Виктора взглядом, а тот держался невозмутимо, глаз не отводил.

–  Ничего, разберемся, – пригрозил Риго. И вдруг замахнулся на Виктора, схватил за грудки.

–  А вот этого делать не советую, – повысил голос Виктор. – Джентльмену не к лицу.

–  Отдайте очки! – прошипел Риго, не собираясь разжимать цепкие пальцы. – За кого нас принимаете?!.

Виктор мгновенным движением сбросил стекла под ноги, наступил, услышал хруст. Изловчился, нанес Риго удар сразу двумя руками. Кулаки наткнулись на что-то твердое, и Виктор догадался: защитный жилет!

Риго хохотнул и точным ударом в челюсть свалил противника.

Осторожно собрав в ладонь кусочки сломанной оправы, он велел Виктору убираться с глаз долой.

Возле гостиницы Виктора встречает молчаливая толпа. Лица враждебные, неприветливые. Над головами, на листах бумаги – крупно написанные слова: “Журналист, скажи Президенту, пусть откроет ворота!”, “Земляне, умерьте амбиции!”, “Куда подевались лекарства?”, “Где почта родных и близких?”. Были еще какие-то обращения, но Виктор, протискиваясь к стоявшему у дверей Симеону, всего разглядеть не сумел.

Какой-то старик у самого входа сунул ему в карман две круглые плоские коробки.

–  Старая кинопленка, – торопливо шепнул он, оглядываясь. – Может быть, пригодится... Сейчас историей планеты Белянчикова никто не интересуется.

Демонстрантов окружили рослые парни и стали теснить к фонтану. Площадка перед входом в гостиницу опустела.

–  Это я позвонил куда надо, – сообщил довольный Симеон. – Не то бы вам всыпали... Да! У нас пополнение: уже прибыли два человека, номера на втором этаже. Но на первом, кроме вас, никого не будет.

Войдя в номер, Виктор сразу кинулся к окну: что там с демонстрантами? Но ничего не увидел. Стекло мгновенно раскололось, в лицо брызнули осколки.

Примчался Симеон, заохал, запричитал:

–  Ну что, негодники, вытворяют! Можно и без глаз остаться...

К счастью, с глазами обошлось. Симеон ловко, как будто всю жизнь только этим и занимался, извлек из правой щеки и подбородка Виктора десяток острых мелких стеклышек. А вот на лбу неожиданно открылась настоящая рана – кровь залила лицо, алые капли разметались по столу и цветастому коврику, окропили рубашку... Симеон распотрошил аптечку, достал белоснежные бинты и тампоны.

Все обошлось как нельзя лучше. Симеон, как заправский доктор, кровотечение остановил, коварную ранку залепил пластырем. Умыл бедолагу, привел одежду в порядок и повел к себе – утешить и угостить чем-нибудь вкусненьким. Вызвал мастера вставить новое стекло и велел роботу прибраться в номере.

Появилась взбудораженная Лора.

–  Что случилось? Риго сходит с ума... – Она заметила на лице Виктора пластырь, подступила вплотную. – Что с тобой?

–  Пустяки. Нечаянно поранился.

–  Пустяки? – Лора осторожно потрогала пальчиком мелкие ранки. – В самом деле?

–  Конечно, пустяки. Главное – это ты. Мой спаситель.

Виктору стало страшно: он напрочь стал забывать Елену... Но ничего поделать с собой не мог...

–  Верится с трудом. Даже обнять не спешишь.

–  В такой обстановке? Когда нас разглядывают со всех сторон?

–  Ладно, – покосилась Лора на стены. – Я тебя понимаю.

Виктор показал ей две круглые коробки, только что подаренные незнакомцем.

–  История планеты Б... Посмотрим? Может быть, используем в передаче.

Лора заинтересовалась, и Виктор без промедления установил проектор.

Большая научная лаборатория на Земле. За прозрачной стенкой – действующая модель Солнечной системы: планеты медленно вращаются в соответствии со всеми космическими законами. Вспыхивают титры: ЗЕМЛЯ  ПЕРЕНАСЕЛЕНА. В ПОИСКАХ ВЫХОДА. Группа ученых, весьма почтенные и молодые, отрабатывают действия, которые предстоит повторить в Космосе: к ядру будущей планеты, выведенному на постоянную орбиту и заряженному магнитной энергией, сложная техника доставляет глыбы мертвой породы. Они прочно слипаются и формируются в шар; грузные звездолеты подвозят длинные канистры с кислородом, водородом, азотом... Планета постепенно обволакивается атмосферой, появляются облака, рождается ветер... Молодой профессор Белянчиков (об именах сообщают подписи) говорит что-то шутливое. Рядом старик с козлиной бородкой – академик Крафт, у него прекрасное настроение, он показывает крючковатым пальцем в небо...

Кинокамера перескакивает на Космодром: звездолеты-тяжеловозы загружаются громоздким, сложным оборудованием; неподалеку задрали носы мощные космические тягачи... Вокруг многоярусной техники копошатся люди – словно муравьи окружили детские игрушки...

Теперь съемки ведутся с борта звездолета: космонавты охотно позируют, а затем “плывут” к пульту управления. Через иллюминатор хорошо видно, как тягач толкает глыбу, в сотни раз превышающую его по объему...

...Будущая планета издали похожа на яблоко с откушенным боком. Со всех сторон к ней плывут бесформенные куски и кусочки породы, выловленной в космическом пространстве. Тягачи пыхтят, плотно пристраивают породу. Бок постепенно выравнивается, бригады строителей ликуют: осталось совсем немного!

...Крупные титры: ТРАГЕДИЯ  В КОСМОСЕ.

Оператор стал свидетелем неожиданной беды: подплывающая глыба вышла из подчинения и придавила звездолет... Десятки землян погибли...

На Земле траурная процессия – море цветов, обнаженные головы, полные слез глаза. Называются имена погибших, произносятся скорбные речи – спите спокойно, мы не забудем ваш подвиг...

...Жизнь продолжается. Тягачи, посверкивая огнями. Снуют взад-вперед, работа в Космосе не прерывается ни на минуту. Новая планета, наконец, сформирована, отглажена, покрыта плодородным слоем, на повестке дня лозунг – даешь атмосферу! Ученые снова и снова проверяют последовательность операций, их безопасность; грузовые звездные корабли уносят в высь гигантские цистерны...

... На искусственной планете – первые переселенцы. Они строят дома. Возле рукотворной реки – целый палаточный поселок, земляне закладывают город. Стайка мальчишек барахтается в воде, во все стороны летят брызги...

Просмотрев старую пленку, Лора высказалась категорично: историю, конечно, не зачеркнешь, но слишком уж вразрез с новыми представлениями! И конечно же, не нужно никаких трагедий. Мера и еще раз мера! Ничто не должно заслонять романтическую идею.

Договорились показать первые лабораторные опыты и начало работ по созданию планеты.

–  Кстати, – вспомнил Виктор. – Звонила Линда. Она отказалась быть редактором.

–  Тем лучше, – обрадовалась Лора. – Редактором буду я.

 

_____

 

 

 

Риго размышляет: журналиста выдворить не удалось; самая ужасная диверсия, может быть, еще только готовится. Лора продолжает встречаться с землянином, опекает его, как самого близкого человека, и кто знает, чем все это кончится!.. Журналиста прихватили утром, когда он вышел из домика Лоры! Риго великодушен, бывает всякое, но пора и честь знать! Завтра съезд, завтра посягательства на Лору закончатся!..

Система слежения работает неплохо, хотя после взрыва на Станции-два, с потерей зеркального шара, гостиница осталась вне контроля. Но остальное – в полном порядке. Включай экран и детально рассматривай любую точку города...

Риго позвонил Юту. Домашние сообщили – Ют отправился к тестю, в лабораторию. Повез журналиста!

Любопытное сообщение! Помощник Риго потащил землянина на секретнейший объект!..

Экран слежения показал Вэна. Он откровенничал, обращаясь к журналисту:

–  Я и сам землянин. Жил в Питере, возле Летнего сада. Да вот забросила судьба!.. Меня пригласили, создали все условия... Благодать!

Ют молчаливо сопровождал тестя, готовый в любой момент поддержать старика под руку.

Виктор принялся за съемку, обходя сложные сверкающие аппараты со всех сторон. Он попросил ученого занять рабочее место. Вэн облачился в белый халат и по-стариковски тяжело опустился за скромный столик с микроскопом. Ют наблюдал за тестем и растроганно улыбался.

Вэн выбрался из-за стола, повел журналиста к высокому стенду.

–  Вот. Мне есть чем гордиться!

За стеклом красовался большущий хлебный круг, булка, колбасные “палки”, масло в красивой упаковке, черная и красная икра в баночках, сыр голландский, сыр калмыцкий, сыр любительский, сыр швейцарский...

–  Вся эта прелесть родилась в пробирках! – догадался журналист.

–  Именно так, точнее не скажешь, – радовался Вэн. Он выдвинул ящик стола, извлек несколько пухлых пакетов.

–  Здесь порошок. Видите? – Он высыпал на ладонь коричневую пыльную массу. – Как, по-вашему, что это такое?

–  Наверное, краска, – предположил Виктор.

–  А вот не угадали! – засмеялся Вэн. – Обыкновенная любительская колбаса. Засыпаем порошок в соответствующую форму, заливаем определенным раствором – и колбаса готова!

–  А в этом пакете что?

–  Голландский сыр.

–  Засыпаем и заливаем?

–  Совершенно точно. Простота необыкновенная.

Ют помрачнел, растревоженный подробностями. А Виктор не опускал камеру.

–  Я потрясен. Но разве естественных продуктов не хватает?

–  Хватает! Но вопрос стоял так: на планете должно быть изобилие. Пусть будет натуральный хлеб и суррогатный! Пусть будет натуральное мясо и мясо суррогатное! Разве это плохо? – Вэн совсем распалился, глаза блестели. – Это не все. Давайте посмотрим технику! Сколько трудов стоило наладить производство! Сколько бессонных ночей!

Он повел Виктора в цех. Засверкали стеклом и металлом производственные установки, а вдоль стен запузырились бумажные мешки.

–  Вы думаете, это порошок? – воскликнул ученый, открыв один из мешков и черпая ладонью серую сыпучую массу. – Это хлеб! А здесь, – кинулся он к другому мешку, – великолепные булки!

В цехе появились люди. Двое молодых мужчин спортивного вида приближались с одной стороны цеха, еще двое – с другой. Молча остановились возле Виктора. Один из них выдернул из рук Виктора камеру, двое зашли с боков, взяли журналиста под руки и куда-то потащили.

–  Это мой гость! – возмутился Вэн. – Не имеете права!

–  Надо было слушаться, – мягко укорил Ют. – Я же подавал сигналы: нельзя, нельзя!

 

 

 

Виктора доставили в бункер, в комнату заседаний. Мозаичный Кентавр на столе неутомимо размахивал цветастым знаменем. Риго принял от сурового атлета съемочную камеру, придирчиво ее осмотрел, положил пред собой.

–  Для начала давайте прогуляемся, – ядовито сказал он Виктору. – На “Склад”. Вы должны убедиться: Хакима здесь нет!

Действительно, ниши были пустыми, но остро напоминали тюремные клетки. Виктор подумал: “Вот уйду, и узника вернут на старое место!”

Риго рассмеялся:

–  Пустые надежды! Не советую проверять и устраивать охоту. Ваш дружок там, где надо. Не убежит!

Вернулись. Хозяин бункера сел напротив Виктора, помолчал.

–  Такой симпатичный парень, – вздохнул Риго, – а творит черт-те что! Устраивает диверсии, взрывы! Думает – вокруг одни дураки, ничегошеньки не видят!.. В общем, приказываю: до завтрашнего утра сидеть дома. Не послушаетесь – отправлю на Землю! Никакие авторитеты не остановят!

 

Риго знал, что за Виктором чуть свет явится Лора. Он вызвал Юта и поручил ему во все глаза следить за журналистом.

Лора действительно приехала рано и повела землянина на площадь перед Домом правительства. Фонтан не работал, чашу огромного цветка облепила детвора; со всех сторон к белым колоннам стекались горожане. Ют схоронился в толпе и зорко наблюдал.

Вдруг со стороны Центральной улицы донеслись крики, гвалт, скрежет, глухой стук... Детвора, а с нею и весь люд бросился на странные звуки. Площадь на какое-то время опустела.

Виктор и Лора что есть духу помчались по улице и уже неподалеку застряли в густой толчее. Впереди, оказывается, громили хлебную палату – черствые караваи, как пушечные ядра, разлетались во все стороны. Бегущие с опаской пригибались, но не всем удалось избежать неприятных ударов. Началась давка, всяк торопился выбраться из опасной зоны.

Из-за угла вырулил многоэтажный автобус. Голос Болла начал уговаривать:

–  Наша революция мирная! Не будем разрушать то, что сами создали! Потерпите немного! Проявим революционную дисциплину!

С соседней улицы хлынули подозрительные крики, и автобус стал разворачиваться.

Виктор обил увесистый каравай, который летел в Лору.

Откуда-то сверху посыпались стекла, обломки дерева и пластмассы.

–  Что творят! – возмутилась Лора. – Кентавры против разрушений!

Неподалеку, под разлапистым каштаном, Виктор заметил Юта. Долговязый сыщик делал вид, что увлечен созерцанием беспорядков – ничто другое, казалось, его не интересовало. Но Виктор чувствовал: Ют наблюдает за ним.

Со всех сторон загомонили:

–  Идут! Идут!..

На площадь мощной волной катилось шествие с лозунгами, транспарантами, раскрашенными резиновыми Кентаврами и многоцветными знаменами. Несли их горожане, одетые в полотняные рубахи и платья. Однажды Виктор нечто похожее видел, но тогда струился небольшой ручеек, теперь же бурлил поток...

Виктор и Лора потянулись за шествием, маневрируя и стараясь не потерять друг друга. Выбрались, наконец, на площадь, поближе к Дому правительства – основные события, сказала Лора, должны произойти здесь. А пока в центре бездействующего фонтана, на вершине цветка, соорудили помост. На нем появился длинноволосый оратор с микрофоном (конечно же, это Болл!), вся площадь, окруженная громкоговорителями, стала слушать:

–  Дорогие мои сограждане! В этот решительный час я обращаюсь к вам от имени партии Кентавров. Час истории пробил! Поставим же решительную точку в строке нашей прежней жизни. Давайте собственной рукой напишем: “Да здравствует свобода и независимость!”

Площадь загудела, заволновалась от оваций. Болл вскинул руку, дождался тишины.

–  Теперь послушаем нашего любимого вождя – Емельяна!

Установилась тишина, известная лишь молчаливому Космосу. Над площадью запульсировали тысячи огней, обозначая абрис гигантского звездолета. Космический корабль закрывал собой почти все небо, неуклонно снижаясь и выставляя для изумления невидимые прежде фантастические конструкции.

–  Глядите, вот он! – пробежал по толпе восторженный шепот. – Глядите же, глядите!

По длинной едва угадываемой лестнице кто-то спускался, приветственно помахивая одной рукокой.

Площадь начала скандировать:

–  Е-мель-ян! Е-мель-ян!..

Небесный голос заставил всех притихнуть.

–  Здравствуйте, мои дорогие!..

Ответный шквал голосов донесся до Емельяна, он с придыханием стал вещать:

–  Сегодня, в этот исторический час, мы должны сбросить земное иго! Звезда Кентавра чудесно засверкает новыми ослепительными лучами!.. Осталось совсем немного – открыто сказать представителям Земли – бездарным чиновникам: “А ну-ка, уступите нам место!”

Людское море заходило ходуном, волны хлынули на ступеньки Дома правительства. Входные двери не способны были пропустить всю массу желающих, образовалась пробка. Виктору с Лорой, благодаря предусмотрительности, удалось проникнуть внутрь и вбежать со всеми на второй этаж.

Приемная Председателя Комитета и его кабинет были забиты до отказа, но Виктора и его спутницу пропихнули к самому столу Председателя. Он сидел ни жив ни мертв, отрешенно взглядывая в лица восставших.

Протиснулся Болл. Решительно заявил Председателю:

–  Можете идти домой. – Болл обратился к парням с белыми повязками: – Ребята, проводите господина на улицу!

Болл, в немыслимой теснотище, сумел пробраться в каждый служебный кабинет и объявить о воле народа: старый Комитет низложен, да здравствует новая власть!

Неутомимый Болл вывел восставших из Дома правительства и лично возглавил колонну для похода к Театру, где вот уже скоро откроется съезд. Виктор и Лора неподалеку. Виктор натыкается взглядом на Юта, но тот упорно отводит глаза.

Возле Театра колонна сдавилась в одну сплошную толпу. Лора взяла Виктора за руку и, действуя локоточком, вывела его из тесноты к безлюдному служебному входу. Дежурные хорошо знали дочь композитора  Джузеппе, и вопросов не возникло.

Пробрались за кулисы; здесь стоял гвалт, несли на сцену столы, стулья, цветы в корзинах. Попался навстречу Вильям; он церемонно поклонился Лоре, отозвал Виктора в сторонку.

–  Твой приятель у Риго, в подвале нового дома...  Убежать невозможно!

–  Спасибо, – кивнул Виктор и угрюмо последовал за Лорой. Хорошенькая информация!

Объявился импозантный Риго. Он весь сиял, поцеловал Лоре руку. Заметил:

–  Землянину здесь находиться нельзя.

–  Где же ему быть? – возмутилась Лора.

–  В зале, в первом ряду. Самое подходящее место. Для съемок!

–  Правильное замечание, – согласился Виктор. Он прощально коснулся руки Лоры и по узкой боковой лесенке спустился в зрительный зал.

Почти все места были заняты, ложа и галерка полностью забиты; делегаты ждали, когда же разъедется занавес и начнется событие исторической важности.

В первом ряду было свободным только одно место, Виктор его занял. Камера наготове, он и сам внутренне собрался, хотя мысли упорно ускользали в сторону, вслед за Хакимом...

Занавес дрогнул, зашелестел тяжелой бахромой по краю сцены. Все встали и, не жалея рук, стали хлопать. Кто-то закричал: “Да здравствуют Кентавры!” Зал заскандировал: “Кен-тав-ры! Кен-тав-ры!..”

К микрофону уверенной походкой идет Болл, привычным движением смахивает со лба пряди волос.

–  Власть Комитета свергнута! – объявил он. – Народ понял: так дальше жить нельзя, и на помощь ему пришли Кентавры! Бурные аплодисменты захлестнули театр. Такого шквала, пожалуй, не знал ни один самый громкий спектакль.

Болл терпеливо дождался тишины.

–  Я хочу назвать каждого Кентавра поименно, ибо любой из них достоин ваших аплодисментов! – Болл сделал паузу и выкрикнул: – Достопочтенный Кентавр Джузеппе! Он же знаменитый композитор, чарующий сердца гениальной музыкой!

Джузеппе скромно поднялся из-за стола, поклонился в зал; кудри черного парика живописно скатились с широких плеч.

Аплодисменты не желали смолкать. Зал все же утихомирился, и Болл представил следующего:

–  Достопочтенный Риго, сподвижник композитора Джузеппе, несравненный певец!

Риго горделиво встал, красиво, с достоинством поклонился. Театр взревел от восторга...

Джузеппе что-то прошептал на ушко рядом сидящей красавице дочери, кому-то в зале помахал рукой и, низко пригнувшись, чтобы не привлекать внимания, скрылся за кулисами.

Болл потребовал тишины.

–  Прошу меня извинить, – голос его дрогнул. – Я совсем потерял голову в вихре событий! Прежде всего я должен был представить самую прекрасную на нашей планете даму – дочь композитора Джузеппе – несравненную Лору! Надеюсь, она простит меня! – Болл повернулся к Лоре и низко поклонился.

Лора выпорхнула из-за стола, одарила зал звонким смехом.

На сцену полетели цветы, началось скандирование: “Ло-ра! Ло-ра!..”

Болл с трудом утихомирил делегатов, назвал хлебного короля – Адама, а затем Вильяма. Адама окатили бешеным шквалом рукоплесканий, а Вильяму достались жиденькие хлопки. Наверное, потому, что изобретатель как-то неуверенно встал и очень уж скромно поклонился. Что ж, сам виноват: умей себя показать!

Поднялся Риго, торжественным голосом представил Болла:

–  Душа партии Кентавров, один из лучших ее представителей!

Здание театра,  уже в который раз, содрогнулась от оваций. Болл без конца кланялся, то и дело сбрасывая с высокого лба капризные пряди... Спасибо вам, спасибо! Вовек не забыть вашей искренней, бескорыстной поддержки!..

Насладившись овациями, Болл установил тишину и таинственно произнес:

–  А сейчас, господа делегаты, сюрприз мирового значения! Прошу корреспондента, – он выразительно посмотрел на сидящего в первом ряду Виктора, – заснять этот волнующий момент! – Болл покашлял в кулак. – Только что возле Дома правительства с нами говорил Емельян. Вы хорошо знаете – именно Емельян положил начало движению Кентавров... Но сам он, обладая недюжинным умом, предпочитает звездное уединение... Однако нынче, когда свершилась революция, Емельян не смог оставить нас без внимания! Давайте пригласим его на сцену!

Болл начал хлопать в ладоши, скандируя:

–  Е-мель-ян! Е-мель-ян!..

Делегаты немедленно поддержали, каждый слог был усилен тысячеголосно.

Потолок задрожал, растворился в небесной синеве; делегаты задрали подбородки и разом узрели подбрюшину гигантского звездолета. Вниз по зыбкой лесенке спускался Емельян. Вот он ступил на сцену, и все хорошо разглядели совершенно лысого широкоплечего мужчину лет сорока пяти; на нем великолепно сидел темно-синий костюм; ничего необычного, кроме цветастой бабочки под волевым подбородком: бабочка воспринималась как частица знамени Кентавров.

Лицо Емельяна трудно было разглядеть, черты расплывались, и Лора, пристально вглядываясь, подумала: “Как он похож на отца!”

Виктор не опускал камеру, снимал и снимал. Думать было некогда, осмыслить увиденное предстояло потом. Но что-то в облике Емельяна его зацепило...  Что?.. Что?..

Емельян склонился к микрофону, дождался полной тишины.

–  Дорогие мои, – тихо начал лысый человек. – Вы ждете от меня умного, необычного слова, но все умные и необычные слова вы произнесли сами. Мы обрели независимость – этим все сказано...

Виктор вслушивался в тягучие слова – нет, интонация незнакомая; но что-то все-таки настораживало, заставляло быть предельно внимательным.

–  Долго из звездных глубин шли Кентавры, – продолжал Емельян. – Наконец они достигли многострадальной планеты, увидели горестные глаза ее жителей. Сочувствие Кентавров было так велико, что они решили остаться, подарить обездоленным вечную истину... Кентавры верят в добро, помыслы их чисты, они хотят только мира и благополучия. Но иногда вмешиваются враждебные, злые силы. Как тут быть? Кентавры решили создать боевые отряды, как было когда-то, и защитить мирный труд планетян. Мы отыскали в архивах устройство боевого защитного оружия, изготовили несколько действующих образцов, но и тут нас подкараулила вражеская рука: стволы испорчены, мастерская взорвана... Кентавры, повторяю, не хотят разрушений, насилия, человеческих жертв. Все делается только во имя мира!

Виктор продолжал вслушиваться. Нет, голос определенно незнакомый, лицо странно рябит...

Емельян с пафосом заключил:

–  Отныне, как говорили мои друзья и соратники, свобода и хлеб войдут в каждый дом!

Аплодисмнты взорвались бомбой огромной мощности. Емельян закрыл ладонями уши, от чего его высокий лоб как будто вытянулся.

–  Прошу вас, – повысил он голос, – меньше эмоций, больше дела. Сегодня эмоции понятны, а завтра они могут помешать. Даже отдыхая, мы должны быть нацелены на созидание, на заботу о ближнем. А поскольку сегодня всенародный праздник, отбросим серьезные и несерьезные дела, предадимся любви и веселью! Пойдем в театры – смотреть и слушать великолепные спектакли! Побежим на площади – водить хороводы и петь разудалые песни! Кстати, на этой сцене сегодня вечером историческая премьера: лучшие артистические силы планеты покажут музыкальный спектакль композитора Джузеппе! А завтра все вечерние телевизионные передачи начнутся показом многосерийного фильма о лучших представителях партии Кентавров. Мы фактически ничего не знаем о них, познакомимся с ними поближе, придем в гости, глубже проникнемся звездными идеями. Да здравствует революция! Да здравствует созидание! Да здравствуют свободные Кентавры!

Емельян низко поклонился, и яркий свет боковых прожекторов, отразившись от зеркально гладкой головы, ослепил ряды. Делегаты ахнули, зашептали друг другу: “Где он? Где?..” Тайный    вожак Кентавров исчез и больше не появлялся.

Под потолком ярко вспыхнула люстра. Болл объявил:

–  Съезд считаю закрытым.

 

Испытывая недовольство – так быстро все закончилось – делегаты лениво потянулись к выходу.

Лора помахала Виктору, показала жестом: сейчас спущусь! Но ее перехватил Риго. Он неумолимо сиял:

–  Дорогая Лора, вы обещали!

–  Но... отец уехал! – растерялась  она.

–  Хотел уехать. Но ради меня остался. Кентавры не обманывают!

–  Где же он?

–  Ждет нас.

Лора на мгновенье задумалась.

–  Хорошо, – сказала она. – Я хочу ваш сюрприз зафиксировать. Возьмем журналиста!

Риго не ожидал такой вольности. Но возражать бесполезно! Лора, чего доброго, ответит отказом... А может быть, не так уж и плохо?.. Есть возможность утереть сопернику нос!..

–  Согласен, – сухо ответил он и небрежно, скороговоркой добавил: – Только пусть не путается под ногами.

Лора подозвала Виктора, и они втроем выбрались к служебному входу. Здесь, в многоместном авто, томился в ожидании композитор Джузеппе.

Риго привез их к своему дому – ни дать ни взять гигантский букет бордово-красных роз. Рядом с особняком – теплица для настоящих, живых цветов, кусты уже посажены, кое-где проклюнулись тугие шустрые бутончики. В самом же доме поражали со вкусом обставленные комнаты: для игр, для отдыха, для застолий... Виктор, конечно же, включал камеру, но особой ретивости не проявлял.

Риго совершенно не замечал журналиста, все внимание – композитору и его прекрасной дочери.

Одну из комнат Риго назвал “своим кабинетом”. Здесь Джузеппе заинтересовался коллекцией огнестрельного оружия, развешанного над письменным столом.

–  Не знал, что ты тайный разбойник, – пошутил Джузеппе. – Зачем тебе столько?

–  Бутафория, – улыбнулся Риго. – Настоящее – только это. – Он снял тяжелую боевую винтовку. – Эдик подарил. Вытащили из руин... Ваш любимый журналист старается.

–  Поймали с поличным? – лукаво спросила Лора.

–  Нет. Он сумел увернуться. Но, как известно, тайное обязательно становится явным. УзнАем.

Он бережно повесил винтовку на ковер и повел гостей в последнюю комнату. Виктор делал вид, что ничего не слышал.

–  Детская! – торжественно объявил Риго.

В самом деле – детская. Три небольших кроватки на колесиках, три плетеных манежа, три коробки с игрушками. Три симпатичных куклы, три медвежонка, три смешных обезьянки...

У входа – забавный, раскрашенный пульт: нажал кнопку – оживут игрушки, нажал другую – появится поезд или машина,  нажал третью – прилетит аэр... Захотел мороженое – пожалуйста! Захотел грушу или апельсин – получай!

Лора не удержалась от восхищения: замечательная комната! Но почему всех игрушек – по три?

–  Разве непонятно? У меня будет три мальчика.

–  Хорошая мечта, – улыбнулась Лора.

–  Верно, хорошая, – подхватил Риго. – Для этого я вас и позвал. Изгнать зависть, объединиться! Дорогой маэстро, дорогая Лора, – грациозно потупился Риго. – Я давно ждал этой минуты. Она настала!.. Я специально построил этот дом... Я хочу, чтобы моя будущая жена его полюбила, стала полноправной хозяйкой...

–  Ну и где же она, твоя будущая супруга, – вяло спросил Джузеппе. Ему, кажется, обход надоел, он даже зевнул, прикрывая рот ладонью.

–  Да вот она! – Риго галантно поклонился Лоре. – Я предлагаю вашей дочери руку и сердце!

–  Действительно, сюрприз, – покачал головой Джузеппе. – Ну, Лорик, что скажешь?

–  Соглашайтесь, – насмешливо подал голос Виктор. – Получите в мужья великолепного головореза!

–  У вас никто не спрашивает! – Риго гневно сжал кулаки. – И вообще! Кто вам дал право оскорблять!

–  Ваши поступки! – с презрением ответил Виктор.

–  Поступки? – живо заинтересовался Джузеппе. – Ну-ка, ну-ка. Я должен знать, кому отдаю дочь.

Риго круто подступил к Виктору. Схватить его за грудки мешало окружение.

–  Требую объяснений!

–  Только палач устраивает тюрьму. Да не где-нибудь, а у себя дома!

–  Вот как! – удивился Джузеппе, а Виктор с презрением продолжал:

–  Только палач может издеваться над живым человеком! Да не где-нибудь, а у себя дома!

–  Это правда? – тихо спросила Лора.

Риго растерянно молчал.

–  Да, правда! – ответил за него Виктор. – Комнаты у него сказочно хороши, но пусть покажет подвал! Где томится связанный, измученный узник!

Риго гордо поднял голову, что-то тронул на стене; властно сказал в пространство:

–  Приведите Хакима!

–  Ах, вот какой узнику, – засмеялся Джузеппе.

–  Разве землянин не человек? – гневно продолжал Виктор. – Разве Кентавры – изверги? Разве люди искусства равнодушны к чужим страданиям?

Два могучих парня втолкнули Хакима. Руки пленника связаны за спиной.

Виктор вздрогнул:

–  Видите, как с человеком обращаются!

Джузеппе поморщился.

–  Пожалуйста, развяжите!

Охранники сняли веревки и, по знаку Риго, покинули комнату.

–  Маэстро! – не унимался Виктор. – Отпустите Хакима! Я отправлю его домой, и вы никогда о нем не услышите!

–  Отпусти его, Риго, – уныло попросил Джузеппе.

•  Не понимаю, кому он опасен? – подключилась Лора. – Если отпустите, обещаю подумать... над вашим предложением.

–  Пусть идет, – согласился, наконец, Риго.

Хаким, не мешкая, кинулся к дверям. Виктор – за ним, за дверью быстро заговорил:

–  Бери авто и немедленно на Космодром! “Сверчок” на шестой стоянке... Не забудь передать: Отто служит Кентаврам!

_____

Поздняя ночь. Лору разбудил звонок видеотелефона. На экране – Вильям.

–  Что за фокусы! – Лора раздражена.

–  Извините, по поручению Емельяна. Он назначил вам аудиенцию.

–  Неужели прямо сейчас?

–  Это невозможно?

–  Хорошо. Где, когда?

–  Приезжайте на Космодром.

–  Он будет ждать?

–  Да. В Космосе.

Лора поднимается в звездолет; в мыслях крутится: “Емельян и Вильям? Что между ними общего? Вождь Кентавров – и этот чудак...” Объяснение все же нашлось: “Как – что? Емельян – в Космосе, а Вильям главный специалист по космическим связям! И все же, и все же – почему в ночной поздний час?..”

В пустом темно-звездном Космосе ни души; мертвая, тупая тишина заложила уши. Лора забеспокоилась: уж не шутка ли злого проказника, имя которому – Вильям?..

Зыбкий голос откуда-то сбоку позвал:

–  Что же вы медлите? Заходите!

Оказывается, к “Стреле” пришвартовался космический  гигант-лайнер; Лора переступила в него и поплыла по длинному ребристому коридору. Овальная дверь открылась сама и привела в небольшое уютное помещение, похожее на гостиную.

–  Что же вы стоите? Садитесь! – зазвучал, ублажая слух приятными переходами, сочный мужской голос.

Лора разглядела, наконец, крупную мужскую фигуру; лицо затемнено, но явственно просматривались высокий лоб и обширная лысина... Жаль, не разглядеть глаза...

–  Вы Емельян? – спросила она и смутилась.

    Емельян. Что же вы не садитесь?

Лора опустилась в мягкое кресло, продолжая всматриваться в смутное лицо Емельяна.

–  Извините за ночной вызов, другого времени нет.

–  Я страшно рада. Давно мечтала встретиться с вами.

–  И я мечтал. Наслышан о вашем спектакле.

–  Моих заслуг мало. Все похвалы – отцу.

–  Можно вопрос? Почти интимный.

–  Спрашивайте.

–  Я слышал – вы собираетесь замуж...

–  О нет! – засмеялась Лора. – Пока что объявился жених. Размышляю!

–  Мне кажется, более достойного вы не замечаете.

–  Лора подумала о Викторе.

–  Замечаю! Но он пока молчит.

–  Нет, не землянин. У него есть невеста.

–  Лора обомлела. “Емельян напомнил о невесте?..”

–  Кто же еще... смотрит в мою сторону?

Емельян неожиданно перевернулся, повис вверх ногами, и лайнер медленно, крупными частями стал разваливаться. Еще мгновенье – осколки корабля-гиганта вместе с Емельяном исчезли, и Лора закувыркалась в пустом пространстве. Пришлось выключить аварийные мини-двигатели на ногах и подрулить к “Стреле” своим ходом.

Мысли метались,  как на пожаре: “Что произошло? Неужели Емельян погиб?..”

Лора пофланировала взад-вперед, поискала исчезнувший звездолет и в полном отчаянии решила вернуться на Космодром.

Успокоил голос Вильяма:

–  Все в порядке! Небольшая авария! Емельян просил никому не рассказывать...

 

 

Кентавры ждали Джузеппе, он опаздывал. Лора, воспользовавшись паузой, подошла к высокому окну, устремила взор на площадь. Фонтан работал. Бриллиантовые струи разлетались во все стороны, в мелких брызгах пряталась яркая радуга. На противоположной стороне площади, за фонтаном, – пятиэтажное гостиничное здание. Делегаты разъехались по домам, и оно опять пустует, за исключением единственного номера на первом этаже...

Сзади кто-то подошел – Лора вздрогнула.

–  Извините, – прозвучал голос Вильяма.

Лора обернулась.

–  Объясните, пожалуйста, что произошло ночью? Емельян жив-здоров?

–  Безусловно. А вот я... Точит одиночество.

Лора понимающе кивнула:

–  Сочувствую. Сама бываю одинока. Чем тут помочь – не знаю.

–  Риго, оказывается, предложил вам руку и сердце!

–  Разве это секрет?

–  Но, может быть, мне повезет больше? – Вильям покраснел.

–  В чем – повезет?

–  Если бы то же самое сделал я? Предложил вам руку и сердце...

Лора с интересом взглянула на чудака:

–  Вы же не предложили.

–  Считайте, предложил! – Вильям не знал, куда себя деть. Лора шутливо ответила:

–  Ну, если вы совершите нечто такое!.. – она развела руками. – Тогда...

Подлетел Риго. Вильям и не думал ретироваться. Он поклонился Лоре и громко сказал:

–  Благодарю. Уверен, победа будет за мной. – Он демонстративно сел за стол и отвернулся.

–  Тайная вечеря? – поинтересовался у Лоры красавец актер.

–  Ничего тайного. У вас появился конкурент.

–  Риго насторожился:

–  В каком смысле?

–  В смысле руки и сердца.

Риго дернулся, обжег соперника огненным взглядом.

–  Через мой труп!

–  Нет уж, решать буду я. – Лора унывать не собиралась. – А пока скажу честно: ваши шансы  почти на нуле.

Вильям молча торжествовал. Риго изменился в лице, между бровями появилась скорбная складка.

–  Умоляю: не торопитесь! Я ваш! До конца – ваш!

Лора, смягчившись, сказала:

–  Пожалуйста! Торопиться не буду.

Прибыл Джузеппе, и Болл первое слово предоставил Риго. Весь свой пыл оратор обрушил на неожиданного соперника. Космос, гневно распалялся он, превратился в дырявое решето. Земляне громят заводы, выводят из строя Станции защиты... Вильям слушал и согласно покачивал головой. Ему было безразлично. Разговорами делу не поможешь...

Перешли к следующему пункту – утвердили состав нового правительства. Вильям стал Министром по космическим связям, Лора – Министром культуры, а могучий соперник Вильяма отвечал теперь за безопасность и порядок.

Вильям хвалил себя за смелость – давно бы так! Этот выскочка Риго возомнил, что он царь и бог, что все на свете ему доступно... Как бы не так! Но, собственно, не Риго подтолкнул Вильяма на совершенно безнадежный шаг – хотелось досадить журналисту, посягнувшему на любимое детище изобретателя – Станцию-два... Виктор, похоже. Морочит девушке голову, а Лора, в припадке чувств, ничего не замечает...Вот и проверим, кто чего стоит!..

Вильям включил видеоскоп, пошарил по окрестностям города. “Заглянул” в гостиницу к Виктору. Журналист один, что-то пишет. Интересно, а где Лора?

Лора тоже за письменным столом, у себя дома. Она оторвала глаза от бумаг. Удивилась, обнаружив вошедшего Адама. Хлебный король задыхался от волнения:

–  Извини. Я просто так... Можно?

Лора кивнула, показала пальчиком на кресло. Адам грузно сел, огляделся.

–  Ну так что? – спросила Лора. – Я  слушаю.

–  Я же сказал: просто так!

–  Хорошо, посидим просто так, – согласилась Лора.

Адам не знал, что говорить, беспокойно заерзал.

    Мне понравился наш полет, – вспомнил он. – От личная прогулка!

–  Поля, поля... – задумчиво добавила Лора. – Хлеб-то какой!

Адам решительно поднялся:

–  Дай твою руку! Ну, пожалуйста!..

Лора, удивившись, просьбу выполнила. Адам схватил маленькую ладошку, стал осыпать поцелуями.

–  А другую? – попросил Адам.

Лора подала другую; обе ладошки попали под поцелуйный шквал.

–  Я давно ждал этой минуты, – задыхаясь, заговорил Адам. – Я так хотел тебя видеть!

–  Я тоже рада.

–  Я перестал нормально спать, нормально работать, нормально думать... – Адам не выпускал ладошки, время от времени их целуя.

–  Что случилось? – прохладно спросила Лора, догадываясь о причине визита.

–  Ты можешь встать?

Лора встала, и Адам крутым движением вывел ее из-за стола. Порывисто обнял и стал целовать в губы.

“Вот как? Не позорился бы, Кентавр!..”

Лора попыталась воспротивиться – не получилось, его энергия была значительно сильней. Адам продолжал целовать, обхватив большими руками усмиренные плечи.

“Что делать? Броситься на помощь?..”

Лора применила, казалось бы, забытый прием. Резкий толчок – и Адам, запыхтев, рухнул на ковер.

“Так-то лучше. Полежи немного, приди в себя...”

Лора поправила платье и вернулась за стол.

Адам отдышался, неуклюже встал. На щеках блестели слезы.

–  Прости. Не знаю, что со мной... Пойду...

–  Не торопитесь. Вы же хотели пообщаться? Давайте пообщаемся.

Адам, как мальчишка, размазал слезы на глазах кулаками и торопливо, задев дверной косяк, вышел.

“Нет, Кентавр, это не все! Послушай, что Совесть скажет!..”

На остановке такси Адам не успел нажать кнопку вызова – из незнакомого авто выскользнули два молоденьких паренька и настойчиво пригласили в кабину. Адам не успел как следует разобраться – кто? куда? зачем? – и плюхнулся на сиденье.

Авто сразу же тронулось с места, шторки на окнах закрылись.

–  Спасибо, ребятки, – встрепенулся Адам,  – куда мы едем?

Ему не ответили. Вскоре авто остановилось. Щелкнула дверца, хлынул ослепительно яркий свет.

Адаму велели выйти. Он отпрянул, увидев перед собой обширный котлован, заваленный доверху хлебными кругами. Часть котлована была присыпана грунтом, но вся хлебная начинка на виду.

Паренек поднял каравай, сунул в руки Адаму.

–  Держите.

Недоумевающего Кентавра попросили вернуться в кабину, и авто опять помчалось. Он угрюмо молчал, то размышляя о грандиозной хлебной свалке, то вспоминая себя в роли неудачливого любовника...

Стоп, приехали. Адаму подали черную повязку, велели самому себе завязать глаза, куда-то повели. Наконец, повязку сняли.

Пещера. Пылает костер. Выход закрывают несколько мальчишек с длинными палками, заостренными на концах. Из темноты, как привидение, возникла девчонка – глаза широко открыты, в них жутко шевелится пламя костра. Девочка вскинула руку и повелела:

–  Садитесь! На этот камень.

Адам сел на большой теплый камень неподалеку от огня. Неуверенно подал девчонке каравай:

–  Пожалуйста, возьмите...

–  Хлеб ваш. Все, что в котловане, тоже ваше.

–  Я не выбрасывал! – обиженно ответил Адам.

–  Разве вы не Кентавр? Ешьте, – приказа девчонка. – Вы должны все съесть. Будет мало – привезем еще. Из котлована.

–  Я не голодный!

–  Не съедите – не отпустим.

Адам отломил от полузасохшего каравая кусок и начал жевать. У хлеба оказался странный вкус – не то, чтобы горьковатый, но, не запивая, много не съешь... Это, конечно же, продукция Вэна! Суррогат, о котором Адам прекрасно знал и даже, кажется, однажды попробовал – но тогда, на открытии химкомбината, вкус у хлебного заменителя был другой... А, подмена компонентов! Вэн жаловался на срыв необходимых поставок...

Адам поперхнулся.

–  Хоть убейте – не могу!

–  Хорошо. Бросьте в огонь. То, что осталось.

Адам с радостью швырнул суррогатную дрянь в костер. Рваный полукруг шлепнулся на пылающие головешки, обильно разметав искры.

Остатки хлебного заменителя, попав в огонь, размякли, запузырились, с шипением растеклись по огненным сучьям. Адам не верил своим глазам. А девочка настойчиво продолжала:

–  Почему же хороший хлеб прятали? Вызвать недовольство? Закрутить революцию?

–  Я ничего не прятал! – голос Адама дрожал. – Мои автовозы везли хлеб день и ночь!

–  А вы остальном? Вы честный, порядочный человек?

Адам, вспомнив Лору, опустил голову.

–  Молчите? – продолжала девчонка, вспыхивая огромными глазами. – На вид вы такой добрый, такой хороший... Значит, не настоящий?

Девчонка швырнула Адаму в руки черную повязку, велела завязать глаза...

Высадили Адама там же, где он был пленен – возле домика-лиры. Куда теперь? К строптивой красавице за очередной оплеухой?

Автолетом он добрался дот склада горюче-смазочных материалов, погрузил в машину канистру с бензином – и ринулся на проспект Космонавтов. В суррогатной палате не было ни души, хотя полки ломились от румяных кругов. А дам щедро расплескал горючую жидкость по изделиям Вэна и чиркнул зажигалкой. Даже выбежать не успел – разом полыхнуло ослепительное круговое пламя...

Вильям выключил видеоскоп. Ну зачем крайности? Непременно жечь, громить?..

Он кинулся на проспект Космонавтов в надежде Адаму помочь, но в авто услышал экстренное сообщение: “На космической границе  звездолет!”

Видеоскоп показал: Кентавра извлекли из пламени, оказывают первую помощь. “Ну зачем? Вот ненормальный...” – Вильям искренне жалел Адама, но в данной ситуации, увы, вынужден был развернуть авто в сторону Космодрома.

Границу штурмовал крупный звездолет. Большая масса не позволяла проскочить ячейку защитной “сети”, и космический корабль каждый раз беспомощно отклонялся от курса. Вильям порадовался: даже оставшиеся три Станции обладают недюжинной силой!

Он решил подняться в Космос сам. Приблизился к сверкающему великану, прочитал на борту: “Титаник”. Обратился к экипажу:

–  Приветствую доблестных землян! Ваши действия бессмысленны, граница на замке! Советую вернуться.

Зазвучал мелодичный женский голос:

–  Нужна стыковка. Заходите с левого борта.

Вильям подрулил к ребристой обшивке и почувствовал толчок: автоматические клешни прижали “разведчика” к могучему телу корабля.

–  Вот и все! – констатировал все тот же мелодичный голос. – Садиться будем вместе. Диктуйте мои дальнейшие действия.

Вильям строго ответил:

–  Проскочить на планету может только букашка! А ваш лайнер – никогда! Возвращайтесь.

–  Возвращение исключено.

–  В таком случае перейдите в мой звездолет. А ваш – отправьте на Землю.

–  Иду к вам! Доверюсь вашей совести.

Вильям впустил в кабину женщину-космонавта. Прозрачный шлем слегка искажал лицо. Особа молодая и, похоже, симпатичная.

Клешни разжались, освободили “разведчика” – звездолет стал послушным пульту управления.

–  Располагайтесь, рассказывайте. Как вас зовут?

–  Женщина-космонавт заняла свободное кресло; представилась:

–  Елена.

–  Очень приятно. А я Вильям. Где-то я ваше имя слышал...

–  Виноват древний Гомер.

–  Нет, не Гомер. Ваше имя называл журналист, землянин.

–  Неужели Виктор?

–  Все понятно. Вы – к Виктору.

Стремительный спуск, посадка, выезд на мотоходе к главной проходной.

Перед выходом из звездолета Елена освободилась от полетного костюма и осталась в строгой, но привлекательной одежде, Вильям даже зажмурился: его пленница необыкновенно хороша! Больше всего поразили глаза – чистейшая бирюза, хрустальная прозрачность. Да еще дикое совпадение – у самого Вильяма, говорят, говорят, почти такие же!

Елена вывернула свой космический костюм, извлекла плотную защитную рубашку, узлом завязала рукава.

–  Понесете меня. Как в детской сказке Медведь нес Машеньку.

Так и поступили. Елена втиснулась в самодельный мешок и замерла.

Увидев министра с тяжеленной ношей, дежурный полюбопытствовал:

–  Что за добыча?

–  Странное космическое тело. Требует изучения.

Дальше – проще. В авто Елена выбралась из мешка. А на Станции волновой защиты Вильям поднялся первым, отослал стражу в противоположный конец здания, и Елена прошла незамеченной.

Через зал с длинным столом и стеллажами Вильям провел девушку в комнату отдыха. Здесь было все, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть. Видеотелефон заставил его вернуться и включить экран. На связи – Риго. Он требовательно заговорил:

–  Жду отчета.

–  Пустяки. К нам ехали земляне, а я помахал им рукой: “До свидания!”

–  Говорят, ты нашел какую-то редкость? Золотой астероид, что ли? Еле-еле тащил!

–  Так, любопытствую. Нужно выяснить состав.

•  Покажешь?

•  Разумеется.

Экран погас. Вильям забеспокоился, постучал в комнату отдыха.

•  Никуда не выходите! – не открывая дверь, громко сказал он. – На звонки не отвечайте. Я скоро вернусь.

Вильям хорошо знал: за городом есть пустырь. Строители планеты плохо “отгладили” этот участок – там могли остаться куски космической породы.

Подхватив самодельный мешок, придуманный Еленой, Вильям укатил за город и принялся искать. Порода выступала там и сям, в ямах осело мелкое крошево, но подходящего осколка не попадалось. Пришлось довольствоваться десятком небольших кусков и мчаться назад.

...Вильям вежливо стучит в дверь, приглашает к ужину. Елена с радостью покинула тахту и, с разрешения хозяина, облачилась в его мохнатый халат. Они сели рядом в самом конце длинного стола. Девушка с интересом посматривала на человека, который так естественно ее пленил. Симпатичный мужчина. Располагает к доверию. Наверное, ей, как никогда, повезло...

Вильям улыбнулся, увидев свой любимый халат на девушке. Сказал:

–  А вам идет!.. Знаете, Елена, а у нас с вами одинаковые глаза! – Он сказал об этом, как ребенок, открывший нечто необыкновенное. – Не просто глаза, а глаза-лягушки!

–  У вас так уютно, что я забыла – для чего прилетела... Мне нужно встретиться с Виктором. Как можно скорей.

–  Да, чувствую. Хотите услышать его голос?

–  Хочу! – обрадовалась Елена.

Вильям включил экран. Виктор и незнакомая Елене девушка гуляют в парке...

–  Ее зовут Лора. К ней даже я неравнодушен.

Виктор и Лора садятся на пенек, девушка мохнатой травинкой прикасается к руке Виктора. Он отмахивается, наконец, удачным движением травинку перехватывает, оба хохочут...

–  Достаточно, – сказала Елена. У нее опустились руки. Все ясно: Виктор не выдержал разлуки... – Немедленно улетаю! – решительно заявила Елена.

–  Не горячитесь, – попросил Вильям. – Думаете – мне приятно?

–  Я улетаю, – твердо повторила Елена.

–  Исключено. Свой корабль вы отпустили, а наш транспорт под строжайшим контролем.

–  Что же мне делать? – растерялась Елена.

–  Давайте поборемся. Вместе! Для начала предлагаю поесть и включить телевизор. Кстати, сегодня одна из передач о Кентаврах.

Заработал телекомбайн. На Центральном стадионе электронные футболисты гоняли мяч. Финальный свисток – и во весь экран титры: БЕГ  СВОБОДНЫХ  КЕНТАВРОВ.  ЛОРА.

Лицо Виктора. Его глаза, его речь устремлены к зрителям. Елена пытается прочитать то, что может быть обращено к ней. Виктор же присутствия Елены не чувствует, слова слишком общие, бравурный марш их возвышает, но никак не приближает к чуткой, заинтересованной деше...

Он говорит, что Кентавры начали свой исторический бег; сегодня стартует самый очаровательный Кентавр – женщина (здесь Елена уловила дрогнувшую интонацию и нежность в чужой адрес).

Наплывом, один за другим, пошли фотоснимки девочки-малышки. Непослушные кудряшки торчат во все стороны, забавно выпячена нижняя губа... Озорная мордашка заглядывает в зеркало: а кто еще спрятался там?.. Малышка неловко держит деревянную расческу с крупными зубьями, вислоухий английский        сеттер терпеливо ждет, когда же расческа коснется его длинной рыжей шерсти... Ребенок в детском саду, капризничает, требует сорвать недозревшую грушу...

–  Заметьте, – говорит Виктор телезрителям, – девочка растет без матери. Молодая женщина рано ушла из жизни, и все заботы о ребенке взял на себя отец...

Девочка на коленях у отца, крепко прижимает к груди куклу-обезьянку; плещется в ванной с резиновым крокодилом; отчаянно ревет – кто-то обидел...

Много фотоснимков школьных лет: девочка с нарядными бантиками склонилась над столом – что-то читает; вот она учится танцевать: руки на бедрах, нога выставлена вперед; пляжный волейбол – девочка в купальнике бьет с размаха по кожаному мячу...

Однажды, сообщает за кадром Виктор, отец привел девочку на ипподром, и с тех пор в ней что-то изменилось, без лошадей она не представляет своего существования...

Девочка Лора в костюме жокея восседает верхом на лошади... Набегают кинокадры: загон большого конезавода; за невысокой жердевой оградой – гривастый табун. Лора говорит: “Наши ближайшие родственники! Люблю сюда приезжать и любоваться этим чудом!”

–  Потом появилась тяга к Космосу, – продолжает Виктор. На экран наплывает звездолет Лоры; “Стрела” играет сигнальными огнями, поворачиваясь боковой обшивкой к зрителям. В кабине, за пультом управления, – Лора, волосы-ручьи сбегают на плечи, взгляд обращен к звездам.

–  Звездная женщина, – комментирует Виктор, – настоящая космическая амазонка!..

Крупным планом доброжелательные, внимательные глаза Лоры. Камера переключается за листки бумаги – девушка что-то пишет. Звучит ее голос: “Кентавры вступают в борьбу и побеждают... Любовь землянина к прекрасной инопланетянке открывает ему глаза на новый, неведомый мир... Юноша сам становится Кентавром...”

–  Космическая амазонка, – объясняет Виктор, – пишет пьесы. Одна из них, положенная на музыку композитором Джузеппе, идет в Театре. Тема звездная, название громкое: “Мы Кентавры”.

–  Пожалуйста, выключите, – попросила Елена. – Вижу – достойная, красивая девушка... Но я почему-то не могу... не могу...

Вильям повиновался.

–  Представляете, я один из соискателей ее руки! Кинулся сдуру...

–  Вам-то, может быть, повезет...

–  Какой-то дурацкий конкурс... А спрашивается: зачем?

Включился видеотелефон. Вильям дал знак Елене – отодвинуться.

Это Риго. Он сказал:

–  Через пару минут приеду.

Вильям отправил девушку в спальную комнату, попросил тихо посидеть. Убрал со стола все, что могло навести на мысль о присутствии еще одного человека.

Риго вошел без стука, сразу углядел на полке черные куски породы.

–  Явно не золото, – констатировал он.

Вильям был серьезен.

–  Давай короче. Сегодня к беседе не расположен.

–  Я тоже. Думаешь, меня интересует золото? Увы, нет. Я приехал просить. Нижайше просить, как Кентавр Кентавра!

Губы Вильяма скривились в усмешке:

–  На тебя не похоже.

–  Приходится самолюбие отбросить... А ты? Неужели не чувствуешь – она тебе не пара!

На Вильяма что-то нашло, за Лору бороться не хотелось. Выпалил:

–  Желаю счастья! Мешать не буду.

Риго, не ожидавший столь быстрого ответа, горячо отреагировал:

–  Вот это по-мужски! Давай выпьем. За твое великодушие!

Вильям сердито отказался. Риго настаивать не стал.

–  Я тебя понимаю. Ты настоящий Кентавр!

 

 

“Хочешь, я расскажу о том, как перебрался на планету Б? – Вильям мысленно обратился к Елене. Она неподалеку, в соседней комнате. Наверное, уснула. – История долгая, следствие моей нелепой влюбчивости. Не везло, и все тут! Я переехал из Москвы в Питер, стал читать лекции, времени для науки почти не оставалось... Вокруг меня косяком ходили обворожительные студентки, но я приказал себе женских прелестей не замечать. Хватит! Все равно ничего не получится... Стал закоренелым холостяком, вошел во вкус личной свободы, мог в любое время, подстегнутый мыслью, помчаться в лабораторию. Мог вообще не ехать домой, пообедать где угодно и когда угодно. А в семейной жизни нужно было считаться с НЕЙ, думать о НЕЙ, а думать о НЕЙ было страшно...

В один из дождливых осенних вечеров я вернулся домой пораньше, собираясь погреться у камина и подготовиться к завтрашним занятиям. Вдруг в прихожей звонок. Вошел незнакомый мужчина – высокий, худощавый, востроглазый. Назвался, звали его Ют. Он сказал, что послан людьми, которые меня и мои работы хорошо знают и хотели бы предложить серьезную научно-практическую работу. Если меня это предложение заинтересует, а Ют настойчиво посоветовал не отказываться, то я должен явиться по этому адресу (он подал визитку), спросить Отто. В восемь утра Отто будет ждать. И еще одно условие: строжайшая секретность...

Я заинтересовался и в назначенный час был у Отто. Оказывается, на планете Б проводится эксперимент. Необходимо проверить на практике мое (понимаете – мое!) научное открытие – действительно ли с помощью волн можно создать заслон для космической техники? Если эксперимент завершится успешно, то же самое будет устроено на Земле и других космических объектах. Для чего это нужно? Для самообороны. Чтобы нас не застали врасплох. Ведь в Космосе, согласно новой информации, существуют цивилизации, враждебные нашей... Отсюда – секретность, люди не должны паниковать, пусть живут спокойно.

.Я ликовал: настал мой звездный час! Обо мне знают, моими открытиями интересуются! Кто, как не я, должен доказать их практическую состоятельность! Собираю вещички, лечу на планету Б. А там, то есть здесь, меня торжественно встречают.  Заводы срочно, по моим проектам, готовят оборудование, в четырех точках планеты разворачивается строительство Станций волновой защиты... Мне предложили вступить в партию Кентавров – я не возражал, я был на подъеме! Композитор Джузеппе пригласил к себе, мы подружились... И здесь опять меня подстерегла меткая стрела проказника Амура: я увидел дочь композитора – юную Лору и мгновенно влюбился! Хотя сразу понял – напрасно, напрасно! Но если бы мной руководил разум! Если бы я мог управлять собой! Несколько лет я держался, делал вид, что не замечаю Лору, надо было держаться и дальше, но вдруг сорвался – в сумбурный час, когда вообще никаких шансов не осталось...

Но вот, Елена, явилась ты... Я чувствую – ты моя надежда, мое спасение! Я сразу обрел силу, зоркость, разум!.. Где ты блуждала  до сей поры? Почему не слышала крика о помощи?..”

Рано утром, уже рассвело, Елена тихонько вышла из спальни и ничуть не удивилась, увидев Вильяма, сидящего одиноко за длинным пустым столом.

Елена сочувственно сказала:

–  Спасибо за прекрасный сон. Мне снилась твоя исповедь... Одна просьба: не будем торопиться, ладно?..

_____

 

Виктор раскрыл блокнот, читает: “Трехдольные выплески вальса над нивой несут винтоплан, он кружится, круто взлетает, пикирует, как стрекоза...”

Спрашивает у Симеона – нравятся ли ему передачи о Кентаврах. О, Кентавры бегут, набирают скорость! Особенно хороша историческая часть и тот момент, где говорит служащий гостиницы “Космос”... Нельзя ли заснять еще разочек?

–  Конечно, можно, – согласился Виктор. Симеон засиял:

–  А когда съемка?

–  Скажу. Выберем подходящий момент.

Симеон ликовал. Кентавры, увидев его на экране, будут потрясены. Не зря же он вступил в эту могучую партию!

–  Можно уточнить? – обратился к нему Виктор.

–  О, сколько угодно! – сиял польщенный Симеон.

–  Вы нанялись навечно? В эту гостиницу?

Симеон растерялся, улыбка растворилась в печальной гримасе.

–  Да, навечно, – наконец ответил он. – Вы очень точно подметили.

–  Но почему? – удивился Виктор. – Живете одиноко, без семьи... Как будто в тюрьме.

–  Не в тюрьме, – грустно поправил Симеон, – а в монастыре. Потому что я, по древним представлениям, настоящий монах. От радостей жизни закрылся в келье...

Симеон простодушно смотрел на Виктора, и тот все понял:

–  А, несчастная любовь... Прекрасная дама вас отвергла, и вы решили до конца жизни остаться один.

–  Не смейтесь! – вдруг гневно вскричал Симеон. – Это моя беда! Моя! И никого она не касается!..

–  Я не смеюсь, – вздохнул Виктор. – Я вас очень понимаю... – Его вдруг охватила непонятная тревога: он вспомнил о Лоре, которая наверняка воспринимает Виктора как беду, как непрошеное несчастье...

–  Извините, – сказал он Симеону. – Пойду прогуляюсь...

Виктор помчался в автолете в парк – в тот самый, где они с Лорой однажды гуляли. Он заприметил тогда под деревьями, в высокой траве, крупные ярко-синие колокольчики. Синий цвет – цвет волос любимой – волновал его больше всего. Нестерпимо захотелось сорвать несколько звонких цветков и привезти Лоре.

Он выбрался из авто, оставил заявку на десятиминутное ожидание и мимо двух роботов, косивших траву, отправился в сторону от проселка. По небу бродили кучевые облака, солнце то и дело пряталось в белых пушистых стогах, и трудно было предположить, что подкрадется дождевое облако и разом окатит парк хрустальными ручьями...

Виктор промок до нитки, но несколько колокольчиков успел сорвать; он бежал назад, к автолету, слушая шум дождя и хлюпанье влаги в босоножках. Добежал, протиснулся в кабину, и ему стало стыдно: на сиденье натекла внушительная дождевая лужа...

В первое мгновенье Лора его не узнала: слипшиеся пряди волос беспорядочно закрывали пол-лица, намокшая куртка издавала странные звуки; но счастливая улыбка и обрызганные дождем цветы все объяснили. Виктор продекламировал сочиненные в автолете строки:

Но даже пусть холодный ливень хлынет,

Не станет небо для меня синеть,

Я все равно, как колокольчик синий,

Под ливнем буду о любви звенеть!

Лора благодарно подхватила легонькие стебельки и поцеловала Виктора в мокрую щеку. Заставила раздеться, принесла простынь: завернись, другого ничего нет. Позвонила в палату, заказала костюм, рубашку, туфли.

Одежду сразу же привезли, Виктор оделся и почувствовал себя на седьмом небе.

Они пили фруктовые соки, о том о сем болтали. Виктор попросил музыку, – она у Лоры какая-то необычная, пронизывает тебя всего...

–  К сожалению, в музыкальной шкатулке что-то испортилось, – посетовала Лора.

–  Значит, сблизили нас волны, – догадался Виктор.

–  Разве без музыки я выгляжу хуже?

–  Ты выглядишь так, что... других  не замечаю.

–  А Елена?

–  С Еленой все иначе... Мы даже не целовались.

–  Странная любовь.

–  Наверное, я слишком застенчивый.

–  Ты? Застенчивый? Не заметила.

–  Лаура это качество отобрала.

Виктор потянулся к Лоре, ласково коснулся губами высокой открытой шеи. – Знаешь, я начинаю ревновать!

–  К кому? К Вильяму? К Риго?

–  Нет. К тем счастливчикам, которые были до меня.

–  Напрасно. Я всех забыла. Даже не помню, как они выглядели.

–  Высокие, рослые, чернобровые...

–  Ой, нафантазировал!.. Правда, одного, самого первого, я немного помню. Все равно не то. Выбираю тебя!

Она игриво провела ладошкой по его лицу; он поймал гибкую, ускользающую руку и стал осыпать поцелуями.

–  Неужели ты меня любишь? – не верилось Лоре.

–  А почувствовать нельзя? – Виктор завладел ее руками,  прижал ладошки к щекам.

–  А вдруг придет Елена?

Виктор замер. Сладкую добычу отпустил.

–  Зачем ты так...

–  Больше не буду, – пообещала Лора. – Пойдем!..

 

 

Виктор

 проснулся рано, только-только начало светать. Открыл глаза и стал наблюдать, как комната наполняется рассветными лучами. Невидимый художник принялся рисовать спящую Лору нежно-голубым светом. Линии становились уверенными, четкими, талантливая кисть постепенно выявляла чарующие переходы и трепетные объемы, даже нарисовала в затемненных местах крохотные родимые пятна.

Родинки обозначились здесь и там – на плечах, на груди, на зыбком холмике живота... Их оказалось довольно много, целое созвездие! Потрясающее открытие заставило меня приподняться и широко открыть глаза. Перед ним дышало жизнью не какое-нибудь созвездие, а созвездие Центавра!

Виктор встал, освежился в ванной. Приметил в хрустальном бокале на столе колокольчики – они совсем не завяли и, казалось, тонко-тонко, чуть слышно звенели...

Лору будить не стал – жалко! Оставил ей, как уже было однажды, записку: люблю, до встречи!

 

 

 

Виктор у Вильяма.

–  Ты меня звал? – спросил журналист.

–  Звал. Для серьезного разговора.

–  У меня контрпредложение, – заявил Виктор. – Никаких застольных бесед, пока не сведешь с Емельяном. Ты обещал!

–  Разве? – удивился Вильям. – Не помню...

–  Я знаю всех Кентавров, у каждого побывал, а вожак где-то упорно прячется!

–  Нельзя ли потом? – попросил Вильям.

–  Нельзя. Времени не осталось.

Вильям задумался.

–  Хорошо, будь по-твоему. Но обязательно вернешься! Обещай.

–  Слово джентльмена.

–  Сойди вниз, отсчитай по аллее десять шагов. Остановись и приготовься. Волна поднимет тебя... к Емельяну.

Виктор сбежал на аллею и замер. Невидимый мощный поток подхватил его и, как пушинку, стремительно потащил куда-то вверх. В глазах рябило, трудно было дышать. Даже сверкающего отверстия, в которое влетел. Почти не заметил... Встал на ноги и лицом к лицу столкнулся с Емельяном. Крутой лоб, обширная лысина... И, как на съездовской сцене, совсем не различить глаз...

–  Вашей настойчивости можно позавидовать, – хорошо поставленным голосом сказал Емельян. – Но запомните: я возвращаюсь в созвездие Центавра, не ищите меня, не домогайтесь!

Лайнера как будто не было – Виктор летит кувырком вниз; движение волны замедляется, он выравнивает тело и плавно опускается возле Станции-два.

Всходит на третий этаж, недовольно бросает Вильяму:

–  Разве я об этом просил?

Вильям развел руками:

–  Все, что могу.

Виктор покорился неудаче, сел на свое оставленное место.

–  Слушаю. Ты что-то хотел.

К столу подошла... Елена!

–  Ты?!. – обалдело произнес Виктор.

–  Как видишь. Прилетела навестить тебя. Узнать – как ты тут.

Он жадно ее разглядывал. Готов был кинуться к девушке, обнять... Но что-то останавливало... Молочно-белая кожа лица холодно лучилась, хрусталь изумрудных глаз был лишен тепла...

Елена села напротив Виктора, положила на скатерть обессилевшие руки.

–  Извини, я тебя не застал, – виновато сказал Виктор. – А задание срочное, дорога каждая минута... Давно прилетела?

–  Только революцию не застала.

–  Почему не объявилась сразу?

–  Опасно. Никто не догадывается, откуда я. Знают Вильям... и Лора.

–  Лора?! – “А мне ни слова!..”

–  Она обещала: никому! Мы откровенно поговорили.

–  Значит, ты все знаешь.

–  Случилось то, чего я больше всего боялась.

–  Прости!.. Я потерял голову...

–  Когда любовь – прощения не просят. А если бы это случилось потом? Пришлось бы изворачиваться, лгать...

–  Нет. Я бы подчинился закону доверия.

–  Верю, сила воли у тебя есть. Но исчезло бы  настоящее дыхание, глаза разучились бы смотреть прямо.

Виктор не удержал горькую усмешку:

–  Значит, нужно радоваться?

–  Нужно честно жить. Если любишь – люби. Все остальное – не серьезно.

Виктор встал.

    Пойдем погуляем? – предложил он.

Девушка согласилась. Виктор вызвал авто. Заботливо повел девушку вниз, к машине...

Автолет доставил их к дому правительства. Елена сказала, что здесь она уже была – вон там, в гостинице, корпункт известного журналиста, а в Доме правительства частенько заседает Вильям.

Походили по воздушным дорожкам, над купами садов и диковинными сооружениями. Но интересной, веселой прогулки не получалось. Опять спустились на площадь. Зашли в кафе и заказали мороженое – с земляными орехами и соком манго.

–  Как там мои старики? – спросил Виктор.

–  Прекрасно. Ты ведь знаешь своего отца – без конца угощает, шутит.

–  А мама?

–  Маму видела уже в дверях, всего минуту. Она убегала на симпозиум. Просила тебя поцеловать. – Скользнув по щеке Виктора холодными губами, она продолжала: – У всех одно пожелание – пусть Виктор скорее возвращается.

–  Ну а твои как?

–  Нормально. Велели кланяться.

–  Розетки опустели, робот-официант их немедленно убрал. Елена сказала:

–  Все. Пора возвращаться.

–  Может быть, погуляем еще?

–  Нет. Хочу вернуться.

    Погоди... А как встретилась с Лорой?

–  Очень просто. Ей позвонил Вильям, договорился о встрече... Достойная особа!

В словах Елены Виктор уловил то, что больше всего боялся: отчуждение! Ощутимая трещинка, очень опасная...

в кабине автолета они перебросились ничего не значащими фразами, а потом молчали. На третий этаж тоже поднимались молча; тяжелым, мучительным был каждый шаг...

–  Посиди, я пока переоденусь. – Елена удалилась в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Появился Вильям; гость объяснил:

–  Велено ждать.

Вильям тяжело сел, опустил голову.

Вышла Елена в простом мохнатом халате и тапочках.

–  Извини, – обратилась она к Виктору. – Я у себя дома. Этот наряд мне нравится, в нем так свободно, так легко! Да и муж мой любит все домашнее – домашнюю одежду, домашний колорит, мы ведь с ним странные домоседы!

Елена грациозно обошла стол и обняла со спины вздрогнувшего Вильяма, уткнула лицо в его взлохмаченные волосы.

Виктор медленно встал. В его душе не забушевала буря, которую он ожидал, не засверкали молнии , не загремел гром. Случилось более ужасное: он был повержен в глухую бездонную пропасть, где не живет даже эхо, отражающее добрые поступки и помыслы; он падал вниз головой и даже не пытался извернуться, принять на всякий случай более безопасное положение – будь что будет, он эту казнь заслужил... Нельзя безнаказанно обманывать нежность, доверие, надежду... За все надо щедро платить...

Виктор не помнил, как очутился у себя в номере; работа, только работа замедлит стремительное падение...

Стук в дверь вернул его в реальность, он как бы очнулся.

Это Ют. Виктор даже бровью не повел, словно этот человек давно свой и должен был появиться. Ют вежливо поздоровался, попросил разрешения сесть.

Виктор кивнул и включил аппаратуру.

–  Как там Вэн? – поинтересовался он. – Собираюсь навестить. Да дела не пускают.

–  Спасибо. Тесть совсем расхворался. Переживает. Разве не понятно?

–  Передайте ему, пусть держится. Обязательно загляну.

–  Было бы чудесно... Он так нуждается в поддержке! – Ют помолчал. – Теперь о деле. Министр безопасности и порядка поручил мне охрану Телецентра. В дни ваших передач. Министр полагает – возможны беспорядки.

–  Неплохо, – одобрил Виктор. Он не отрывал глаз от экрана, и Юту можно было уходить.

–  Разрешите, я украду у вас еще минутку? – вкрадчиво спросил Ют.

–  Минутку – можно.

–  Скажу, как друг, как старший товарищ, – начал Ют. – Вы честный, добрый, в общем-то хороший человек... Увлеклись девушкой... Ничего не скажешь, приятная особа, даже очень... Но разве вы подумали о  будущем? Вот я, мыкался по всему свету, повидал разных девиц, но такую, чтобы хотелось бежать домой, встретил впервые. Никто тебя не оборвет, не сунется с нелепым замечанием, а выслушает и, если что, деликатно поправит... Хотите, я познакомлю именно с такой! Для счастья на всю жизнь!

–  Минута давно прошла, – напомнил Виктор.

–  Жаль, вы плохо слушали. Я ведь доброжелатель.

–  Передайте господину Риго привет.

–  При чем тут Риго?

–  Скажите ему, что в своей личной жизни я сам разберусь.

–  Вот вы какой! Риго действительно меня просил... Но я без гнего вижу. Я меня свое твердое мнение.

–  А охрану давайте, буду признателен.

 

 

Компьютер добросовестно накапливал “письма” горожан. Виктор с десяток прочитал и окончательно убедился – без Линды не обойтись.

Линду он нашел в редакторской комнате. Извинился, подал листок с отпечатанными текстами.

–  Мнения телезрителей. Пожалуйста, прочитайте.

Линда пробежала глазами несколько строчек, с усмешкой спросила:

–  А вы ждали другого?

–  Другого не ждал. Если хотите, сами скажете в эфир, что думаете. Но, пожалуйста, помогите мне! Один не справлюсь...

Линда неожиданно легко согласилась.

–  Хорошо, я скажу... А ваш редактор не воспротивится?

–  Проблем не будет, обещаю. А вас прошу: каждое мнение, для наглядности, – в отдельный конверт. Прадедовским методом!

–  Постараюсь.

Они расстались с Линдой, как старые приятели. Вероятно, девушка поняла: идет поиск истины, не все так просто! За истину нужно побороться!

Вернувшись в гостиницу, Виктор позвонил Вильяму:

–  Помоги! Завтра самая важная передача о Кентаврах. Кое-кому, возможно, захочется меня остановить...

–  Что требуется конкретно?

–  Отключить телефонную связь, оставить два номера. Только на время передачи.

В экран заглянула Елена, заверила:

–  Не беспокойся, сделаем.

–  Любопытным скажете: в целях безопасности, распоряжение Риго. До встречи!

Теперь нужно поговорить в Симеоном.

Виктор заглянул к ливрейному дядюшке, оглядел его со всех сторон. Щедро одарил похвалой: вполне фотогенично. Единственная просьба: слушаться и больше улыбаться.

Они стали восходить вверх по ступенькам. Виктор забегал вперед, разворачивался, прицеливался объективом, а Симеон важно шествовал, выпятив живот и спрятав руки за спину. На площадке второго этажа он остановился, вопросительно потоптался, но журналист с камерой отважно пятился вверх и призывно взмахивал свободной дланью.

На пятом этаже Виктор опустил камеру и объяснил: нужна интрига, неожиданный поворот. Иначе задавит скука, зрители отвернутся!..

–  Придумал! – повеселел Виктор. – Мы затеем игру. Будем играть на полном серьезе. Согласны? Или поставим точку?

–  Будем играть! – Симеон наслаждался редкой удачей.

Виктор доверительно спросил:

–  Лору знаете?

–  Дочку композитора? Да кто ж ее не знает.

–  У нас с ней... полный контакт.

–  Это известно, – радовался Симеон.

–  Найдите мне самую лучшую комнату, здесь, на пятом.

Симеон шустро слетал за ключами, открыл 502-й номер. Лучше не найти! Все удобства, прекрасный вид из окна... Виктор одобрил, ключ взял себе. Разъяснил Симеону дальнейшие действия.

–  Я приведу сюда Лору. Закрою в этом номере. На ключ. И уеду. Она поднимет шум, начнет трезвонить...

–  Может быть, не надо? – поежился Симеон. Виктор уверенно отчеканил:

–  Надо. Это же игра! Вы будете дежурить внизу и отвечать на  звонки. Ваш ответ: “Не беспокойтесь, с Министром ничего не случится!” Или: “Потеряли ключ, ищем!”

Симеон заволновался:

–  А меня не выгонят?

–  Гарантирую полную неприкосновенность.

–  Но... вы уйдете, кто будет снимать?

–  А на что скрытая камера?

Симеон метнул взгляд на потолок, осмотрел стены, но ничего подозрительного не обнаружил.

–  Не забивайте голову техническими деталями. Ваша задача – хорошо сыграть.

 

 

Распахнув дверь в коридор, Виктор в недоумении остановился: путь ему преградили два светлоглазых паренька. Парнишки, впрочем, смотрели доброжелательно, никакой воинственности. Но в словах твердость:

–  Пожалуйста, пойдемте с нами, – сказал один.

–Нужно серьезно поговорить, – добавил второй.

Ребята не внушали опасений, даже вызывали симпатию, и Виктор с нескрываемым интересом последовал за ними. Симеон полюбопытствовал:

–  Надолго?

Виктор весело развел руками: разве не видно, сейчас вернусь.

На площади их ожидало авто. Дверца была предусмотрительно открыта, оставалось только войти. Что ж, можно потолковать и в кабине. Виктор опустился на мягкое кожаное сиденье. Мальчишки с двух сторон хлопнули дверцами и сели впереди. Авто сорвалось с места и, набирая скорость, помчалось в неизвестном направлении. Стекла зашторились, в салоне вспыхнул свет.

–  Ребята, да что вы! – всполошился Виктор. – Так не честно! Вызвали поговорить – и вдруг темница.

–  Не волнуйтесь, поговорим, – сказал один.

–  И насчет честности разберемся, – добавил второй.

Вот так ситуация! Может быть, происки предусмотрительного Министра безопасности?

–  Ребята, а что скажет Риго?

–  Ха-ха-ха! – произнес по слогам один.

–  Пожалуйста, помолчите, скоро приедем.

Пленник, напряженно откинувшись на спинку сиденья, лихорадочно размышлял. Ничего путного в голову не приходило. Придется потерпеть.

Ехали долго, слишком долго. Рисовалась картина: Кентавры ликуют, бешено стучат копытами, а он, землянин, отброшен в кювет, и стыдно ему встать, признаться в поражении...

Авто остановилось. Открылась дверца, накатил свежий воздух.

–  Идите за мной! – приказал высокий паренек. Второй пристроился за спиной Виктора.

Миновали густой кустарник, вошли в пещеру. Посреди просторной площадки пылал костер, тускло освещая корявые стены и не касаясь светом “потолка”. Искры взлетали высоко вверх и пропадали в кромешной темноте.

Вокруг костра, на чурбаках, сидели мальчишки. Их было пятеро, кроме тех, что сопровождали Виктора и стояли поодаль. Играли блики, пламя костра смазывало черты лица, и все ребята казались похожими друг на друга. Поэтому Виктор удивился, услышав звонкий девчоночий голос:

–  Пусть землянин сядет.

Виктор опустился на чурбак возле девчонки, а два других свободных сиденья заняли сопровождающие.

Пленник успел рассмотреть девчонку: ничего необычного, если не учитывать ее мальчишескую одежду – свободную куртку, брюки да грубые башмаки. Впрочем, девчонки любят щеголять в чем угодно... На худощавом лице с небольшим аккуратным носом доминировали глаза – большие, не моргающие... Огонь усиливал впечатление, и было немного тревожно.

–  Кто вы? – тихо спросил Виктор.

–  Считайте, я ваша совесть. – Глаза девчонки полыхнули ослепительным заревом. – А все мы – на страже справедливости и чистоты. Больше ничего не скажу. Смотрите в огонь.

Виктор перевел взгляд с бушующих глаз девчонки на спокойные оранжево-красные угли. Стал вспоминать детство – нет, никого из далеких маленьких друзей не обманул, не обидел...

Угли горели ровно, притягивая взор ежесекундно меняющейся мозаикой; вдруг мозаика обвалилась, угли, тускнея, посыпались в золу; взлетели искры, оповещая о том, что все кончено, продолжения не будет... Появятся другие рисунки, объятые живым огнем, но тот, единственный, больше не повторится...

–  Ну что, вспомнили? – Виктора обожгли вопрошающие глаза.

–  Вспомнил. Я нечаянно, сам того не хотел, обидел прекрасного человека...

–  Смотрите в огонь! Внимательно смотрите!

–  Виктор опустил голову, опять задумался. Мальчишки подбросили в костер хвороста, и огонь, задыхаясь, выпустил клубы дыма. В следующее мгновенье на сушняк вскочило яркое сильное пламя и бешено заплясало...

–  Ну, что теперь? – взывают к ответу огненные глаза.

–  Свой долг я выполняю честно, – ответил Виктор. Может быть, я что-то недопонимаю?

Девчонка кивнула ребятам:

–  Спрашивайте.

Вопросы не задержались.

–  Мы смотрели ваши передачи. Зачем они?

–  Виктор горячо ответил:

–  Разве не интересно: кто такие Кентавры? Как живут? О чем думают?

–  А почему вы лжете?

Виктор недоумевал:

–  Я ничего не придумал. Кадры документальные.

Девчонка разочарованно сказала:

–  Он мало смотрел в огонь. Пусть смотрит еще.

Пленник резко поднялся.

–  До сих пор я говорил “а”, пришло время сказать “б”. Завтра!

Он кинулся к выходу, хотел оттолкнуть мальчишек, но руки “просвистели” в пустоте, никого не задев. И еще одно чудо: из пещеры он выскочил прямо на городскую площадь! Оглянулся – за спиной Дом правительства, а в двух шагах – гостиница “Космос”...

 “Время уходит, а я, в сущности, ничего не успел. Даже не навестил Вэна!»

Шахматный фасад высокого особняка Виктор заметил сразу и удивился: при чем здесь шахматы? Жена Вэна, сухонькая бодрая старушка, которая вышла навстречу, объяснила: ее муж преклоняется перед Менделеевым. А Менделеев, как известно, любил шахматы. Вот, Вэну так захотелось.

–  Как дядя Вэн себя чувствует?

–  Совсем расквасился, – сокрушалась старушка. – Даже температура поднялась...

–  Врача вызывали?

–  Я сама врач. Нервы. Отвары даю.

 

 

“Дядя Вэн! – подивился Риго. – Вот у кого находится шустряк журналист!.. Свергнутый Кентавр, неудачливый алхимик... Для чего он землянину понадобился? Опять что-то затевает?”

–  Веня, к тебе пришли! – объявила старушка, когда вошли в дом.

–  Кто? – прохрипел из полумрака слабый голос.

–  Приятный молодой человек, ты о нем рассказывал.

–  А, это вы... – приподнялся Вэн, увидев Виктора. – Я совсем расхворался...

–  Поправляйтесь! Все будет хорошо.

Вэн растроганно всхлипнул.

–  Спасибо... Не забыли меня...

–  И я не забыл! – прозвучал у порога голос Джузеппе. Композитор энергично вошел и пожал Вэну слабую ладонь. – Это я, дружище. Верь, никогда не брошу!

–  Спасибо, спасибо... – забормотал Вэн.

У порога бархатно расцвел еще один голос:

–  Я тоже не забыл! Примите мой поклон. – Это артистичный Риго. В руках он держал крупную ярко-красную розу. – Лично от меня!

Он передал старушке цветок, наказал поставить в воду. Обратился к Виктору:

–  Не будем двум старым друзьям мешать!

Актер и журналист вышли на улицу. Риго ласково попросил:

–  Давайте поговорим, а? По-человечески.

–  Давайте, – согласился Виктор.

Риго предложил посетить на дальнем озере ресторан. Получил согласие и на это. В авто Риго сказал:

–  Не хотелось бы портить настроение, обрушивать критику на все ваши передачи. Выскажусь только о своей, имею в виду телерассказ о Риго. Конечно, много хороших сцен, но познакомьтесь, пожалуйста, с моими записями. – Он подал Виктору блокнот, и журналист с интересом стал читать: “Бег свободных Кентавров. Риго.

1. Имя в названии! Как истолкуют телезрители? Не отдает ли нескромностью? И вообще – что за фамильярность? Не лучше ли указать должность?

2. О детских фотоснимках, которые я по глупости предоставил. Напоминает предыдущую передачу. Неудачный отбор: Риго-малыш высовывает язык и показывает фигу.

3. В передачу вошел почти целый акт из спектакля “Мы Кентавры”. Не слишком ли много? Временами плохо слышен голос, могут подумать – непрофессиональное исполнение. Неудачные ракурсы: поворот головы искажает профиль лица. Не может быть, что бы все до единого восхищались, не помешала бы парочка равнодушных.

4. Я у Джузеппе, пою. В целом неплохо. Но опять глухой звук, искаженный профиль! Мой нос – это не клюв орла!

5. Я гуляю по городу, захожу в хлебную палату. Скрытая камера? Почему без разрешения? Хлебная тема под запретом!

6. Я с выпученными глазами смотрю на Лору, целую ей руку. Безобразие! Моя личная жизнь никого не касается!

7. Я на совещании Кентавров, в бункере. Что-то говорю, а что – не слышно, забивает музыка. Показаны все Кентавры, даже Вэн (???). Правда, показ беглый, есть надежда – зрители не запомнят.

8. Я в Театре на репетиции. Режиссер постоянно меня останавливает, как будто я бестолковый. Не слишком ли много театра?

9. Опять театр! Я в зрительном зале. Девушка преподносит мне огромный букет цветов. Надеюсь, никто не догадается: девушку зовут Луиза!

10. Я в бункере. Улыбаюсь. Руки на огромном мозаичном изображении – Кентавр со знаменем. Намек? Скрытый образ?..

–  Значит, вам не понравилось? – спросил Виктор.

–  В целом, конечно, неплохо. Было много звонков, даже слишком много... А критика – для пользы дела!

Верх автолета, по просьбе Риго, был открыт, ехали на небольшой скорости; в кабине шнырял ветерок, располагая к шутке и раскованной беседе. Риго запел песенку о проказнике ветре, который только тем и занимается, что ерошит парням шевелюры, а девушкам – красивые прически...

–  Вы не поете? – спросил Риго.

–  Нет. Голос слабоват.

–  Никогда не пели?

–  Пел. В школьном хоре.

–  Интересно, что?

Виктор запел:

Буря бродит, спотыкается,

Лягушатам ик-икается!..

–  Здорово! – похвалил Риго. – Пойдете к нам статистом?

–  Спасибо. Раздваиваться не могу.

–  А я вынужден. И, знаете, не жалею, Отгадай     те, где я час назад был?

–  На сцене!

–  Если бы. Я гонялся за теми, кто разводит костры. В пещерах! – Риго испытующе взглянул на Виктора. – Но, к великому сожалению, не догнал.

–  Надеюсь, меня не подозреваете?

–  Доверяй, но проверяй, – улыбнулся Риго. – Но вы не думайте об этом. Я рассказал просто так.

Озеро, к которому они подкатили, лежало в низине и было идеально круглым – береговая линия будто прочерчена гигантским циркулем. С одной стороны, как на детской площадке, – красочное нагромождение у самой воды кубиков и шаров – плод фантазии талантливого ребенка; а с другой, противоположной стороны, справа и слева, смотрелись в озерное зеркало серебристые плакучие ивы.

–  Искупнемся? – предложил Риго. Виктор с радостью согласился.

По мраморным ступеням они сбежали вниз, поменяли дорожную одежду на плавки.

Прыгнули в воду. Виктор, как заправский пловец, сильно и точно взмахивая руками, бросился вперед. Достигнув середины озера, он удивился, обнаружив рядом с собой Риго.

–  А ну-ка догони! – крикнул Виктор и что есть силы припустил к берегу. Риго немедленно принял вызов и, как показалось Виктору, был близок к победе – он опережал соперника на полкорпуса и легко увеличивал скорость. Но все же первым пришел Виктор. Риго, похоже, выдохся, отстал и признал полное поражение. Победитель улыбался, но подсознание не дремало, подсунуло предательскую мысль: а вдруг Риго уступил нарочно?..

Риго не позволил гостю погрузиться в неприятные размышления. Он шутил, смеялся, начисто забыв о чепуховом поражении на воде; никакого соревнования и не было – надо ли принимать всерьез?..

Вернувшись к кубикам и шарам – многочисленным помещениям ресторана, Риго предложил облачиться в легкие халаты и предоставить телу всесторонний отдых.

Халаты действительно оказались почти невесомыми, с едва уловимым запахом моря, завернуться в них – одно удовольствие.

Таинственными полуосвещенными коридорами Риго повел гостя на разминку. Викторне сразу сообразил, что попал в тир и ему предлагают пневматическое стрелковое оружие. Так охотились наши предки! Впереди, на расстоянии десяти-пятнадцати шагов, замерли муляжные зайцы, волки, ежи, лисицы... По твоему желанию звери оживут и разбегутся; давай развлекайся, испытывай меткость, вскидывай ружье и стреляй...

–  Нет, – отказался Виктор. – Убивать не могу. Даже не убивая.

–  Вот как! – восхитился Риго. – Но есть множество других аттракционов. Например, виртуальное восхождение к звездам. Кто быстрей!

Но к звездам восходить не стали, решили отложить до следующего раза. Виктор сегодня к развлечениям не расположен, в мыслях – предстоящая передача, как бы не опоздать... Риго успокоил: времени предостаточно, в присутствии Министра безопасности и порядка думать об опоздании просто смешно!

В небольшом полутемном зале они сели за столик рядом со сценой. Риго извлек из хрустальной вазочки пенал заказа.

–  Что будем смотреть, слушать?

–  Хватит ли времени?

–  Вполне. Посмотрим фрагменты “Лебединого озера”. – Он нажал кнопку. На сцену, под музыку Чайковского, выплыли юные балерины. Голография безукоризненная – кажется, протяни руку, и пальцы заденут ослепительно белые одежды...

–  Что будем есть? – спросил Риго зорко всматриваясь в глаза Виктора. – Понятно: жаркое и легкий овощной салат.

Риго нажал на соответствующие кнопки пенала.

–  Что будем пить? Хорошо, гранатовый сок. А покрепче, значит, не желаете. Тем не менее возьмем два бокала вкусного легкого вина. – Длинными пальцами Риго продолжал нажимать на кнопки. – Вам не повредит, а вдохновения прибавится.

–  Скажите, – слишком пристрастно спросил Виктор. – Зачем я вам нужен? Вы же меня презираете!

–  Ну, потасовка на Авторемонтном не дает оснований так рассуждать. А вот очками да перочинным ножом вы задали загадку! Вдобавок эти диверсии... Захотелось отправить вас домой!.. Послушайте, – спохватился Риго. – Нельзя же так мрачно! Давайте посмотрим друг на друга с творческой стороны. Люди искусства всегда ищут себе подобных.

–  Считаете, мы похожи? С иронией спросил Виктор.

–  Понимаю ваш вопрос. Спешу объяснить. Я, вероятно, произвел неблагоприятное впечатление. И в самом начале, когда арестовал вас на Космодроме, да и потом. А на заводе готов был вас растерзать... Встаньте на мое место, и вы поступите точно так же. Как относиться к новичку? Как его оценивать? Но теперь, когда ваши фильмы о Кентаврах заслуживают уважения, всякий, кто в вас сомневался, всей душой потянется к вам! Разве это не естественно?

–  Скажу откровенно: меня к вам не тянет.

–  Знаю. И тоже откровенно поделюсь: такое отношение к себе мне не нравится.

Робот-официант доставил еду и напитки, пожелал приятного аппетита.

Виктор, поблагодарив официанта, обратился к Риго:

–  К сожалению, не все люди сходятся. Не все становятся друзьями.

–  А я надеюсь! Мы подружимся. И даже научимся петь в два голоса. И даже будем делиться секретами. Я своими, вы – своими.

–  Сомневаюсь.

–  Река размывает берега, а время – сомнения. Я расскажу о своей тайной любви... Неужели ваше сердце не дрогнет?

–  Дрогнет. И я вынужден буду рассказать о своей...

Риго почувствовал: тема замкнулась. Такое удачное начало может бездарно лопнуть...

–  Сразу ничего не бывает, – миролюбиво ответил он и поднял бокал.

Виктор встал.

–  Опаздываю на передачу. Извините.

 

_____

–  Сегодня решающий день, – говорит Виктор и загадочно улыбается. Рядом с ним Лора.

Он нежно ее целует и ведет из номера на лестничную площадку.

Замаячил человек в ливрее. Виктор объясняет Лоре:

–  У нас небольшой сюрприз. Ни о чем не спрашивай.

Лифт доставил парочку на пятый этаж. Виктор открыл ключом 502-й номер и пригласил Лору войти. Он с чувством обнял ее, поцеловал.

–  Пожалуйста, поверь! Я тебя очень люблю.

–  Я тебе верю.

–  Сейчас я уйду. Как только закроется дверь, прочитай эту записку. – Виктор вложил в руку Лоры свернутый листок и покинул комнату.

Дважды щелкнул дверной замок...

 

Засветились титры: БЕГ  СВОБОДНЫХ  КЕНТАВРОВ.  ДЖУЗЕППЕ  И  ДРУГИЕ.

Красная лампочка подала Виктору сигнал: ты в эфире!

–  Добрый вечер, друзья, – начал Виктор. – Рассказ о Кентаврах мы решили продолжить по вашим письмам. Их пришло столько (вдоль стены десяток полных мешков!), что с большим трудом удалось прочитать всю почту. Признаюсь: если бы не моя помощница (на экране – Линда), я бы утонул в этом море слов... Волнуюсь – потому что вопросы ваши непростые и требуют честного, прямого ответа. Многие корреспонденты (пачки писем на журнальном столике) обвиняют меня в необъективном, слишком пристрастном отношении к Кентаврам. (Виктор извлекает из конвертов исписанные листки и читает) “Сладкая патока, противно”, “Кого могут радовать бесконечные красивости? Разве только самих Кентавров...”, “Не слишком ли много дифирамбов? Мера не соблюдена...” Почти в каждом послании звучит справедливый упрек.

Обратимся к конкретным вопросам (Виктор придвинул к себе мешок с письмами, опустил в него руку, достал конверт). Тысячи читателей спрашивают примерно одно и то же. “Не совсем понятно, кто такие Кентавры? По существующей версии, они завоевали землян... Но земляне построили планету Б совсем недавно. Когда же Кентавры успели вторгнуться к нам?”

Выдержка из другого письма: “Где они прячутся, эти самые Кентавры? Покажите хотя бы одного, только настоящего!”

Красавица Лора в космическом корабле говорит Виктору: “Есть неоспоримые доказательства, что большинство жителей планеты – потомки иной космической расы – они пришли из созвездия Центавра...”

Виктор в гостинице спрашивает у Симеона: “А что – свободные Кентавры вправду пришли из Космоса?” Симеон: “Как будто так”. – “Почему – как будто?” – “Сам не знаю, но Емельян утверждает”.

–  А что говорят Кентавры сами о себе? – обращается к телезрителям Виктор.

Лора: “Росла я без матери, вольная птица, познала и печаль, и доброту, и различное к себе отношение”. Голос Виктора: “А где же бабушки и дедушки, рано умерли?” – “Нет, они живы, здоровы. Но живут далеко отсюда: на планете Земля...”

Виктор – жене Болла, Кларе: “Но он действительно Кентавр! Он пришел из Космоса...” Клара закрыла лицо руками, заплакала: “Кто это придумал, кто? Он обыкновенный землянин... Его отец создавал эту планету, потом строил дома...”

Виктор – Адаму: “Страшно хочу увидеть звездного человека! Если вы пришелец, тогда поедем!” Адам: “Ну нет, я самый обыкновенный землянин. Родина моя – Земля”.

Риго, с таинственным видом: “Горжусь! Я выпускник московской консерватории...”

Виктор – телезрителям:

–  Вильям тоже землянин, мы учились в одном институте...  Есть еще один Кентавр – Вэн. Давайте спросим и у него.

Вэн: “Я и сам землянин. Жил в Питере... Да вот забросила судьба...”

– Телезрители в один голос недоумевают: что с Вэном случилось? За что его так строго осудили?

Виктор встал, вывалил на ковер письма из трех мешков. Одно письмо, наугад, поднял: “Может быть, правда где-то прячется, но нам ее не видать... Расскажите, пожалуйста, как одному человеку удалось нанести такой большой вред и никто не заметил!”

Болл на совещании в Театре: “Вы хорошо знаете, чем вызвано недовольство... Некачественный хлеб, лишенные калорий продукты... Это все деятельность прогнившего Комитета! Как он мог такое безобразие допустить? Кому-то нужно ответить!.. Я думаю, мы поступим гуманно, если освободим Вэна от должности и отпустим с миром...”

Ют: “Оскорбили, унизили ни в чем не повинного человека... Более того, этот человек так много сделал для Кентавров! Не спал ночами, старался!.. И вот тебе благодарность... Мой тесть приехал на съезд с прекрасным настроением, вошел в зал... На него набросились молодчики, грубо вышвырнули на улицу... Вэн сопротивлялся, кто-то больно ударил его в бок...”

Худое старческое лицо Вэна, он лежит в постели, хрипло говорит, обращаясь к телезрителям: “За что меня так? За что?..”

–  В самом деле – за что? – спрашивает Виктор у зрительской аудитории. Чувствуется, он переживает за Вэна. – Давайте откроем другие письма, может быть, они помогут в поиске истины...

Виктор высыпает на ковер письма из пяти мешков.

–  Представьте себе, один и тот же вопрос! “На съезде выступал Емельян, вожак Кентавров. Нельзя ли узнать о нем подробности? Может быть, он и есть таинственный звездный пришелец? Говорят, даже дом у него в Космосе!”

Емельян выступает на съезде, звучит его голос, крупным планом – портрет с неясными чертами лица.

–  Но послушайте, что нам пишут! Нет, не могу поверить... Телезрители утверждают: Емельян и композитор Джузеппе – одно и то же лицо! (На экране два портрета: Джузеппе и Емельян). Разве есть между ними сходство? А приходится читать вот что. Прошу извинить за пикантные подробности – из песни слова не выкинешь...

“Это не Емельян, а Джузеппе, даю голову на отсечение!” В другом письме: “Кто сказал, что это Емельян? Это Джузеппе без парика!” И еще: “Как не стыдно композитору выдавать себя за всенародного вождя!” И еще: “Сластолюбец и обманщик!”... Надо сказать, оскорблений  в адрес композитора предостаточно. Очень неприятно. Неужели он заслужил?

Виктор перевел дух.

–  Давайте обратимся к компьютеру и постараемся выяснить: Джузеппе и Емельян – одно лицо или разные люди? Их портреты перед вами на экране. Компьютер обладает способностью убирать ненужныен детали, например – парик...

Портрет композитора стал освобождаться от парика, черные кудри как бы улетучивались; наконец перед зрителями предстали два человека – у того и другого высокий лоб и большая лысина. Разница только в четкости изображения.

–  Но зачем этот маскарад? – продолжал Виктор. – Я лично знаком с композитором, знаю, как он предан музыке. А его отцовский подвиг (портрет Джузеппе с маленькой Лорой) вообще потрясает. Джузеппе рано потерял жену и всю свою заботу и нежность отдал дочери... Он создал интересный спектакль – “Мы Кентавры”... Может быть, в безудержном творческом порыве решил превратить в театр всю планету? Я записал один незабываемый разговор, послушайте!

Виктор в театральном зале, обращается к Джузеппе: “Сейчас развернется грандиозный спектакль... “Мы кентавры”! Они выступают против землян, одерживают победу... Не только в спектакле, но и в жизни (многотысячная колонна направляется к Дому правительства; мелькают лозунги, транспаранты, над головами нависают резиновые Кентавры). Как вам удалось такое грандиозное действо?”

Джузеппе: “Хороший вопрос! А чем мы хуже землян? Разве у нас меньше гордости, меньше талантов?.. Да и зачем искать сложности там, где их гнет? Однажды мы с дочерью сидели вечерком за самоваром, и я размечтался, нарисовал яркую картину... Моя озорница взяла да и написала сценарий! А что, сказали мы себе, разве мы лыком шиты, разве не сможем? Давай попробуем! Немного фантазии, немного алхимии и много-много желания! И вот, милости просим, смотрите!”

Лаборатория Вэна. Мензурки, колбы, фигурные емкости... Вэн в белом халате за столом.

Высокое витринное стекло, за ним – хлебный каравай, булка, колбасные связки, сыр... Виктор: “Неужели вся эта прелесть родилась в пробирках?”

Вэн высыпает из пакета на ладонь коричневую пыльную массу: “Обыкновенная любительская колбаса. Насыпаем порошок в соответствующую форму, заливаем определенным раствором – и колбаса готова!” – “И все остальное из порошка?” – “И все остальное”. – “Но разве естественных продуктов не хватает?” – “Вопрос стоял так: на Звезде Кентавра должно быть изобилие! Пусть будет натуральный хлеб и хлеб суррогатный! Пусть будет натуральное мясо и мясо суррогатное! Разве это плохо?”

Болл: “Друзья, в едином революционном порыве уберем с дороги то, что мешает настоящему счастью! Уже скоро, очень скоро мы с вами выйдем на улицы и победным шагом прошагаем к Дому правительства, чтобы установить новую власть...”

Риго в артистической позе за мозаичным столом. Напротив него – угрюмый мужчина в кожаной куртке. Он докладывает: “Производство винтовок развернуто... Но мы не успеваем. Работа секретная, а люди, сами знаете, настроены враждебно...” Риго: “Ты, Эдик, не рассуждай, а действуй. Но все равно неплохо... Революция будет мирной, оружие только на всякий случай...”

Городская улица. Хлебная палата. Полки снизу доверху забиты хлебом. Голос Вэна: “Насыпаем порошок в соответствующую форму, заливаем определенным раствором...”

Бескрайние пшеничные поля. Элеваторы. Адам с ладони на ладонь пересыпает крупные золотистые зерна. Едут автовозы. Горожане бегут за ними, крики, сумятица... Голос Адама: “Хлеб Кентавров самый вкусный!”, “Не пойму, что происходит... Палаты полны продуктов, а их не берут...”

Болл: “Итак, постановили: восстание начать в девять утра. Провести по городу митинги и направить людей к Дому правительства. До двенадцати часов Комитет должен быть упразднен, члены Комитета освобождены от должности...”

Вильям: “Космос закрыт на замок... Но могут пройти небольшие звездолеты...”

Сергей Дмитриевич, Президент: “Мы не знаем, что произошло... Вокруг планеты Б появился мощный волновой заслон. Наши космические корабли пробить его не могут, возвращаются с недоуменным вопросом... Чем объяснить все это?..”

Джузеппе: “Немного фантазии, немного алхимии и много-много желания! И вот, милости просим, смотрите!..”

Вильям поднимает бокал с вином: “Давайте выпьем на брудершафт!”

Клара: “Повлияйте на мужа! Какой был мастер! Со всей планеты везли ему часы, только он мог найти неполадки... И вот – это увлечение... Свободный Кентавр должен свободно пить!”

Джузепе, Риго и Вильям сдвигают бокалы, звенит хрусталь.

Веселые парни в сельском кабачке сдвигают стаканы.

Кулачная драка. Крупным планом – окровавленный нос.

Председатель свергнутого Комитета выступает по телевидению: “Сосед напился, устроил драку, малолетний сын начал курить, девочки ведут себя недостойно... Земля бросила нас на произвол судьбы, вот и начались эти нехорошие истории... Сергею Дмитриевичу, Президенту, должно быть стыдно, до него не добраться, вся почта, все объективные отчеты, острые сигналы проваливаются в тартарары...”

Виктор говорит телезрителям:

–  Вот и все, что я хотел рассказать о Кентаврах. Теперь слово за вами!

Виктор перевел телекамеру на Линду и дал знать Вильяму, чтобы тот восстановил телефонную связь.

В эфире Линда, она говорит:

–  Уважаемые телезрители! Вы, конечно, согласитесь со мной: серия рассказов о Кентаврах была необычной. Она резко изменила наше представление о революции и ее вожаках... Конечно же, мы не хуже землян, но мне лично такое противопоставление кажется искусственным... Давайте проведем пресс-конференцию. Спрашивайте, высказывайте мнение! Хотелось бы знать, как теперь мы должны построить свою жизнь. Включайте видеотелефоны и звоните по этим номерам (появляются цифры).

И сразу звонок. На экране пожилой мужчина: “Где были руководители Комитета? Неужели ничего не видели, ничего не знали? Я думаю, они получили то, что заслужили – таким не место в правительстве. Ведь мы без Земли ничего не стоим!”

В эфир врывается худощавая женщина средних лет: “Знаете, что говорит мой сын? Кентавры, говорит, принесли нам свободу! Что хочешь, то и делай, никто тебе слова не скажет! Вот он и загулял с дружками, пьет и дерется, пьет и дерется! Я покажу ему эту свободу, будет знать!”

На экране лицо парня, он беспокойно поглядывает по сторонам: “Хорошо, что прорвался... Господин журналист! Вам угрожает опасность! Кентавры ведут к Телецентру большой отряд! Берегитесь!..”

Студия постепенно заполнялась – вошли Ют, Вильям, Елена, молодые парни из охраны.

–  Можно, скажу я? – обратился к Виктору один из охранников. – Вот я, на службе у Кентавров... Но многого не понимаю. Пусть мне объяснят, чем я лучше моего родного брата, который живет на Земле? Только тем, что я на другой планете?  Поэтому мы не можем увидеться?..  Вы этой темы почти не коснулись, а зря!..

В эфире – простое мужественное лицо: “Я работаю на Авторемонтном. Эдика мы хорошо знаем, доверяли ему... – Говорящий повернулся и грозно позвал: “Иди-ка сюда, посмотри людям в глаза!” Возникло пунцовое лицо Эдуарда; он вскинул руки и закрылся от телезрителей. – Он потом расскажет, кого и за что собирался убивать. А сейчас я ответственно говорю: не было у нас оружия и не будет. Мы эту убойную дрянь расплавили!”

Линда продолжала пресс-конференцию, а Виктор, почувствовав неимоверную усталость, направился в коридор. Елена преградила ему путь и поцеловала.

–  Все-таки ты молодец.

Подлетел Ют:

–  Ну вы и натворили!..  Знайте, я на вашей стороне. Отто объяснял иначе...

–  С Отто, я думаю, уже разобрались.

–  Полагаете, сообщил ваш посланник?

–  Хотя бы.

–  Ну нет. Посланник не сообщил.

“Странно! Что это значит?..” – Но Виктор уточнить не успел. Ют неожиданно изменился в лице и попятился к выходу.

Донесся топот ног.

Взвыла мощная сирена, но тут же смолкла.

Где-то в коридорах загромыхало.

В студию хлынули молодые упитанные люди спортивного вида. Они окружали каждого, кто здесь находится, и вытесняли за пределы видимости.

Перед телекамерой вырос Риго – величественный, импозантный. Он прекрасно держался и по-хозяйски устраивался за столом.

Виктор тоже оказался в плотном кольце, но его не уводили. Он видел неподалеку от себя Вильяма, Елену и Линду. Они, стиснутые молодчиками, не двигались.

Красавец Риго устроился перед объективом и заговорил:

–  Пресс-конференция продолжается! Удивляюсь, как иногда мало нужно, чтобы опорочить хорошее дело или хорошего человека!.. Мне трудно говорить, потому что меня и других честных Кентавров буквально смешали с грязью. Ловкий кинотрюк, хитроумный монтаж – и ты, под звон бокалов, превращаешься в горького пропойцу! Я преклоняюсь перед виноградными дарами, но до чертиков не напиваюсь и веду себя, как подобает культурному человеку. Уверяю вас, не требовалось большого ума для сопоставления портретов. Известный композитор, оказывается, прикидывался вождем! Я, например, сходства между Емельяном и Джузеппе не заметил. Явная подтасовка!.. Да, вы присылали отзывы, и в них немало справедливых упреков, но давайте проверим – сколько настоящих сообщений, а сколько пустой бумаги! О, мастера бутафории умеют пускать пыль в глаза! Тебе показывают летящие на ковер письма – и ты простодушно веришь: да, кто-то написал. А что написал? А написал ли вообще? В этом еще следует разобраться... А тот, кто устроил это позорище? Во всем ли честен и справедлив? Выдавая себя за первоклассного журналиста, он входил в доверие к Кентаврам и собирал сплетни. Звездных пришельцев придумал он сам! Кентавры считали себя посланцами Космоса не в прямом, а в переносном смысле, для придания идее романтической высоты, неужели непонятно! А спектакль – это творческая фантазия, плод раскованного воображения. Приравнивать произведение искусства к конкретной жизни никто и не собирался!.. Конечно же, недостатки есть, игнорировать их никто не имеет права, в том числе и мы, Министры нынешнего правительства. Однако нелепо требовать от новой власти немедленного, сиюминутного их устранения. Пороки, доставшиеся в наследство от старого Комитета, искоренить не так-то легко. Нужна ежедневная кропотливая работа, а не подрывные действия! Итак, дорогие телезрители, давайте стряхнем с себя дурман недоверия и разберемся в этой неприятной истории.  Прошу вас: никакой паники, никаких скороспелых выводов! До встречи! Спасибо за внимание.

Риго, окруженный телохранителями, вошел в толпу и четко распорядился:

–  Вильяма и его спутницу отпустить. А этого, – он показал на Виктора, – и эту, – показал на Линду, – доставить в штаб!

 

 

Штаб Кентавров бурлил. Охрана металась, выполняя распоряжения Риго.

Приехал Адам. Лицо непривычно молодое, без единой морщинки. Сгоревшую кожу заменили новой, очень привлекательной, но сам Кентавр об этом явно не помнил. Он, ни на кого не глядя, уселся за стол с мозаичным Кентавром и погрузился в хаос заупокойных мыслей.

Приковылял Болл, в сопровождении дежурных. Он едва держался на ногах, гневно шипел, переходя на крик – по какому праву его вытащили из дома и чинят насилие? Риго угомонил ретивого Кентавра: “Экстренное совещание! Забейся в уголок и помолчи!” Заметив Адама, Болл кинулся к нему, заинтересовался: а что, собственно, случилось? Адам понял, что Министр информации и доверия совершенно не в курсе событий: последнюю передачу не видел, и вообще... от него разит, как из винной бочки. Адам раздраженно рявкнул:

–  Сейчас узнаешь!

Болл притих, но ненадолго.

В неизменном черном парике вошел композитор Джузеппе, и Болл кинулся к нему. Джузеппе отпрянул, беспомощно оглянулся: да помогите же угомонить чудака! К счастью, вмешался Риго и  сильными руками пригвоздил Болла к стулу.

–  Еще одно движение – выкину! – пригрозил Риго. – Ты меня знаешь.

Появление Лоры заметили все. Она была сосредоточенно-печальна, но очарования от этого не утратила. Трагические взоры мужчин смягчились, а у Болла вырвался ликующий возглас.

Лора никого не замечала. На душе было гадко, ее унизили, жестоко обманули, заставили поступить так, как ей вовсе не хотелось... Притворные объятья, лживые поцелуи... Ну, конечно, надо же как-то заманить в клетку!.. А псевдо-любовная писулька? Сочиненная расчетливо, хладнокровно! Даже запретное, интимное имя использовано для большего эффекта!

Она мысленно перечитала записку, которую оставил ей Виктор: “Лаура, прости. Я должен сделать ЭТО без тебя. Тихонько посиди и посмотри передачу. Не сомневайся: я тебя люблю...”

Сколько рекомендаций! “Тихонько посиди” – хорошо, посидела; “посмотри передачу” – спасибо, посмотрела... И конечно же, поняла, почему ЭТО сделано без ее, редакторского участия. Однако последние слова отмела начисто: “Не сомневайся: я тебя люблю”. Разве любящие так поступают? Предательство никогда не служило доказательством любви!

Ей припомнились последние минуты, когда она, терпеливо досмотрев крамольную передачу, позвонила вниз ливрейному дядюшке. На справедливое требование открыть дверь 502-го номера, тот гнусно захихикал и, не моргнув глазом, соврал: ключ ищут, скоро найдут, не извольте беспокоиться!.. Так-то у нас относятся к Министру культуры. Были  Кентавры, а теперь их нет, унеслись к звездам! Даже Емельян оказался ненастоящим... Ай да папа! Ай да артист!..

Она металась по 502-ому, лихорадочно соображала – как же быть? Не оставаться же в заключении до возвращения человека, который так бездушно с ней поступил!..

Спасти ее может только Риго! Он единственный обладает и мужеством, и отвагой, и быстротой! Стоит лишь намекнуть – Риго все оставит, молниеносно явится, выведет пленницу на белый свет!..

Лора бросается к видеотелефону, набирает номер. Автоголос сообщил: “Господин Министр выехал на Телецентр”.

Соединилась с ливрейным дядюшкой. Тот же наглый ответ: “Ищем. Не беспокойтесь”.

Возмущаться бесполезно. Плакать – тоже. Но и сидеть сложа руки нельзя!

А если позвонить в Штаб? Риго наверняка арестует зачинщиков и пожелает с ними поговорить...

Штаб ответил. Охранник возбужден, тревожно озирается. Узнал Лору, объяснил:

–  Не пойму, что-то происходит...

–  Немедленно господина Риго!

–  Он только что приехал. Сейчас.

Лоре не верилось: подошел Риго. Он нервничал, но держал себя в руках.

–  Лора? – удивился Риго. – Вы где?

–  В заточении.

–  А серьезно?

–  В гостинице “Космос”. Пятый этаж...

–  Зачем? Что происходит?

–  Сама не знаю. Не могу выбраться! Говорят, потерян ключ.

–  Значит, найдут. Потерпите. – Риго беспокойно оглядывался, Лора явно отвлекла его от чего-то очень важного.

–  Меня специально закрыли... Понимаете?

–  Нет, не понимаю. Кому это нужно?

–  Потом объясню. Немедленно освободите меня!

–  Не та ситуация... Я разрываюсь! Неужели не чувствуете!

–  Эх вы, рыцарь. Я-то думала...

–  Рыцаря не водят за нос, ему говорят “да”.

–  Что же делать? – И вдруг вырвалось: – Я согласна!

–  Спасибо, солнышко!.. Ждите! Я сейчас...

Лора, проклиная себя за малодушие, стала терпеливо ждать. Немного успокоилась. Появились черные мысли: не слишком ли дорого она заплатила? Не пожалеет ли потом? Ведь будущего мужа она совсем не любит...

Вот он, долгожданный момент освобождения! Дважды щелкнул замок, дверь открылась. Но рыцаря не видно! Вместо него – ливрейный дядюшка, он трясется от страха, извиняется. Заплетающимся языком сообщает: господин Министр приехать не может, не отпускают горячие события. А госпожа Лора должна явиться в Штаб на экстренное совещание, авто ждет у подъезда...

Так Министр культуры оказалась в бункере, за столом заседания.

Неуверенно вошли еще два Кентавра: Вильям и... сильно постаревший Вэн. Он опирался на клюку; под мышкой топорщился сверток... Заметив алхимика, Болл вытаращил глаза, попытался вскочить. Но Риго цепко сжал Боллу плечо.

–  Последнее предупреждение!

Риго сразу же перешел к делу.

–  Многоуважаемые Кентавры! Вы знаете – ситуация чрезвычайная. Революции и всему нашему движению нанесен удар. Но я не считаю, что положение безвыходное. Можно и даже необходимо побороться, повернуть процесс в нужное русло. Но для этого, как никогда, потребуется сплоченность, решительный вклад каждого из нас. Не скрою, кое в чем мы допустили ошибки, принимали не до конца продуманные решения. Давайте повинимся и попросим прощения у Кентавра Вэна, обидели его незаслуженно. – Он поклонился Вэну. – Давайте обратимся к Кентавру Вильяму, наверное, есть претензии и у него. Давайте в этот решительный час пожмем друг другу руки и выступим единым фронтом! Уверен – мы победим!

Зашевелился Болл, заявил громогласно:

–  Просить прощение? У Вэна? Никогда!..

Риго молча подхватил Болла под руку и вывел за дверь. Неторопливо, вопреки обстановке, вернулся. Обратился к Кентаврам:

–  Прошу высказаться.

Подал голос Вильям:

–  Разве не ясно: спектакль окончен!

Лора немедленно возразила:

–  Ваш спектакль, господин Вильям, и ваш, господин Емельян, – она обратилась к отцу, – действительно окончен! Емельяна нет, есть хитроумный обманщик! Даже меня он умудрился обвести вокруг пальца! Я-то, как дурочка, поверила, порадовалась: есть, есть звездный Кентавр!

–  Есть, – вздохнул Джузеппе, – но это не я... Я не виноват, что мы похожи...

–  Молчи, самозванец!.. Молчи!

–  Молчу. – Джузеппе опустил глаза. – Как теперь объяснить людям...

–  А я досыта наелся! Химическим хлебом этого господина! – вскинулся помолодевший Адам. Он ткнул пальцем в Вэна.

Вэн затрясся, захрипел:

–  Опять я?.. Опять?.. Вы же сами извинялись!.. И вы... вы... сами упрашивали! Вспомните, пили шампанское, кричали “ура”! Господин Джузеппе, разве не так?

Да, правда. Все было. Риго привел к композитору романтично настроенного старика, чего только ему не наобещал! Но, собственно, не было и лукавства: работай на изобилие! Он и работал, и верил в полезность своего дела. Это уж Риго подсказал, как для пользы движения вызвать временное недовольство: больше суррогата и меньше настоящего хлеба!

Вэн распахнул на столе сверток, обнажился каравай.

–  Вот! Попробуйте! Совершенно новый состав. Никакого привкуса! Я добился, ночами не спал!

–  Потом попробуем, – согласился Риго, – сейчас не до этого.

–  Но меня обвиняют! – не успокаивался Вэн. Его все больше охватывала дрожь.

–  Ты уж прости, – повинился Джузеппе. – Получился перебор.

–  Перебор? – Вэн продолжал трястись, бешено сверкая белками глаз. – Вы убили меня! Как я буду теперь... Как?..

Вэн неожиданно поднялся над столом и стал падать навзничь, Риго и Вильям едва успели подхватить его с двух сторон.

Вызвали дежурных. Парни вынесли старика в коридор.

–  Хотите знать, кто больше всего нагадил? – Лора обвела собравшихся язвительным взглядом. – Простите за грубое слово, но другого подобрать не могу... Вот кто! – Она повернулась к Вильяму и раскрыла в его сторону яркую белую ладонь. – Благодаря этому господину, нарушились все связи с Землей. Отсюда и недовольство!

Адам выкрикнул что-то нечленораздельное, а Вильям глухо сказал:

–  Это правда. Больше всего нагадил я.

–  Господа, не уводите в сторону! – беспокойно вклинился Риго. – Нужно объединяться, а не искать виновных!

–  Нет уж, разберемся! – потребовал Адам. – Этому химику, несчастному старику, угробили жизнь... Мне тоже, извините, не очень-то сладко!.. Нет, никому из нас нет прощения! Никому!

Джузеппе постучал согнутым пальцем по столу, требуя внимания.

–  Досточтимые Кентавры! Помните, однажды мы собрались теплой компанией и поставили перед собой веселую, почти недостижимую цель. Я не верил, я очень сомневался... Но господин Риго придумал вариант с хлебом, а господин Болл – вариант с Космосом. Там, дескать, немного похимичим, а там – закроем ворота... Похимичили и закрыли. Мы очень старались и первую партию выиграли. Выиграли – у кого? У всемирно известного гроссмейстера по имени Земля! Давайте же порадуемся, переворот получился, прогнивший Комитет сбросили... Однако противник наш велемудр, на службе у него вековечные устои, которые мы попытались расшатать... Грех на душу мы взяли большой, нам еще предстоит вымаливать прощение... Давайте разойдемся по домам и займемся каждый своим делом...

–  Капитуляция? – ужаснулся Риго.

–  Успокойся, мой друг, у тебя волшебный голос. Но кричать не годится. И роль тюремщика тебе не подходит... Да и я – не Емельян. Приведи-ка журналиста, полюбуемся на него, поспрашиваем... А девчонку с телевидения отпусти, не позорься.

Неужели все кончено? Риго, отчаянно сопротивляясь этой мысли, немедленно, лично отправился за Виктором. Он больше никому не доверял. Чего доброго – упустят!

Пока Риго отсутствовал, Кентавры, понурив головы, молчали – тягостно, жутко. Пытался ворваться Болл, но охрана была начеку – разбушевавшегося беднягу куда-то спрятали.

Риго, наконец, привел журналиста. Вот он, полюбуйтесь на героя!

Виктор щурился от яркого света и с удивлением взирал на Кентавров. Лора на Виктора не смотрела, ее состояние нетрудно было угадать по неподвижно-напряженной позе.

–  Результат восхитительный, ура! – воскликнул Джузеппе, обращаясь у Виктору. – Честно говоря, нечто подобное я ожидал, готовился к фейерверку, но жаль – огни взлетели с другой стороны. Знаешь, мне почему-то казалось – ты войдешь полноправным хозяином в мой дом. Я же прекрасно осведомлен обо всем, что творится с моей дочерью. А творилось завидно высокое, доброе! Я любовался ее чистой любовью к пришельцу и, затаив дыхание, ждал...

Риго внезапно посуровел, оборвал речь Джузеппе:

–  Вы бы, маэстро, не позорили меня, вашего будущего тестя. Лора согласилась стать моей женой!

–  Это ее проблемы. Я говорю сейчас о землянине, который провел за нос семерых Кентавров! Ты вот, – обратился он к Риго, – носишься, высунув язык, за кем-то следишь, совсем превратился в гончего пса! А ведь ты Кентавр, вынюхивать чужой след тебе не положено!

–  Как вы смеете! – Риго побагровел, лицо от гнева перекосилось.

–  Скатертью дорожка! Плакать не будем.

–  Вы еще пожалеете, – распалялся Риго. – Лора, идем!

–  Лора недоуменно ответила:

–  Я свободный Кентавр! И пока не ваша жена.

–  Прошу, сейчас же выйдем! – настаивал Риго.

–  Нет, – твердо ответила Лора.

–  Тогда... Такая жена мне не нужна!

Риго развернулся – и в дверь. Лора успела крикнуть вдогонку:

–  А я таких презираю!

Джузеппе, усмехнувшись, продолжал:

–  Наш друг землянин правильно подметил: настоящий театр! Он думает: ага, соперник убрался, опять я победил, ах какой я везучий! Но здесь-то великий стратег и ошибся. Нет даже намека хотя бы на маломальский успех! Полнейшее, сокрушительное фиаско! Не веришь? – обратился он к Виктору. – Спроси у Лоры.

–  Я перед ней виноват, – ответил Виктор. – Но мы разберемся сами.

–  Разберемся? – вскинулась Лора. – Ты унизил меня. Ты... предал любовь!

–  Нет. Я тебе верен.

–  А манипуляции в гостинице? А пятый этаж?

–  Я написал, извинился.

–  Но ради чего?

–  Ради истины.

–  По-твоему, истина выше любви?

–  Истина – одно, а любовь – совсем другое...

–  Значит, случись новая “истина”, ты опять меня бросишь?

–  Истина всегда одна. Я тебя не бросал!

Донесся шум. Дежурный завопил:

–  Бегите! Не можем сдержать!..

Кентавры всполошились, но рассудительный Джузеппе всех успокоил:

–  Куда бежать? Зачем?.. Мы уже прибежали.

_____

 

 

 

В полночь Лора позвала маму. Так хотелось с ней поговорить! Но мама почему-то не появилась, даже во сне оставалась за чернотой... Неужели грядет что-то нехорошее?..

Утром, в привычное время, Лора бодро поднялась и после танцзарядки позволила себе вернуться к вчерашним неприятным событиям. “Наверное, следует поговорить с отцом, – подумала она. – Любую обиду можно забыть, если есть единство...”

Композитор Джузеппе, несмотря на ранее утро, в черном парике и домашнем халате, восседал за роялем. Он лениво наигрывал какую-то несерьезную мелодию, будто кого-то дразнил. Увидев входящую дочь, он приветливо кивнул, но не оставил рояля, не бросился навстречу, как бывало всегда.

Лора поцеловала отца в щеку и села поодаль, пытаясь понять, что же означает дурашливая мелодия. Она терпеливо слушала, а Джузеппе и не собирался отпускать клавиши. Лора, наконец, решилась:

–  Папа, ты не можешь на минутку прерваться?

Джузеппе неохотно опустил руки.

–  Для тебя, Лорик, всегда. Ты же знаешь.

–  В самом деле решил капитулировать?

–  Лорик, я тебя не понимаю. – Он поднял пальцы на клавиши, раздался аккорд.

–  Ладно. Одно и то же можно воспринимать по-разному. Но предательства никогда не пойму!

–  Имеешь в виду Виктора?

–  Ты еще называешь имя! – вспыхнула Лора.

–  Своя позиция – это не предательство. – Джузеппе тронул клавишу, побренчал. – Тем более, что позиция правильная.

–  Не понимаю: чем он тебе понравился?

–  А тебе? – Джузеппе насмешливо взглянул на дочь. – Во всяком случае, умнее всех этих Р-р-р...

–  Объясни.

–  Все эти Риги, Рэмы – одна внешняя красота.

–  Рэмы? – переспросила Лора. – ты бы лучше о своих девочках беспокоился. Жестоко брошенных.

–  Беспокоюсь, – печально ответил Джузеппе. – Но как, скажи, удержаться, если они сами, сами!.. А потом плачут, говорят о законе доверия...

–  Значит, тебя  нужно судить? – с усмешкой заметила Лора. – Ты преступник?

–  Да, Лорик. Меня нужно судить.

–  Что с тобой, папа! – изумилась Лора. –  Я тебя не узнаю.

–  Я себя тоже.

–  Давно?

–  С тех пор, как понял: чистое дело, если оно по-настоящему чистое, нужно делать чистыми руками, чистой совестью. Созревай, Лорик, сама. Я тебе не помощник. Скажу только: хороший парень, этот журналист. Зря ты его...

Джузеппе вскинул руки, и его сильные пальцы дождевым вихрем заметались по черно-белым планкам. Он уже не видел Лору, весь ушел в стихию звуков. А когда бурная мелодия отзвучала, он поднял голову и обнаружил: дочь ушла...

Лора тихонько спустилась на первый этаж. С отцом все ясно. Но засвербело забытое имя: Рэм! Не в этом ли знак судьбы, разгадка ее дальнейшей жизни!

Она позвонила в справочную, получила адрес, вызвала мотокрот. Пока машина несла ее тоннельными ходами в городок аэров, Лора перебирала в памяти картинки прошлого...

Рэм был красивым мальчиком – крутолобый симпатяга с открытым лицом, улыбающимися глазами. Ни у кого из ребят в классе, да и во всей школе, не было такой классически спортивной фигуры; Рэм нарочно надевал легкую спортивную майку и шорты, не прятал мускулатуру. Девчонки ахали, заигрывали с ним, но Рэм выбрал Лору. Они вместе ходили в спортзал – легкоатлет и гимнастка, вместе бегали на озеро купаться, вместе готовились к экзаменам. А последний год школьной учебы, почти взрослые, увлеклись воздушными играми.

Ах, эти игры! Одно воспоминание о них захватывает дух. Аэр или винтоплан возносит тебя в небо, и ты, без парашюта, в легком плотном комбинезоне, чтобы не продуло насквозь, выбрасываешься в пустоту... Распрямляешься, раскидываешь в стороны руки, кувыркаешься, валишься набок, переворачиваешься... А игра заключается в том, чтобы не отстать от напарника и всей группы; время от времени, кувыркаясь, касаешься рукой любой протянутой руки, но лучше – одной и той же... Это нелегко и не сразу получается. Несколько переворотов – и невидимая сетка над землей опять подбрасывает тебя в высоту...

Лоре, конечно, льстило, что Рэм, такой видный парень, “приклеился” к ней. Какое-то время она им любовалась, упругими мышцами и гладкой шоколадной кожей, но постепенно привыкла, перестала физические красОты замечать. Вернее, она их видела, но воспринимала как явление вполне рядовое, вокруг немало хорошо сложенных людей... Иногда она об этом задумывалась, высматривая внутренним оком еще что-то необыкновенное, но, увы, иных достоинств в Рэме она не находила. Более того, однажды поймала себя на том, что другие, внешне неприметные парни, интересуют ее больше, нежели закадычный школьный друг.

Возможно, и мыслей бы таких не возникало, если бы она не чувствовала, как красавец Рэм к ней упорно тянется, при каждом удобном случае норовит прикоснуться, обнять, показать свое расположение. Он относился к ней как к желанной девушке, она, конечно же, знала, чего он хочет и чем все это всегда кончается. Все хорошо, все естественно, но почему настойчивое внимание Рэма ее ничуть не радовало? И вообще – нужно ли ей ЭТО?

Она не боялась того, что должно было свершиться: каждая девушка рано или поздно становится женщиной. Но тот ли это мужчина? Почему она сама не тянется к нему?.. Ответа на эти вопросы она не знала, спросить у отца стеснялась, а какой-то исход, она чувствовала, надвигался, и воспротивиться не было сил.

Теплым солнечным днем, сбросив последний экзамен, они на радостях помчались на базу аэров. Уж теперь-то заберутся ввысь и наиграются вдоволь, без гнетущих мыслей об уроках, ЭВМ-экзаменаторах, компьютерных учебниках... Действительно, летали вверх-вниз с радостью, с упоением, во все горло орали, пели песни, не теряли друг друга – и спохватились о времени лишь поздно вечером. Ступили на землю уже в темноте и – опять же на радостях – решили махнуть на озер искупаться.

Махнули. Как нередко бывало, разделись донага, ринулись в воду, попробовали наперегонки. Вот тут-то и случилось тайно ожидаемое. Они, держась за руки, вышли на песчаный бережок, и Рэм, прижав к себе Лору сильными руками, стал целовать – в щеки, нос, глаза, пока не нашел губы и жадно не впился в них...

Властным движением Рэм положил ее на песок, придавил тяжелым телом...

Лора вскрикнула, сбросила ошеломленного атлета с тала торопливо одеваться. Он поднялся, но не проронил ни слова, печально наблюдая за девушкой. Она приказала ему возвращаться самостоятельно и ушла одна.

На другой день, с утра пораньше, Рэм появился у Лоры дома. Джузеппе удивился: “Лорик еще спит!”, но разбудил дочку. Лора накинула на плечи халат, спокойно приблизилась к парню и прошептала, так чтобы не услышал отец:

–  Ты свое получил. До свидания! Я тебя не знаю,  а ты – меня.

Рэм не поверил, попытался обнять, но Лора резко отступила, напряглась, готовая ко всему. Рэм нападать не собирался, он чувствовал: малейшее движение, и девушка даст отпор, она хорошо владеет приемами самбо.

Парню пришлось уйти. Но он не оставлял попыток навести мосты, наладить прежние отношения. Писал письма, подсылал к Лоре своих ребят. Но Лора оставалась непреклонной: “Нет. Ты свое получил”. Накатило презрение, да еще какое! Она согласия не давала. Да и то, что позволил себе Рэм, должно быть приятным, ну, по крайне мере, никаким, не оставляющим отрицательных эмоций. А приятного не произошло. И если совсем недавно Рэм казался ей в доску своим, не только прекрасно сложенным атлетом, но и большим умницей, то теперь все человеческие эпитеты схлынули, обнажив грубое похотливое животное... Пусть даже она ошибалась, отказывая Рэму в человеческих качествах, но она так его воспринимала, – конечно, ужасно, но ничего поделать с собой не могла. “Он свое получил!” Кстати, и весь остальной мужской мир подернулся для Лоры серой дымкой, вглядываться в улыбчивые лживые лица желания не было; иногда она флиртовала, строила глазки – но просто так, ради какой-то бессмысленной, непонятной игры...

Вот кто такой Рэм. История давняя и довольно неприятная, Лора сама резко отшвырнула парня, и теперь сама же мчится к нему... Зачем? Лора не знает. Она убеждена, что просто обязана Рэма увидеть. Что-то обязательно должно открыться.

Мотокрот вынылнул на свою законную стоянку. Лора оставила машину и огляделась. Заметила дом-аэр, готовый к взлету. Точно, здесь живет Рэм.

Ровная бетонная дорожка, как взлетная полоса, привела к невысокому крыльцу. Дверь распахнулась – навстречу Лоре вышел Рэм – в сверкающей пуговицами и эмблемами летной форме. Он остановился, округлил глаза, растерянно произнес:

–  Мне, в общем-то, на вылет... -Немного подумал, взял Лору за руку и повел в дом. – Впрочем, вылет можно отменить!

Усадил Лору в кресло, стал звонить на базу.

–  Алло! По техническим причинам остаюсь дома. Пожалуйста, меня замените!

Он развернул перед Лорой свободное кресло, стремительно опустился в него, схватил своими сильными руками Лорины ладошки.

–  Какими судьбами? Рассказывай!

Лора чутко прислушивалась к самой себе – как поведет душа, что скажет сердце? Парень, кажется, еще больше похорошел, лицо округлилось, такое же открытое, смелое... Но, увы, душа молчала, сердце безразлично отсчитывало пустые секунды. Рэм беспокойно теребил ее руки, разглядывал ее лицо, волнистые сине-голубые волосы, вознамерился поправить возле ушка непослушный завиток, поднял руку... И тут Лора резко встала. Опять накатила забытая неприязнь. Не нужно было этого движения, этой очевидной ласки... Человек исчез, вместо него – красивое животное, с похотливым взглядом, похотливыми щупальцами... Ничего, кроме похоти, не понимающее!

–  Не следует отменять вылет, – холодно сказала Лора. И вдруг у неее вырвалось: – Ты свое получил.

–  Зачем же ты приходила? – упавшим голосом спросил Рэм.

–  Убедиться! Еще раз убедиться.

Она резко направилась к выходу. Рэм кинулся за ней.

–  Обойдусь без провожатых, – отчеканила Лора и закрыла дверь перед самым носом Рэма.

Куда же теперь? К Риго? Нет, только не к нему!..

Лора юркнула в мотокрот и, не дожидаясь, пока Рэм выйдет из дома, машинально назвала конечную остановку. Это далеко за городом. Ну и пусть, будет возможность проветриться...

Мотокрот бесшумно заскользил по темному тоннелю, заставляя Лору плтно прижиматься спиной к сиденью. Скорость не мешала мыслям. Наоборот. Мысли заострялись, искали выходы, стремились прорваться сквозь любое препятствие...

Кто сказал, что ни одной зацепки, ни одного намека на удачу? Кто придумал, что настоящие Кентавры, умеющие постоять за себя, бездарно вымерли? Если посмотреть на проблему с оптимистической, звездной стороны, все не так уж и плохо и до поражения слишком далеко. Разве Болл, отчаянный выдумщик и заводила, отказался от своей мечты? Он ранен неудачей, неустрашимый Болл, он стонет он боли, но оружия не сложил!

А Риго? Он совсем не ранен, полон решимости продолжать борьбу! Его энергия хлещет через край, он деятелен, поистине неутомим!..

Выбравшись за городом из мотокрота и двигаясь по едва заметной тропинке к рощице, Лора продолжала думать о Риго. Слов нет, он, конечно же, великолепен. Костюм, осанка, умение себя держать...

Вспоминая подробности визита в его новый дом и пытаясь взглянуть на Риго с хорошей стороны, Лора дошла до рощицы, наткнулась на старый, потемневший пенек, присела отдохнуть. Густо-синее небо манило в высоту, а под ногами, в сочной траве, мелькали муравьи. Неподалеку с лопатой в железных руках бодро прошел робот. Уныния нет и в помине. Весь беспокойный мир объят мыслями о жизни, о борьбе...

Риго, размышляла она, тоже думает о жизни, как может, в ней утверждается, упорства ему не занимать. Может быть, зря Лора ему отказала? Вот ведь парадокс – даже успела дать согласие!..

Она попробовала заглянуть Риго в лицо, в его горящие, но не очень-то ясные глаза... Да, она дала согласие, но в какой ситуации? Разве настоящие джентльмены так поступают? Когда положение безвыходное и женщина не понимает, что творит?..

Мысли принимали нежелательный оборот, и Лора попробовала переключиться на что-нибудь веселое. Она покинула пенек, нырнула животом и локтями в шелковистую траву, перевернулась на спину, завела руки под голову. Поймала себя на том, что горит желанием возмущаться и обличать – гвоздить позором отца, которого любила больше всего на свете, а потом уж и человека, жестоко ее обманувшего... Во всем виноваты эти двое, больше никто! Один слишком быстро сдался, а другой... хитрый, коварный лис!..

Лора закрыла глаза и увидела Виктора – его простодушное лицо, и вдруг испугалась: не было в нем ожидаемого коварства, да и ничего такого, что могло бы оттолкнуть... Он такой, какой есть, он не играет, не прячет своей сущности... А какая она, эта сущность? Может быть, в этом разгадка?.. Недаром же отец, осторожный, разборчивый, к нему потянулся и даже... осудил себя!

Нет! Все-таки лис. Хитрый и коварный. Сумел же заманить ничего не подозревающую Лору на пятый этаж!.. Правда, он извинялся, он обнимал, он даже оставил записку!.. Что за сущность, позволившая ему так непристойно поступить с любимой (любимой?) женщиной? Значит, он во всем прав и повод для такого поступка дала она сама?

Ну да, он выступил против Кентавров. Против скрытых недостатков в их движении. Письма, без всякого сомнения, справедливые, и писем таких – целая гора... Зачем, спрашивается, нужно было химичить? Выходит, прав отец – руки-то нечистые... Вот и дали повод для сомнений и даже протеста!

И все же много неясного. Лора, пожалуй, утвердилась в одном: Виктор ее любил! Любил застенчиво, как ребенок... И надо же – что этот ребенок натворил!..

Так ничего и не решив, Лора поднялась, стряхнула с платья сухие травинки; вдруг поодаль, под березкой, заметила синие огоньки и обрадовалась: колокольчики! Точно такие же подарил ей однажды Виктор.

Лора сорвала крупный ярко-синий цветок. Красавец, ничего не скажешь, залюбовалась она, но те, что принес Виктор, все же были несравненно живописней – с хрустальными дождинками на бархатных лепестках... Да еще с поэтическим сопровождением:

Я все равно, как колокольчик синий,

Под ливнем буду о любви звенеть!..

Интересно, что он сейчас делает, наивный ребенок и удачливый правдоискатель? Есть ли в нем хоть капелька сострадания к женщине, которую безвинно обманул? Сам он не бросился в погоню, хотя имел на это полное право! И даже не попросил прощения!..

“Да нет же, не надо перегибать: прощение он просил, и не раз...”

Лора ужаснулась новой мысли: что он делает, негодяй! Не появляется, свою возлюбленную не ищет, а принуждает ее к унижению – пусть вернется сама, пусть сама!

“Что ж, я вернусь. Если так надо. Если хочет он. Я вернусь! В конце концов, должна быть ясность!”

Почему-то ей стало тревожно, и минута ожидания машины показалась долгим унылым часом...

Гостиница “Космос”, кажется, заселялась – входная дверь была распахнута, под окнами и на ступеньках маячили люди. Площадь тоже не пустовала: любители утренних прогулок любовались фонтаном, мощно извергающим высокие туманные струи. Как будто ничего не произошло, не было ну никаких событий!..

Лора прошла в гостиничный холл. Наткнулась на Симеона. Он сдержанно поклонился Лоре.

–  Журналист у себя? – спросила она.

–  Где же ему быть. Чемоданы собирает.

Вот как! Лора об этом не подумала. Оставила Симеона и взяла вправо по коридору.

Знакомый десятый номер. Лора постучала, толкнула перед собой дверь.

–  Можно?

Виктор сидел за столом и что-то писал. Сбоку лежал овальный коробок с объективом – съемочная камера.

Быстрым движением Виктор скомкал листок и швырнул в мусорную корзину.

–  Писал тебе.

–  Ну и... дописал бы до конца. Ты хорошо пишешь, – улыбнулась Лора.

–  Увы. Ты моим словам не веришь. – Виктор встал, растерянно огляделся. – Проходи, садись. Хотя бы на прощание помолчим.

Лоре стало смешно.

–  Какой ты непроходимо глупый! Ну скажи, как я должна себя вести? После капкана на пятом этаже? После хорошо продуманных унижений?

–  Прости. Я действительно непроходимо глупый.

–  Да-да. Круглый дурачок, – согласилась она, проходя в комнату. – Только круглые дурачки позволяют так себя унижать. А я терпеть не могу соглашателей.

Лора бросила на стол синий цветок.

–  Это тебе. В благодарность за твои колокольчики.

У Виктора вырвалось дурацкое:

–  Спасибо.

Дверь внезапно открылась. Через порог шагнул Риго – импозантный, с гордо поднятой головой. В холеных руках он небрежно держал боевую винтовку.

–  А, вы здесь! – злорадно воскликнул Риго. – Бессердечные лгуны! Собираетесь улизнуть от возмездия?..

Лора невольно кинулась к Виктору; землянин, заслоняя ее, подался вперед.

–  Ах, какая любовь, – с издевкой продолжал Риго. – Какая самоотверженность!.. Но я вам не верю. Вы понимаете только себя, боль других вас нисколько не трогает! А подобным тварям нет места ни на Земле, ни на другой планете!.. – Он угрожающе навел дуло, отливающее смертельным холодом, на Виктора.

–  Я-то думала, ты настоящий мужчина. – Лора решительно вышла из-за спины Виктора, встала с ним рядом. Неужели ты слабак, не способен справиться с мелкой, животной завистью? Ай-ай-ай! Досталась не тебе, а другому!

–  Довольно хитроумных словес, – гордо произнес Риго, поводя стволом из стороны в сторону. – Я не убийца, ружьишко прихватил для другой цели. Эй, где ты там? – раздраженно крикнул он.

Вошел... Хаким! Похудевший, с воспаленными веками. Увидев Виктора, застонал:

–  Прости, вырваться не смог...

Виктор засомневался: опять голографический трюк? Хаким должен быть на Земле!..

–  Должен, да мы не пустили, – объяснил Риго. – Так что запомните, господа земляне: Кентавра не объедешь на хромой кобыле! Победа впереди! – Он нажал на спусковой крючок. Громким салютом прозвучал выстрел. Пуля ударилась в потолок и рикошетом пробила оконное стекло. Со звоном посыпались мелкие осколки.

Риго швырнул винтовку на пол и с высоко поднятой головой шагнул в открытую дверь.

В коридоре долго звучали его шаги, и наконец смолкли, Но зашуршали другие шаги – тревожные, подозрительные... Вошла молодая женщина в черном – черная шаль, черный строгий костюм, а с нею два мальчика-подростка – тоже в черном; у каждого в руках – крупные черные розы.

–  Все из-за вас, – дрожащим голосом произнесла женщина, обращаясь к Виктору. – Эдик мой... Мой милый муж... отец моих деток... – Женщина обняла детей. – Если бы не вы, ничего бы не случилось, он бы не посмел уйти из жизни...

–  Но почему – из-за меня? Я никого не убивал! Никого! – закричал потрясенный Виктор. – Я очень сочувствую вам, но поверьте, я не виноват!

Женщина и ее дети швырнули к ногам Виктора черные розы и молча, не поднимая глаз, удалились.

 

 

Виктор перебрался к Лоре, хотя все еще занимал номер в гостинице. Он подумывал переехать в домик-лиру насовсем, но опять же – нужно отношения узаконить, сыграть свадьбу, а такие заоблачные дела казались ему чем-то сказочно нереальным, по крайней мере сейчас, когда будущее закрывала неясная, коварная дымка...

Конечно же, на его настроение сильно повлиял отлет Елены. Она внезапно собралась и укатила домой, на Землю. Что произошло? Такая великолепная пара, Вильям, наконец, бросил якорь в порту под названием “Семейный очаг”, был по-настоящему счастлив – и на тебе! Значит, Елена до конца не переболела, и виноват во всем... Виктор!.. На Вильяма невозможно смотреть – осунулся, постарел, день и ночь проводит на своей Станции, избегает любых контактов. А что Вильяму скажешь? Чем поможешь? Помчаться вслед за Еленой? Привести за ручку назад? Увы, насильно мил не будешь...

Как ни странно, самочувствие Виктора значительно поколебал и Симеон. Да, он обидел Симеона, недооценил добрую, ранимую душу, за это и получил, как пощечину, вполне залуженное презрение... Хотелось бы вину загладить, но как?.. Виктор попросил Юта, который в новом правительстве возглавил Службу порядка, навести справки: нет ли у Симеона родственников, друзей? И вообще – что за история, заставившая человека стать отшельником?

И наконец, изо дня в день изводили черные розы, с презрением брошенные к его ногам... Подумать только: его обвиняют в том, что Эдуард не выдержал презрения и покончил с собой!..

Неприятно. Иногда бывает жутко, хочется взвыть не своим голосом. Он понимал – спасти от тоски может лишь большое, настоящее дело. Но такого пока не находилось. Стефан, Председатель нового Комитета, настойчиво предлагал журналисту возглавить Телевидение, но Виктор так же настойчиво отвечал отказом: он, скорее всего, вернется на Землю... Но если по правде – Земля была лишь в тайных, неопределенных мечтах.

И вот свежая радиограмма: Президент предписывал Комитету срочно отправить на Землю двух землян – Виктора и Хакима.

Лора, увидев сияющего Виктора на пороге, положила ручку (что-то сочиняет!), удивилась:

–  Что-нибудь произошло? Хорошее?

Она обвила гибкими руками его шею, запустила пальчики в густые волосы на затылке. Он ответно обнял Лору, притянул к себе, поцеловал.

–  Произошло.

Лора легонько отстранилась, посерьезнела, вернулась за стол.

–  Надеюсь, без трагедий?

–  Без. Но боюсь, тебе не понравится. – Виктор, как бедный родственник, присел на краешек стула. Эта мелочь не ускользнула от внимательных глаз Лоры.

–  Значит, этот дом для тебя чужой. Что ж, держать не буду. – Последние слова вырвались сами собой, такого исхода Лоре никак не хотелось.

–  О чем ты говоришь! – протестующе выпалил Виктор. – Меня вызывает земля. Я должен лететь.

–  Вот оно что, – усмехнулась Лора. – Я сказала: держать не буду.

–  Лаура, любимая, – вскочил Виктор. – Давай полетим вместе!

–  Тебя зовут одного. А кто я тебе? Жена? Невеста?.. Ни то ни другое. Хожу в любовницах! Нет уж, обойдусь без позора. Лаура останется на Звезде Кентавра.

–  Прости! Я не знал, что ЭТО для тебя так важно... – Виктор метнулся к ней, взял за руку. – Давай наши отношения узаконим!

Лора как будто окаменела.

–  Это несерьезно. Выходит, сама напросилась.

–  Нет же, нет! Наш союз сложился давно! Поэтому я не спешил.

–  Не будем торопиться и теперь. – Лора уверенно высвободила руку. – Тем более – в один день с папашей! Уж он-то совсем рехнулся. Нисколько не думает о маме...

–  Он живой человек, – осторожно возразил Виктор. – Ты ведь сама подтолкнула. Разве не так? По-моему, нужно пойти и поздравить. Если пригласил.

–  Поздравить?! – изумленно воскликнула Лора. – Разве он не опозорил родную дочь? Женился на моей ровеснице! Стыд и срам. Мама у меня есть, другой не будет.

–  А по-моему...

Лора оборвала:

–  Когда улетаешь? – Сухой, холодный вопрос.

–  Предписано срочно. Наверное, поздно вечером.

–  Отчаливай, – жестко сказала Лора. – Но, пожалуйста, не взыщи: проводить не смогу.

–  Лаура, прошу тебя...

–  Теперь я не Лаура, а Лора. Никаких просьб. – Помолчав, она добавила: – Улетай. Проверим наши отношения.  Бумажный домик на песке мне не нужен.

Лора уставилась неподвижным взглядом куда-то в свои бумаги, и Виктор не решился продолжить разговор. До отлета много времени, глядишь – Лора поостынет... Вот женщина! Совершенно непредсказуемый характер!

В гостинице, поздоровавшись с Симеоном,  который упорно молчал и слишком нехотя отвечал на вопросы, Виктор засел за монтаж очередного телеочерка.

Через пару часов в желудке заворочался голод. Виктор поднялся в гостиничный ресторан. В полутемном зале чуть слышно играла музыка, располагая к покою и приятным раздумьям. Но приятные мысли попрятались, настоящего покоя не получалось.

Роботы обслужили мгновенно, и Виктор приступил к еде. Проглотил ложку ароматного черепашьего супа и вдруг обнаружил за своим столиком Юта. Тот скинул на колени черную треуголку, в которой походил на Бонапарта – громкую историческую личность девятнадцатого века. На лбу у Юта играла гармошка; Виктор понял – у него есть важная информация.

–  Закажите что-нибудь, – предложил Виктор. – Пообедаем вместе.

–  Нет-нет, – деловито отказался Ют. – Обедаю только дома. Жена прекрасно готовит. Кушайте, я подожду.

–  Говорите, я вас слушаю.

–  Я только что из Светлограда. Ошеломляющая новость! У господина Симеона, оказывается, есть сестра, премилая старушка. Она все и рассказала. Действительно, ее брат без памяти влюбился. Знаете, в кого? Ни за что не отгадаете!

–  В красивую женщину, – с улыбкой предположил Виктор.

–  Само собой. Но не только в красивую – в особу с мировым именем!

–  Такие случаи были. Сколько угодно.

–  Неужели нет чувства меры? Здравомыслящий, нормальный мужчина не понимает: тупиковый вариант!

–  Красота ослепляет. А если любовь? Жизнь без нее теряет смысл... Куприна читали? “Гранатовый браслет”?

–  Ну, когда это было! Человек в осознании себя поднялся на два порядка.

–  А с любовью так и не справился.

–  Не могу поверить! Как будто свет клином сошелся!.. Она певица, весь мир у ее ног. А он – кто?

–  Человек. С высочайшим правом на любовь.

–  Но ведь зря, зря!

–  А это его выбор. Жуткая, но необходимая для него трагедия.

–  Оправдываете? – удивился Ют.

–  Не оправдываю – объясняю. Так где живет певица? В Светлограде?

–  В Светлограде – сестра господина Симеона. А певица – на Земле, в Миланской опере.

–  Далековато, – вздохнул Виктор. – Действительно трагедия... А вам спасибо. Постарались не зря. Буду больше уважать этого отшельника.

Думая о Симеоне, оба помолчали.

–  К вам одна просьба, – приглушенно произнес Виктор.

–  Готов услужить. Вы мне чрезвычайно симпатичны.

–  Сегодня я отправляюсь на Землю...

–  Вот как ! И вы молчите!

–  Вызывает Президент.

–  Я весь внимание. Говорите.

–  Пожалуйста, присмотрите за Лорой. Если что – окажите помощь.

–  Выбор ваш уважаю. Хотя не все могу толком понять... Если просите – непременно присмотрю.

–  Спасибо. Буду спокоен.

–  Спокойствия не обещаю, но присмотрю, – добавил Ют. Он гибко, как угорь, выскользнул из-за стола. Раскланялся и четким движением набросил на голову треуголку. – По всей вероятности, явлюсь проводить. – И вдруг спохватился: – Ради бога извините! Совсем забыл... Тесть не простит. Он умолял найти вас и доставить. А вы улетаете!

–  Давайте навестим сейчас. Не возражаете?

Ют не только не возражал, а был несказанно доволен. Виктор вызвал авто.

Шахматный домик, построенный в честь великого химика Менделеева, встретил их угрюмой тишиной. В душе у Виктора защемило,  он невольно подумал о превратностях судьбы и человеческом доверии, подчас уводящем далеко от истины... Разве знал Вэн, что его талант будет использован не во благо? Добро оказалось со знаком минус...

В комнатах, однако, мрачные мысли развеялись, – было светло, просторно, откуда-то доносилась легкая музыка, на окнах обильно полыхала герань.

Вэн полулежал в кресле-качалке. Он попытался встать навстречу входящим, слабо взмахнул рукой.

Гости сели. Вэн, обращаясь к Виктору, умиротворенно хрипит:

–  Женушка моя позора не выдержала, ушла на тот свет... А я, презренный, все еще живу, у меня хватает совести смотреть людям в глаза...

Ют затревожился:

–  Веня, зачем же так! Тебя никто не обвиняет... Вот, как ты просил, привел журналиста. Он ночью улетает. На Землю.

–  Земле нашей – земной поклон, – прохрипел Вэн. – А за визит вдвойне спасибо...

Ют торопливо напялил треуголку.

–  Нам пора!

Вэн протянул гостю неловкую, слабую руку. Прощание было сердечным и по-мужски коротким.

Вернувшись в гостиницу, Виктор прильнул к видеотелефону, несколько раз набрал номер Вильяма. Но тот по-прежнему не отзывался. Да, жуткое потрясение. Вильяма можно понять...

Возникло острое желание позвонить Лоре. Нет, вся надежда на Космодром; она, верилось, все же переступит через свою гордыню, придет попрощаться. Если, конечно, не явится раньше на званый вечер в отцу... Вспомнились ее резкие слова: “Отчаливай!.. Проверим наши отношения!” Не верит? Разве был повод для сомнения?..

Поразмышляв о том, стоит ли одному, без Лоры, ехать к композитору Джузеппе, Виктор твердо решил: стоит. Он, во-первых, для отца Лоры далеко не посторонний, во-вторых, хочется поздравить композитора чисто по-человечески, в-третьих, пробудет всего одну-две минуты...

Джузеппе возвел новый дом в противоположном конце города,  на окраине. Виктор, выйдя из автолета, никак не мог его найти. Слева и справа – густой парк, высоченные деревья, а где жилище?

Листва слабо шелестела, навевая покой; верхушки деревьев полыхали в лучах закатного солнца, бросая на желтый песок мягкие блики; дышалось легко.

Липовая аллея привела к фонтанчику с мраморным амуром, а дальше, за фонтанчиком и цветочными клумбами, высился особняк с белыми колоннами – ни дать ни взять барская усадьба далекого девятнадцатого века.

На густо-зеленой лужайке, перед “барским” домом, на сдвинутых столах сверкали зеркальными боками два самовара, а под ними, на белоснежной скатерти теснились тарелки, фужеры, рюмки, всевозможные сладости и закуски. В больших плетеных корзинах, в прохладной траве, матово отсвечивали бутылки и бутыли с вином и фруктовыми соками.

За столом трое: композитор Джузеппе с молоденькой женой и поодаль – красавец Риго. Он в белой бархатной куртке, с изящной красной бабочкой под упрямо вздернутым подбородком. Композитор в парике пепельного цвета, крупные кудри ниспадают на темно-зеленый камзол с золотыми пуговицами, воротник и рукава украшены тонкими кружевами. Жена композитора в ярком нарядном платье; ее симпатичное лицо Виктору знакомо давно – с того самого дня, когда девушка выспрашивала о законе доверия...

Композитор первым заметил Виктора и дурашливо поприветствовал:

–  А, разбойник! Вот уж не думал, что явишься. Где же Лорик?

–  Надеюсь, будет позже.

–  Не придет, – возразил Джузеппе, – это точно. Но мы все равно найдем общий язык! Мы просто обязаны.

Риго, с появлением Виктора, отвел взгляд в сторону. Интереса к его персоне он явно не проявлял.

–  Я на чуть-чуть, – стушевался Виктор. – Поздравить вас и Катерину.

–  Не возражаю! – ответил довольный Джузеппе. – Садись и налей себе вина.

–  Пойду, – вдруг поднялся Риго.

Джузеппе схватил Риго за плечо, усадил.

–  Ой, ой! Что творится! Испугался? Того, кто оказался умней?

–  Ну уж умней, – проворчал Риго. – Аура была слишком зыбкой. В этом все дело.

Из-за дерева донесся пронзительный голос Болла:

–  Аура! Аура! Господин Риго прав!

Болл покинул укрытие и прыжками направился к столу.

Необычное одеяние Болла всех поразило: на голом теле болтались остатки драного халата, а тощую шею оттягивала цепь с тяжелой металлической звездой. Завершали ансамбль тряпочные тапки с рваными носами, сквозь которые торчали пальцы.

–  Батюшки, что с тобой! – засмеялся Джузеппе. – В моем дворянском гнезде – это чудовище? Позор!

–  Я призывал вас: идемте в народ! – продолжал с упоением Болл. – А вы? Разлетелись по гнездам, щебечете в одиночку! А если бы вместе! Призывным словом! Ни один бы ворог не одолел!

–  Ты что, в народ собрался? – хохотнул Джузеппе.

–  Не поможет, – серьезно заметил Риго.

–  Потому и проиграли. Нашелся один умник, – Болл уставил длинный указательный палец на Виктора, – учуял слабое место – и... Полетели наши головы!

–  Ну, моя еще цела, – возразил Риго. Он был невероятно серьезен. – Мы еще поборемся!

–  Конечно, поборемся! – подхватил Болл. – Посмотрим – кто кого. Я сам лично сотворю победное поле и поведу на штурм!

–  За тобой никто не пойдет, – скривился Джузеппе. –  Ты ведь... настоящий юродивый!

–  А, грамотный, про юродивых слышал! – Болл подскочил к Джузеппе. – А того не ведаешь, что им всегда верили, за ними – в огонь и в воду! Вот где революционная аура!

–  Наивные представления, – прозвучал негромкий мужской голос.

К столу подошел Вильям.

–  Ни один юродивый надлежащей ауры не создаст, – убежденно сказал он.

–  Ха-ха, он говорит так, как будто сам чародей! – яростно отреагировал Болл. – А мы посмотрим – создам или нет! Я-то уж точно создам, а ты при своей учености сиди и помалкивай.

–  А что, – не то шутя, не то серьезно обратился к Вильяму композитор. – Ты бы мог? Создать эту самую ауру?.. Прости, я задним числом.

–  Конечно. Вы же знаете, я все могу, – зло ответил Вильям. – Извините, маэстро, я пришел совсем по другому поводу.

–  Поздравления принимаем. Да, Катя? – Джузеппе одной рукой обнял жену, а другой высоко вознес фужер.

–  Я не все сказал, – повысил голос Вильям. Он подхватил хрустальный бокал с вином, приблизился к Катерине. – Милая девушка, – глядя ей в широко открытые глаза, начал он. – Надеюсь, вы понимаете, сколь серьезное действо совершаете сейчас. Пью за то, чтобы завтра рано утром вам не захотелось удрать из этого дома подальше...

Вильям отпил глоток, размахнулся и точным броском послал питейный сосуд в ближайшее дерево. Хрусталь мелодично брызнул во все стороны...

–  На счастье!

Неестественно засмеявшись, Болл тоже метнул фужер в дерево, но промазал.

–  Признаю! Ты победил. Ты можешь. Но по части ауры...

Вильям, извинившись, зашагал прочь. Бросив молодоженам “До встречи!”, Виктор пустился его догонять.

Догнал, пошел рядом. Но Вильям даже не повернул головы.

–  Не обижайся, – попросил Виктор. – Я не виноват...

Вильям молчал.

–  Сегодня я улетаю на Землю. Что-нибудь передать?

Вильям остановился, процедил:

–  Да отстань ты! Прилип, как банный лист.

Пришлось отстать, отлипнуть. Обратить взор к непонятной Елене... Что же все-таки между ними произошло?.. Вся надежда на время. Которое, как известно, всегда было гениальным врачевателем.

Ближе к полночи, в назначенное время, Виктор и Хаким прибыли на Космодром. Едва земляне высунулись из авто, их окружили провожающие в ярких маскарадных костюмах. Они громко пели и приплясывали. В пестрой толчее Виктор сразу заметил Риго – он, пожалуй, единственный был в строгом черном костюме с ярко-синей бабочкой на нежно-белом воротничке. Риго тоже подпрыгивал, что-то бубнил и, казалось, не обращал на Виктора никакого внимания. По толпе резанули мощные прожектора, высветив здесь и там рукописные плакаты и надписи на бумажных листах: “Сегодня счастливый день!”, “Земляне, скатертью дорожка!”, “Мы сами с усами!”...

–  Нравится? – Риго подскочил к журналисту и завертелся перед ним волчком. – Мы и так можем, и так можем, счастье-то какое! А зря улетаешь, да еще приятеля прихватил. Может, останешься?

–  Остался бы, да нельзя, – вздохнул Виктор.

–  Понимаю, авторитеты давят! А зря, все только начинается.  Сергею Дмитриевичу нечего и доложить!

Из темноты вынырнул полуголый юродивый, загремел цепью.

–  Любезные вы мои, ненаглядные, да как же решились оставить нас! – Он притворно зарыдал, промокая рукавами-лохмотьями слезы на щеках. – Сжальтесь над нами! Мы так любим вас!..

Донесся визгливый голос: “Где он, этот самозванец! Держите его!”

Юродивый как сквозь землю провалился, а на его месте вырос разъяренный Болл – длинноволосый, губастый, в нормальной одежде.

–  Где, я спрашиваю, этот мерзавец! Ну, доберусь до тебя...

Длинноволосый Болл исчезает в толпе, и опять прожектора обнаруживают Юродивого; он прижимает указательный  палец к губам, шепотом объясняет:

–  Это я, я! Ну, понимаете, как спрятаться от жены? Вот и маскируюсь...

–  Он снова здесь! – раздается неподалеку голос длинноволосого, и Юродивый исчезает.

Толпа хватается за животы, хохочет, а Риго с ухмылкой обращается к Виктору:

–  Туда гляди, туда! – его острый длинный палец устремлен вверх. – Сам Емельян тебя провожает.

Над Космодромом нависла гигантская тень звездолета. Сигнальные огни слабо рисуют его контур. Гремит голос:

–  До свидания, сынок! Если можешь, больше не прилетай!

Звездолет растаял, и Риго колдовским пальцем показывает куда-то в сторону. Виктору показалось, что он увидел Вэна, ученого-химика, добрейшего человека. Вэн как-то странно таращит глаза и улыбается.

–  Он тоже пришел проводить, – хихикнул Риго. – Все тебе благодарны1 Но запомни: ты ничегошеньки не разгадал и улетаешь в полном неведении!..

Земляне, наконец, добрались до лифта и стали подниматься в салон “Сверчка”. Встревоженный Хаким спросил:

–  Может быть, остаться? 

–  Не имеем права. Но задерживаться на Земле не буду.

_____

 

 

Ют не просто исполнял свои обязанности, а с полной душевной и физической выкладкой. И если уж новый Комитет, возглавляемый Стефаном, доверил ему Службу порядка, благодарный Ют вывернется наизнанку, но порядок обеспечит. Теперь он обязан все видеть, все слышать, все знать, угадывать грядущие события, способствовать им или бить в тревожный набат. Кентавры, казалось бы, повержены и внешне совершенно безвредны. Но это далеко не так!

Любопытно, что сам Джузеппе, он же, по слухам, легендарный Емельян, от борьбы напрочь отошел; женился на смазливой девчушке, забился в свое имение (так он называет дом с садом), день и ночь прогуливается с супругой и музицирует... Джузеппе – круглый ноль, даже странно – как он умудрился сотворить грандиозный переворот!

Ноль, да не ноль. Если сам Джузеппе ограничивался пустыми байками, сотоварищи его сложа руки не сидели. Вон что наворотили! Перекрыли границы, напичкали планету суррогатом... Подтасовывали и вредили! И если композитор пребывает в самоизгнании, бывшие его соратники тайно помышляют о реванше.

“Не расслабляйся, держи ухо востро!” – настойчиво говорил себе Ют, зорко присматриваясь к Кентаврам. Он заметил, что несмотря на провал, от Емельяна не отвернулись. Напротив – каждый норовит нарушить его “дворянское” уединение, несется сюда сломя голову... По привычке? Или завлекает красотами парк?..

Узнав, что Джузеппе собирает Кентавров на свадебный вечер, Ют постарался особенно, Осмотрел парк. Липовые, березовые, еловые аллеи великолепны! Густой птичий перезвон, соловьиные трели!.. Невольно сюда потянет – расслабиться душой, пообщаться с природой. Хозяин парка предпочитает медленные прогулки с молоденькой женой в предполуденное время, когда прохлада еще прячется в траве и воздух особенно хорош. Ют, наблюдая за молодоженами, только вздыхал: надо же, какая любовь! Поцелуи через каждые два шага!..

Часы прогулок влюбленного хозяина Ют использовал для изучения чердака “барского” дома. Деревья вплотную подступали к тыльной стороне особняка; с их помощью, с ветки на ветку, можно было забраться под крышу. Но Ют нашел более быстрый и удобный способ – с помощью волнового подхвата. Раз – зацепился за невидимый крюк; два – карабкаешься по стене; три – запрыгиваешь на чердак...

Обзор ошеломляющий. На зеленой лужайке – два больших сдвинутых стола – вероятно, здесь и пройдут намеченные торжества. Но будет ли слышно? Ни одно слово не должно кануть в лету. Кое-что Юту перешло из арсенала бывшего Министра безопасности и порядка: крохотные микрофоны и миниатюрные приемники... Ют мгновенно добрался до лужайки, прикрепил под каждым столом по микрофону. И чуть не засветился! Шагах в десяти, за березами, неожиданно возник Джузеппе!..

Ют рухнул в густую траву; спасла увлеченность композитора юной супругой – он обнимал ее и целовал, целовал... Глава Службы порядка отполз под стол, потом за деревья и таким образом был спасен.

Заняв заблаговременно наблюдательный пункт, Ют просмотрел интереснейший спектакль с явлением угрюмого Изобретателя, который, кстати сказать, неплохо швыряет не принадлежащий ему хрусталь; а главное – с великолепной игрой в ненормального одного из выдающихся Кентавров! Подумайте только – Болл собирается в народ, твердит о революционной ауре! Дурачество, конечно; неужели бредни умалишенного кто-то воспримет всерьез?.. Иди – агитируй, кликушествуй! Смеши почтенную публику до колик в животе!..

А вот один Кентавр внушает серьезные опасения. Он настоящий боец, попусту не трезвонит. Сосредоточен (на чем?), наблюдателен (что высматривает?), молчалив (слово – серебро, молчание – золото!)... Он напрягся, воинственно приподнял подбородок, когда услышал явное бахвальство Изобретателя: я могу! Если по правде, никто не может создать эту самую ауру, чтобы всех и навсегда! И все же вынужденно брошенная фраза может прояснить больше, чем ясные, хорошо продуманные декларации...

Итак, три Кентавра требуют к себе повышенного внимания: Дама Пик, которая не явилась на торжество (конфликт с отцом), Изобретатель и Актер. Ют в своей тайной картотеке обозначил их так и отныне постарается, насколько это возможно, следовать за ними по пятам. Особенно за Дамой Пик, поскольку обещано и Виктору.

У Юта хватило терпения досмотреть спектакль на лужайке до конца, хотя был соблазн броситься вдогонку за друзьями, послушать, какие проблемы волнуют Изобретателя.

Юродивый (по картотеке Юта) загремел цепью, вознес звезду над головой, гортанно пророкотал вслед Виктору:

–  Скатер-р-ртью дор-р-рожка! Разр-р-рушителям ауры позор-р-р!

Маэстро (по картотеке Юта) поморщился, но неудовольствие подавил. Актер иронически взглянул на Юродивого и отвел глаза на бутылку с вином. Ют поведение Кентавров не одобрил. Он бы непрошеного гостя, да в таком виде, взял бы за шкирку и выкинул!.. Юродивый, приплясывая, подсел к Катерине, брякнул какую-то глупость. Катерина ахнула, а гостеприимный хозяин опять промолчал.

Юродивый осушил бокал и наливал, наливал без конца. Он пил только и только за неземное создание, украсившее жизнь старого, никчемного (да-да, никчемного!) Кентавра, который бездарно завалил прогрессивное движение. Маэстро слушал и терпел. Терпел и слушал. Но когда после очередного возлияния Юродивый вознамерился положить руку на открытое плечо Катерины и та вскрикнула, Актер кинулся к Боллу. Но не тут-то было! Юродивый извернулся и шмыгнул в кусты.

Актер и юродивый исчезли в густой зелени. Молодожены добросовестно поскучали, дожидаясь Риго, и когда поняли, что тот не вернется, устало, с испорченным настроением, неловко обнявшись, подались к себе в дом.

Ют шмыгнул вниз и, примеченной тропой выбираясь на дорогу, вызвал автолет.

Куда теперь? Конечно же, к Даме Пик. Чем занимается? Чем дышит?..

Дама Пик что-то писала, склонившись над стопой бумаг. Свет, будто циркулем, четко округлял полезное пространство на столе. “Сочиняет, – спокойно зафиксировал Ют. – Интересно – что?” Он наметил себе в отсутствие хозяйки заглянуть в записи. Лучше знать, нежели находиться в неведении.

Мотокротом добрался до Станции-два. Когда-то дверь внизу была отворена, дежурные спрашивали – куда и зачем, а теперь, после аварии, Изобретатель закупорился, что-то выдумывает. Опять же – что? Полезное для планеты – пожалуйста, а лепить взрывчатку не дадим!..

Проникнуть в помещение Ют не сумел. Даже на крышу забрался; походил по ней, как лунатик, и спустился ни с чем. Заинтересовался замком входной двери. Придется поднять архивы, поучиться у предков открывать запоры.

Однако успеется, узнаем все тайные мысли Изобретателя. Куда сложнее проникнуть в мастерскую Актера, выведать – о чем помышляет неистовый Кентавр?

В Театре, конечно, нужной информации не почерпнешь. Актер не тот человек, чтобы так вот, с кондачка, раскрываться кому попало. И все же с большого воза забот что-нибудь может свалиться и, попав на глаза опытному следователю, обязательно расскажет о чем-то особенно важном. Из этих соображений Ют убедил себя стать заядлым театралом. Сегодня поздно, спектакль уже идет, но Ют подумал: “Пусть себе идет. Совсем не вредно послоняться за кулисами, заглянуть в гримерную, в личную комнату Актера...”

Осмотр гримерной ничего не дал, комната Актера оказалась запертой. Что-то новое! Или случился пожар, как на Станции-два? Понадобятся, как там называли... отмычки?

В Театре по-прежнему шел музыкальный спектакль “Мы Кентавры”. Его решили  в репертуаре оставить – и с точки зрения искусства (музыка, голоса, актеры), и как историческую небыль: события воспринимаются теперь как красивая сказка...

Проникнув за кулисы, Ют словно ожил. На него дивно подействовали яркие многоцветные костюмы и настроение массовки, готовящейся к выходу. На сцене мощный баритон сплетался с изумительным сопрано. Актер, как всегда, выдавал чудеса, зал постанывал от восторга. Неужели этот человек, чародей планеты, желает социальных потрясений, новых, ненужных испытаний? “Не верю, – сам себе ответил Ют. – Но чтобы по-настоящему не верить, нужно проверить...”

Долговязый статист в кудлатом парике, придерживая рыжую накладную бороду, пробасил на ухо Юту:

–  Не уходите, нужно поговорить... – Неестественно выбрасывая перед собой длинные ноги, статист убежал с массовкой за декорации.

Юта охватила тревога: этот голос он слышал! Слышал много раз!.. Неужели?.. Даже трудно предположить...

Отработав мизансцену, рыжебородый вернулся к Юту. Скинул парик, заулыбался:

–  Узнаёте?

Гром среди ясного неба! Эту лысину на Земле знали многие, тайно ее побаивались, хотя, в сущности, никакой угрозы этот человек не представлял. Наоборот – призван был охранять покой, следить за порядком...

–  Рад видеть вас, господин Отто, – решительно проговорил Ют. – Какими судьбами к нам?

–  Идемте, – Отто потянул Юта за собой. – Потолкуем в нормальных условиях.

Ют не очень уверенно последовал за человеком, который совсем недавно был его могущественным шефом. Именно он прислал Юта на планету Б. Но все коренным образом изменилось! Отто, судя по всему, актерствует, а Ют – возглавляет Службу порядка. Если Ют хрястнет кулаком по столу, объявит о своей верности Президенту, то никогда не узнает, какие новые силы пригнали сюда Отто, кто и как собирается реанимировать власть Кентавров? Не лучше ли затаиться, подождать?..

Отто остановился возле дверей, за которые собирался проникнуть Ют. Вывод простой: Отто тесно взаимодействует с Актером, пользуется его доверием...

–  Верно, – обернулся Отто, – доверие полное. – Из просторных бутафорских штанин он извлек ключ и вставил в замочную скважину.

“Значит, – догадался Ют, – в кармане у Отто волновой детектор, читающий чужие мысли!”

–  Точно, детектор! – важно подтвердил Отто. – Здорово помогает.

Ют внутренне собрался, приказал себе в присутствии этого человека не размышлять.

–  Почему же! – удивился Отто. – Размышляй на здоровье. Мы ведь заодно? Или, как говорили в старину, по разные стороны баррикады? – Он проницательно глянул Юту в глаза и первый шагнул в комнату Актера. – Не слышу ответа, – требовательно пробасил Отто.

–  Конечно, вместе, – последовал четкий ответ. Ют успел отключить в себе негативные мысли.

–  Я не сомневался. И сейчас рассчитываю на тебя. Хочешь знать, почему я здесь? Сергею Дмитриевичу донесли о моей любви к Кентаврам.

–  Но Хакима не пустили!

–  Догадались и без Хакима. Нужны подробности?

Ют отмахнулся:

–  И так понятно.

Они сели. Отто – в резное высокое кресло перед зеркалом, Ют – на мягкий приземистый пуфик. Стульев не было. Отто как бы навис над Ютом – могучая скала и хрупкая черепашка, которую скала может придавить в один момент.

–  Осматриваешься? – продолжал Отто всезнающим тоном. – Правильно. Старая привычка, да и служба велит. Обрати внимание – пустая комната. На столике – грим, пудра, кисточки... И больше ничего. За зеркалом? Пожалуйста. – Отто снял зеркало, оголил стенку. – Ничего! Да и что можно найти? И вообще – чем Риго опасен?

–  Извините, господин Отто, – потупился Ют, – Но я таких вопросов не задавал.

–  Не задавал – мне. А себе? Как главный страж планеты.

–  Риго – замечательный певец. Я стоял за кулисами и наслаждался... Для новой власти он не опасен.

–  Ты так думаешь? Зачем же пришел?

–  Слабость. Люблю театр, музыку... Нет, Риго не опасен, – повторил Ют. – Кроме того, мы работали вместе.

–  Знаю, – самодовольно кивнул Отто. – Но толку от тебя никакого.

Эти слова Юту страшно не понравились. Но он не позволил родиться эмоциям.

–  Я честно выполнял все, что поручали.

–  А теперь? – сухо спросил Отто. – Будешь подсиживать? Меня? Риго? Остальных Кентавров?

–  Новая власть никого не трогает, прошлым не попрекает. Даже должность Министра не отнимала!

–  Но твоя-то какая роль?

–  Должен быть порядок. Вот и все.

–  Понятно. – Отто, кажется, успокоился. – Да, я успокоился, – подчеркнуто сказал он Юту. – Похоже, ты нашим идеалам не изменил. Мы нашли друг друга в самое горячее время. Будем общаться, узнаешь еще кое-что. И конечно, поможешь.

–  Об этом можно не говорить, – с достоинством ответил Ют.

–  Правильно, – согласился Отто, –  говорить не будем. – Он посмотрел на часы. – Ого, пора! Сегодня премьера. Представляешь, первый показ одного-единственного эпизода. Да какого!.. Идем, сам увидишь.

За кулисами столпилось столько народу, что к сцене протиснулись с трудом, и то – благодаря Отто. Сейчас умолкнет хор, чистые размашистые голоса  и юркие подголоски незаметно растворятся, появится главный герой спектакля, посланец далеких звезд...

Да вот он! Наконец-то все его увидели и... ахнули! Он, с человеческой головой, с красивым человеческим лицом, шел  не на двух, как всегда, а на четырех сильных ногах! Шелковистый хвост радужно переливался, широкий круп покачивался, и волосы-грива развевались на вольном ветру! Нос, рот, глаза, брови, а главное – чарующий голос – ничто не оставляло сомнений: это был Риго – Риго-человек, Риго-конь...

Риго будто не ходил, а летал по сцене, и слушая его, все враз поверили – да, это Кентавр, звездный пришелец, вот он каков, а вы сомневались, а вы осуждали!..

Отто толкнул Юта локтем и размазал на щеке набежавшую слезу.

–  Впечатляет?

–  Еще бы! – Ют поднял глаза над сценой, откуда шли лучи прожекторов, и ему показалось – там, наверху, он различил физиономию Изобретателя. Лицо сразу исчезло; прожектора яростно кололи темноту, метались, и странное видение больше не повторилось.

Затаив дыхание, весь огромный зал поднялся на цыпочки. Ни одно движение, ни один звук не ускользнул от потрясенных зрителей. А когда слова арии погасли и Кентавр низко-низко поклонился зрителям, что тут началось! Самые шустрые с букетами цветов бросились на сцену, окружили звездного пришельца. Среди счастливчиков – Дама Пик! Кентавр ей улыбается, отвешивает поклоны.

Пришелец о четырех ногах спустился в зал и направился к выходу. Его похлопывали по крупу, по ногам, задавали вопросы, но Кентавр запел свою знаменитую арию и ни на что не реагировал.

В фойе бархатным голосом Пришелец сказал:

–  Спасибо, мои дорогие! Я должен вернуться.

Кентавр громогласно заржал, от него разом отшатнулись, он вздыбился и, дробно застучав копытами, поскакал в пустой зрительный зал. Дама Пик поспешила за ним, но не догнала. Двери за Кентавром захлопнулись.

–  Как ты думаешь, – напомнил Отто о себе притихшему Юту. – За ним пойдут?

–  Несомненно, – машинально ответил Ют, боясь пуститься в опасные рассуждения.

–  Приходи завтра, – сказал Отто. – Поговорим более предметно.

–  Приду, – пообещал Ют и вспомнил, что ему нужно заехать к тестю.

Отто подтвердил:

–  Да-да, торопись. Тесть ждет.

Насилу избавившись от проницательного Отто, Ют погрузился в мотокрот. Никаких мыслей! Никакого анализа! Новую неожиданную информацию осмыслить на свежую голову!..

Конечно же, не размышлять он не мог и, пока ехал, вновь и вновь прокручивал встречу с Отто и созерцание человека-коня с головой Риго. Что все это значит?..

Вэн, к удивлению Юта, не спал. В гостиной горел свет, тесть сидел в кресле-качалке, неудобно скрючившись. Очевидное неудобство его не беспокоило. Мелочь по сравнению с чем-то несравнимо глобальным...

–  Ну-ка, помоги встать. Хочу к себе.

Ют послушно склонился над тестем, подхватил под руки. Вэн, кряхтя, встал на ноги, закачался и, навалившись Юту на плечо, сделал два шажочка, потом, немного отдохнув, – еще два... Так, кряхтя и отдыхая, добрался до своей постели. Лег, попросил Юта поправить подушку и удалиться. На полчаса.

Нетрудно было понять – грядет развязка, о которой тесть твердил все последние дни, но как нелепый конец предотвратить?.. Ют молча вернулся в гостиную, выключил свет и, забившись в угол, стал терпеливо следить за светящимися стрелками часов.

Ровно через полчаса, как было велено, он вошел к тестю и застонал. Вэн, сложив на груди большие руки, не дышал. Морщины как будто разгладились, в лице – ни кровинки...

“Раз ему так легче, пусть, – стал уговаривать себя Ют. – Пусть! Это его неотъемлемое право. Вечный покой он заслужил...”

Ют позвонил в Медицинский центр, вызвал врача и дежурного Службы покоя. Приехала карета, Вэна бережно запеленали и увезли. Завтра во Дворце прощания, с двенадцати до пятнадцати, – последнее свидание с Вэном. Родственники, друзья, сослуживцы будут оповещены.

В большом пустом доме Ют остался один. Во всех комнатах зашторил окна. Об отдыхе, естественно, не могло быть и речи. Первый порыв – позвонить жене. Но сейчас, среди ночи, – разбудить, обрушить черное известие?!. Было бы жестоко, не по-человечески. Оглушить бедой никогда не поздно...

Ладно. Вэн прожил завидную жизнь. Он сам захотел уйти. Отметал любые доводы. Правильно делал. Если смертельно устал. Если над тобой надругались. Если...

Ют обхватил голову руками и приказал себе успокоиться. Жилка на левом виске перестала ныть...

И все же – необходимо отвлечься. Иначе можно сойти с ума.

Ют лихорадочно шарит в карманах, вынимает записную книжку. С некоторых пор он заносит в нее короткие слова, для памяти. Наткнулся глазами на запись: “Дама Пик”, рядом жирный восклицательный знак (должна быть на виду!). “Отмычки”...

Да – отмычки! Проблема серьезная. Без отмычек не проникнуть в крепость Изобретателя. Кстати, в Театре, кажется, без конструкторской мысли не обошлось... Тень Вильяма и там мелькнула!

Ют стремительно перешел в кабинет Вэна, сел за компьютер. Его интересовали дверные замки и способы их нейтрализации.

Информация двухвековой давности, наконец, получена, а в мастерской оказались плоскогубцы, отвертка, напильник, шило и все остальное для хирургического вмешательства в организм замка.

Ночной мотокрот доставил главу Службы порядка, с небольшим чемоданчиком, на Станцию-два.

Как заправский вор, Ют бесшумно заскользил вдоль аллеи, а затем, послушав звуки внутри здания, приступил к замку. Вогнал металлический стержень в скважину, медленными поворотами стал нащупывать “слабые” места...

Увлекся, засвистел мелодию звездного Пришельца из “Мы Кентавры”.

Неожиданно ударила темнота, вспыхнуло и разом погасло пламя...

Очнувшись, Ют разглядел перед собой удивленное лицо Вильяма. Изобретатель опирался на дубину, которой, вероятно, огрел Юта.

–  Что потеряли, уважаемый? -язвительно спросил Вильям.

–  Не потерял, – по-дурацки ответил Ют. – Хочу... проникнуть... Туда.

–  Зачем?

–  Умер выдающийся Кентавр, – вырвалось у Юта. – Ушел из жизни Вэн...

–  Вэн?.. Умер?.. – вздрогнул Изобретатель. – А при чем здесь это? – Изобретатель показал на чемоданчик с инструментами.

–  К вам другим способом не проникнуть, – честно сказал Ют.

Вильям засмеялся. И осекся.

–  Вэн, говорите?

–  Да, мой тесть.

–  Я знал его. Светлая голова...

–  И добрая, – добавил Ют.

Вильям подал руку.

–  Вставайте.

Своим ключом он открыл дверь.

–  Прошу ко мне. Помянем ученого.

У Юта трещала голова, он с трудом переставлял ноги со ступеньки на ступеньку, но все же сумел разглядеть боковые двери на площадках первого и второго этажа. ЗамкИ, замкИ!..

В апартаменты Изобретателя Ют попал впервые и с нескрываемым интересом разглядывал стеллажи. Обратил внимание на двери: кроме входной, были еще две, закрытые. На одной красной краской намалеван крест, а на другой – широкая синяя полоса.

Вильям бросил связку ключей на полку, занялся сервировкой стола.

От звона ключей Ют поежился, стал соображать, как бы их заполучить, хотя бы на время?.. Но в голову ничего путного не приходило. А нельзя ли сделать оттиск? На хлебном мякише...

–  Медпункт? – Ют кивнул на красный крест.

Вильяму вопрос понравился.

–  Вроде того. Но если быть точным, это плюс, знак положительной энергии. Накапливаю плюс!

–  Как интересно! – подивился Ют.

В бокалах заплескалось вино.

–  Не пью, – заявил Ют. – А поем с удовольствием. – В его руке появился хлебный ломоть, а на вилке – кусочки жареного картофеля.

–  За Вэна – надо, – серьезно сказал Вильям. – Вы же не простой взломщик.

–  Хорошо, – согласился Ют, поднимая бокал. – Один раз в  жизни, за такого человека!

Вильям осушил бокал до дна, а Ют после нескольких мелких глотков поперхнулся. Сильный кашель не давал ему нормально дышать, выбивал слезы.

Изобретатель забеспокоился, заметался по комнате.

–  Вызвать врача?

–  Проходит... Не обращайте внимания...

Кашель нехотя отступил, и Вильям спросил:

–  Зачем вам мякиш? Вы так усердно мнете хлеб.

–  Для оттисков. С ваших ключей.

–  А собственно, для чего? – хмыкнул Вильям, наполняя свой бокал.

–  Столько тайн! Сами вы не покажете. А я любопытный. Как, к примеру, вы создаете Кентавров. Живых! С красивыми человеческими головами! Умеющих петь!

–  Вы были в Театре, – с улыбкой констатировал Вильям. – Что ж, Службе порядка трудно отказать. Снимайте оттиски! – Он швырнул Юту звякающую связку. – Хотите меня перехитрить?

 

 

Тысячу раз Вильям просматривал запечатленные памятью прощальные минуты. Он не мог вникнуть в самую суть: что же произошло? Почему Елена от него уходит?.. Нет, она прямо не говорила, что уходит, просила понять... Что – понять?.. Их союз, такой неожиданный и естественный, казался Вильяму вершиной счастья; и вдруг вершина покачнулась, обнаружился вулкан...

Что же все-таки произошло?.. Может быть, он был слишком откровенным и наговорил то, что нужно держать под семью замками? Но если союз? Если доверие? Если полное слияние друг с другом? Разве можно иначе?..

Елену особенно интересовали его дела, его будничная работа. Она с удивлением выспрашивала: “Космические ворота? А для чего?”, “Звуковые эффекты? А разве без них нельзя?”, “Пришельцы из Космоса? Это правда?”, “Видеоскоп! Он никого не унижает?”...

Вильям охотно объяснял, делился самым сокровенным, но такая открытость почему-то не сближала, а наоборот... Елена замкнулась, что-то напряженно осмысливая... Что?.. До конца не ясно... А если предположить другое? Она прилетела к Виктору, а тот не оправдал надежды... Вильям, выходит, подвернулся в самый переломный момент, когда отчаяние ослепляет и человек свои поступки не осознает...

Так ли это? Но чем объяснить ласку Елены, ее заботу, ее хорошие, искренние слова? На фальшь не похоже. Да и вовсе не фальшь!.. Тем не менее вулкан проснулся. И так оглушительно шарахнул, что Вильям едва пришел в себя. Хорошо, что есть своя крепость, Где можно закрыться. Где можно забыться. Где можно сутки напролет заниматься любимым делом. Два этажа теперь насыщены нужным оборудованием и помогают уходить из коварного мира, напичканного обидами, в мир поисков и счастливых открытий...

Елену, однако, он вспоминал чаще, чем бы хотелось. Не выходила  она из головы, как ни старайся! И однажды ему показалось, что, возможно, его избраннице не хватило положительной энергии души! А если так, не поможет ли старинная волшебная сказка о живой и мертвой воде: окропил одной водой – голова и тело соединились; окропил другой – забилось сердце, затеплилась душа...

Волны, конечно, такой способностью не обладают. Зато обладают другой! Они, считал Вильям, вполне могут очищать душу – придавать ей положительную энергию и снимать отрицательную. В околопланетном пространстве той и другой энергии предостаточно. Вся трудность в том, как ее разъединить и сосредоточить – отдельно положительную (живая вода) и отдельно отрицательную (мертвая вода). Положительная энергия, рассуждал он, и способна оказать целительное воздействие. Человек, окунувшись в нее, освободится от всего неестественного, наносного. Большой плюс безусловно нейтрализует крохотный минус! Елена искупается в живой воде, отбросит все ненужное и непременно ощутит духовное родство с Вильямом, и никогда, никогда больше от него не уйдет!..

Вооружившись точнейшей техникой, Вильям взялся за реализацию этой идеи. В спальной комнате, куда, возможно, войдет Елена, он стал собирать плюс-энергию, а в своем кабинете – духовный минус.

Тайную свою работу он всячески оберегал от посторонних глаз. Даже врЕзал замки, непривычные, противоестественные. Желающих проникнуть в его крепость-лабораторию было не так уж много, но каждый опасен – если не любопытством, то желанием разоблачить... Любопытством дышал Виктор – его нечаянный друг-вредитель: он упорно искал встреч, звонил, преследовал, домогался. Наконец-то убрался вон, не будет задавать глупых вопросов. Этого назойливого журналиста, неудачного коллегу, Вильям опасался больше всего...

Объявился еще один любознательный – Ют. Надо же  – приволок целый чемодан отмычек! Ну, Вильям бросил ему, как кость голодному псу, связку ключей. Только бы не забыть поменять замки...

Джузеппе замкнулся в своем “дворянском гнезде”, Вильяма не беспокоит. А Лора в его сторону никогда и не глядела. Что же касается Риго, то, как ни странно, с этим умным человеком, несравненным певцом, Вильям неожиданно подружился. Он тоже потерпел фиаско в личной жизни... Но дело не только в этом. Не каждый способен недоверие растворить, а Риго это прекрасно умеет. Потому что может отбрасывать незначительное, мелкое; потому что понимает чужую душу и знает, когда нужно протянуть руку помощи.

Вильям и Риго, не сговариваясь, вспомнили мудрую пословицу: кто старое помянет, тому глаз вон.  Риго – творец, Риго – фантазер, Риго – искатель. Недаром они так быстро нашли общий язык. Такому человеку грех не помочь. Тем более, когда творческие интересы переплетаются.

Риго словно бы в шутку спросил: не может ли Вильям, доступными ему техническими средствами, слепить Кентавра? В пьесе есть эпизод, кстати узловой, где появляется человеко-конь. Если бы эта сцена стала реальной, художественное воздействие резко бы возросло! Какой был бы эффект!

Вильям ничего не обещал, но призадумался. Главное – не только найти средство, соединяющее материальные частицы в заданную форму, но и заставить искусственную массу послушно двигаться.

Сначала катастрофически не получалось. Кентавр стоял на ногах, но ходить не желал. Когда же, наконец, все алгоритмы были найдены и управление Кентавром уместилось в крохотном коробке, Вильям поздно ночью примчался к Риго и показал человеко-коня. Кентавр резво ступал, цокал копытами и даже танцевал!

Риго обнял Вильяма, поздравил с большой удачей. Но для сцены человеко-конь не годился: голова неживая, неподвижное чужое лицо... А должен быть Риго! Говорящий! Поющий! С выразительной мимикой! Иначе зрители не поверят...

Задача усложнилась. Так усложнилась, что Вильям уже не верил в успех. Как соединить мертвую, грубую массу с живой, хрупкой материей?.. Пришлось пошевелить мозгами, придумать нечто такое... Ахнул бы весь ученый мир. И опять выручали волны! Вильям уверенно плыл, расправлял паруса, и в душе рождалось чувство, похожее на радость...

Начались тренировки; Риго так понравилось, что он с бокалом в руке всю ночь гарцевал перед зеркалом, пел и торжествующе хохотал.

Дальше – проще. Первый показ публике прошел без сучка и задоринки, для Вильяма даже скучновато. Он устроился наверху, рядом с осветительной аппаратурой, и виртуозно двигал клавишами на коробкЕ.

Выход Кентавра на площадь, после второй премьеры, заставил Вильяма поволноваться. Он не рассчитывал на вольность певца, который пригласил Лору покататься. Подъем тяжестей не был предусмотрен, и хорошо, что прогулка на Кентавре не обернулась для Лоры опасным падением.

    Если же говорить честно – Вильяму экспромт понравился: наездница на Кентавре – это посмотреть стоит. Может быть, поэтому он благосклонно отнесся к идее “король – королева”, предвкушая грандиозный, всепланетный праздник – с переодеванием, маскарадом, песнями и танцами. Создать всеобщее настроение может только он, Вильям. На единой волне, на одном подъеме. Такое королевство ему понятно. Такие праздники он готов устраивать каждый день. Возвращать монархию – нереально, смешно, но играть в монархию – весело и интересно!

Вильям наметил себе посетить три Станции волновой защиты.  Они перестраиваются на прием земных телепередач, и предлог для участия в реконструкции найти не трудно. Небольшие переделки позволят оплести микроволнами всю планету, и таким образом праздничная аура, по первому его сигналу, расплещется в любом населенном пункте...

Вильям удивлялся – с уходом Елены у него не оставалось ни минуты свободного времени. Со всех сторон сыпались заказы, да непростые; пока, к счастью, удавалось их выполнять. Невероятно тяжелой была заявка на человеко-коня; нелегко было вывести Кентавра в зрительный зал, а потом на площадь, превратить звездного пришельца в человека... Но неожиданная просьба Лоры повергла Вильяма в отчаяние! Отказать прелестнице он почему-то не мог, хотя Лора совершенно его не волновала; да и самолюбие ученого не позволяло, он обязан попробовать! И опять-таки все упиралось в свободное время, которого остро не хватало...

На следующий день рано утром он поехал к Риго, поднял недовольного артиста с постели. Объяснил, потребовал:

– Хотите ауру? Дайте время!

Риго вызвал господина Отто, поручил ему немедленно освоить коробОк управления.

До середины для тренировались. Два раза Кентавр валился на пол; трижды, когда не было необходимости, опускался на передние ноги; Отто обливался потом, нервничал, но в конце концов клавиши освоил, и Кентавр послушно исполнял любые команды. Самым трудным оказалось управление на ощупь: коробок в кармане, зрители манипуляций не видят, им кажется  – Кентавр гарцует сам по себе, без посторонней помощи... Господин Отто научился шевелить пальцами вслепую. Он обещал потренироваться еще, самостоятельно, и Вильям вырвался на свободу.

_____

 

 

Лора давно не виделась с мамой. Но как только Виктор укатил на Землю и вечера опустели, первые мысли были о ней. Она и раньше тянулась к маме, всегда безумно ее любила, но слишком уж много тропинок уводило в сторону от заветного, манящего огонька.

Мама, мама! Как ее не хватает! Именно сейчас, когда столько неожиданных потрясений, непонятных событий, загадочных перспектив...

Так уж повелось: мама приходила к ней в полночь, когда Лора оставалась одна, в уютной постели, окруженная чуткой темнотой. Глаза закрывались сами собой, но до сна было далеко. У изголовья осторожно, без единого шороха садилась молодая невиданной красоты женщина и нежной рукой гладила лоб, щеки, шелковистые волосы Лоры, и кажется, прикосновение невесомой руки ощущали лишь ресницы... Потом начинался долгий задушевный разговор. Лора рассказывала, а мама слушала, впитывая в себя каждое слово, каждый, казалось бы незначительный поворот мысли...

Повторится ли желанная встреча сегодня?

Вернувшись домой слишком поздно, Лора без промедления юркнула в постель и в сладком ожидании замерла. “Мамочка, ну где же ты? Я так по тебе соскучилась!..”

Нет, мама не приходила.

Лора поворочалась, повздыхала, собралась покориться сну, но тут почувствовала прикосновение к ресницам дорогой руки...

“Здравствуй, мамочка! Прости, мы давно не виделись...”

Женщина невиданной красоты улыбнулась и приготовилась слушать.

С чего начать? Конечно же, с Виктора! Лора пожаловалась на его странное непонимание женской души. Он, вне всякого сомнения, любит Лору, но пора объясниться до конца! Даже на Космодром она не поехала, пусть парень задумается о своем поведении...

Мама промолчала и, как показалось Лоре, опустила глаза.

Дочь поспешила объяснить, что любит Виктора и когда он вернется – закатят пир на весь мир, сыграют свадьбу.

Теперь о ссоре с отцом. Как он посмел?.. Лора не желает терпеть оскорбления, которые он обрушил на маму...

Женщина невиданной красоты истлела.

Лора спохватилась, стала умолять: “Мамочка, ну прости, об отце не буду! Пусть живет как знает... Ну появись! Я не успела о главном!..”

Мама появилась – лицо сумрачное, погасшее. Дочь торопливо  извинилась, раз, другой; зачастила: “Спасибо, спасибо, спасибо...”

Главное, успокоившись, продолжала Лора, это творчество. Это горение души! У Лоры сейчас особенное состояние. Она пишет, она фантазирует! Придумала новую пьесу, о Кентавре, который не сдался, когда земляне неожиданно взяли верх. Неистовый Кентавр! Она так и назвала свое новое творение. Да, неистовый! И надеется – отец к этой пьесе напишет музыку.

Мама покачивала головой, губы улыбались, обнаруживая детские ямочки на щеках.

Самое удивительное, горячо продолжала Лора, звездного Кентавра, настоящего, не придуманного, она увидела в Театре! Несколько часов назад! У него голова Риго – соискателя благосклонности Лоры. Нет-нет, она о Риго не помышляет, отказала ему, а сам он ведет себя по-джентельменски, ни намека, ни обиды, ни грубого слова!..

После спектакля, потрясенная увиденным, она отправилась к Риго домой – в тот самый особняк, который совсем недавно предназначался для нее. Красавец певец, уставший, счастливый, немного припоздал и, приметив издали желанную гостью, затрубил в честь нее здравицу.

Дочь выкладывала все новые и новые подробности, а мама, не перебивая, проницательно им внимала. Вот Лора вслед за импозантным артистом входит в гостиную; хозяин начинает хлопотать возле стола, выставляя угощения, а Лора не сводит глаз с головы Кентавра. Неужели это он, а не кто-то другой цокал копытами? Неужели Риго – звездный Кентавр? Почему же до сих пор молчал?..

– Сознайтесь, это были вы?.. Вы?.. – замерев, спросила Лора.

– А кто же еще? – развел руками сияющий Риго.

– Вы Кентавр?..

– Кентавр. Когда на сцене. – На лице Риго играла загадочная улыбка.

– А потом? Вне театра?

– Потом – обыкновенный человек.

– Значит, – разочарованно произнесла Лора, – здесь хитрость?

– Хитрость – для мнительных. А для умных – гениальная бутафория. Для всех остальных – Кентавр, звездный посланец.

– Вот оно что... – Лора о чем-то раздумывала.

– Приходите на спектакль завтра. – Риго посмотрел на часы. – То есть сегодня. Кентавр будет доволен.

– Бутафорский Кентавр? – съязвила Лора.

– Не торопитесь с выводами, – спокойно сказал Риго. – Задумка слишком серьезная.

Риго поднес очаровательной Лоре, несостоявшейся жене, бокал с вином.

– Пожалуйста, за сегодняшний успех.

Лора приняла бокал, пригубила. Риго похвалил:

– Это по-нашему. Ведь Кентавры не сдались, правда? – Он тоже пригубил, не сводя пристрастного взора с золотых глаз строптивой женщины. – Чувствую, вы не бездействуете.

– Верно. Пишу. Точнее – уже написала.

– О чем?

– Все о том же. Как вам название – “Неистовый Кентавр”?

– Великолепно! – Риго был потрясен. – Кентавры возвращаются?

– Безусловно. Я тоже возвращаюсь, – пошутила Лора. – Домой.

“Вот, мамочка, я и дома, гоню от себя сон, спешу поделиться... Завтра непременно буду в театре, бутафорский Кентавр не дает мне покоя...”

Женщина невиданной красоты тревожно подняла веки и растворилась во тьме.

 

Утром, пробудившись и перебрав в памяти разговор с мамой, Лора первым делом решила перечитать рукопись. Идти к отцу, она поняла, все же придется, а тот не терпит сырого, неотработанного текста. Пробежала глазами десяток страниц, стала читать вслух, с выражением, представляя себя в роли то одного, то другого персонажа. Бурный диалог завершался восклицанием главного героя: “Я верю, – мы победим!”

Кто-то у дверей, совсем не прошеный, яростно захлопал в ладоши. Лора повернула гневное, покрасневшее лицо и обнаружила... Болла! Он, во всем драном, с тяжеленной цепью на шее, стоял на коленях и восторженно аплодировал.

– Мы победим! Победим! Победим!..

– Что за маскарад? – поморщилась Лора.

– Спасительница наша! Дочь Космоса и ярчайших звезд! За нами пойдут! Не примем подачки! Земляне будут повержены!

– За вами никто не пойдет, – раздраженно ответила Лора. – Посмотрите на себя!

Болл, не поднимаясь с колен, судорожными бросками стал приближаться к столу. Цепь звенела, железная звезда громыхала по полу.

– Я не за себя! На себя наплевать!.. Поведу за Кентаврами, поведу за тобой! Никто не знает, как ты прекрасна, никто не ведает о чистоте твоих помыслов!

От этих слов Лоре стало и хорошо, и жутко.

– Не выдумывай. Что ты во мне нашел!

– О, если бы я был удачливым!.. – Болл подобрался к Лоре совсем близко. – Если бы я был красивым... Я бы не стал рядиться в нищенские отрепья! Я бы взял тебя за руку, – Болл протянул руку к Лориной руке, но та брезгливо отдернула. – И повел бы... куда глядят глаза! В мир неги! Любви! Радости! Туда, где человек бывает слишком редко!

– Красиво говоришь, – смягчилась Лора. – Жаль, слова пустые.

 – А ты не осуждай. Поживи, потерпи немного, увидишь сама – толпы придут к тебе и попросят возглавить правительство... Я подниму их могучим словом! Твоя нежнейшая аура впишется в ауру планеты, жаждущей настоящего предводителя!..

– Живого Кентавра видел? – перебила Лора.

– Ловишь на слове? Уводишь от истины? – Болл поднял руки, и цепь, звякнув, натянулась.

– Приходи вечером в Театр. Если пустят, конечно.

– Меня? Не пустят?.. Да я сам не пойду. Оплакивать наш позор?

– Жаль. Не увидишь Кентавра.

Болл вскочил на ноги, накинул на голую грудь лохмотья и патетически произнес:

– Извини, спасительница! Извини!.. Возносить буду! Прославлять! А коли встречу на улице, не шарахайся, а признаюсь в любви,  не высмеивай! Я навеки твой, запомни!

Болл, бережно поддерживая звезду, попятился к выходу. Тихо-тихо закрыл за собой дверь. Лора не удержалась от смеха. Вот шут гороховый!

К отцу, в его так называемое имение, она отправилась днем, полностью подготовив рукопись. Вышла из автолета возле раздольного, хорошо ухоженного парка. Густо-зеленую пряжу берез пошевеливал ветерок, изредка прерывая шелестом птичьи разговоры.

В глубине аллеи обнаружилось простенькое сиденье – на двух пеньках гладкая доска. Лора с удовольствием присела, огляделась. Скамеечка, оказывается, часто посещается: под грубо нацарапанными буквами “Дж + К” выстроились неровные засечки. “Неужели отец?.. – удивилась Лора. – совсем превратился в мальчишку...”

На толстенной березе, окруженной молодой порослью, она разглядела видеотелефон. Позвонить?.. Сообщить о приходе?.. Нет, Лора звонить не стала.

Аллея, изогнувшись полукругом, привела к особняку с белыми колоннами. Лора не переставала удивляться: далекая старина! В каком веке так затейливо и громоздко строили?..

Из дома выплеснулась музыка – плавная ритмическая мелодия, кажется – танго. Играл отцовский рояль, но звуки многократно усилены...

Под приветливым взглядом двух обнаженных мраморных красавиц, с шаловливым амуром в фонтанчике, она вошла в открытую дверь. Музыка не смолкала, и Лора старалась определить, в каком помещении искать отца.

Миновала одну дверь, вторую... Осторожно потянула на себя третью, и многозвучная мелодия манго раскрылась перед нею, как невидимый волшебный цветок. В полупустой комнате, на мраморном полу, танцевала пара – ее отец, композитор Джузеппе, и молодая жена композитора – Катерина. Лора сразу ее узнала по хрустально-голубым глазам и льняным волосам, уложенным высокой короной. Закон доверия все же сработал. Ну и ну!

Джузеппе, плавно отпустив Катерину и галантно ей поклонившись, подхватил дочь за талию; в танцевальном ритме повел по комнате. Когда-то Лора и отец много танцевали, были буквально заражены музыкой и ритмом, и Лора, вспомнив о тех беззаботных днях, засмеялась, весело отдалась танцу.

– Чудесное танго, – сказала Лора отцу, когда мелодия рассыпалась по мрамору и смолкла. – Почему-то раньше не слышала.

– Потому что сочинил только вчера. Мы с Катей решили обновить. Ты очень кстати!

– Я по делу, – вспомнила Лора.

– А я-то считал – поздравить, – уныло сказал Джузеппе, оглянувшись на жену; Катерина смутилась и не знала, как себя вести.

– Ты и сам не маленький, в этом не нуждаешься, – бодро проговорила Лора. – Разве я могу желать плохого?

– Спасибо и на этом, – понимающе кивнул Джузеппе. Катарина поспешила комнату покинуть. – Ну, что там у тебя?

Они сели у окна. Дочь раскрыла папку, показала Джузеппе титульный лист.

– “Неистовый Кентавр”, – прочитал он. – Музыкальный спектакль в двух частях... Понимаю – написала ты. О ком? О чем?

– О нашей победе. Нужна музыка.

– У меня не получится. Ты ведь толкуешь о другой победе!

– Жаль. Музыка объединяет.

– Объединяет. Дома, в Театре, на танцевальном вечере... Однако необратимую ауру создать не способна.

– Значит, не веришь. – Лора вспомнила о Риго. – А если увидишь настоящего Кентавра?

– Такого не существует.

– А вдруг!.. Приезжай сегодня в Театр. Не пожалеешь.

Лора оставила отца в полном смятении. “Пусть поволнуется, – торжествовала она, – ему полезно. Уж если я поверила, поверит и он...”

В Театр она пришла задолго до начала спектакля. Решила на этот раз остаться за кулисами, понаблюдать. Авось из тайных глубин всплывут манипуляции, объясняющие явление Кентавра... Время от времени она приникала к занавесу, поглядывала в гудящий зал.  Публика стремительно прибывала, занимала места. Город прослышал о звездном пришельце и спешил удовлетворить естественную любознательность.

Композитор Джузеппе тоже приехал. Конечно же, с Катериной. Они прошли в почетную ложу и замерли, стараясь по сторонам не глазеть. Никто им сейчас не нужен – ни друзья, ни знакомые, ни поклонники...

За кулисами шныряли статисты и рабочие сцены. Важно прохаживались актеры. Мелькнул в наполеоновской треуголке Ют – назойливый сыщик, которому новое правительство поручило следить за порядком. Тоже интересуется Кентавром?..

На Лору наткнулся Риго, позвал к себе, но Лора твердо постановила: позицию не оставлять. Договорились возвращаться домой вместе. К Риго, она видела, тянулись все – словом, взглядом, жестом. Он был героем дня. От него ждали чуда!

В самый последний момент, перед открытием занавеса, в зале появилась фигура юродивого с тяжелой цепью на голой груди. Его пытались вывести, но отступились: юродивый уселся в проходе и намертво ухватился обеими руками за ножку кресла.

Начался спектакль. До самого узлового момента, когда должен был появиться Кентавр, все шло своим чередом – актеры вдохновенно играли, зрители, не жалея рук, аплодировали. Но вот, в полной тишине, прискакал человеко-конь, приблизился к краю сцены. Он подогнул передние ноги и опустился перед зрителями на колени. Зал взорвался овациями. Под своды Театра взметнулся редчайший, потрясающий голос лучшего певца планеты...

Лора в напряжении, зорко осматривается. Неподалеку от нее – сыщик, тоже водит глазами вверх-вниз, что-то вынюхивает. Но воздух прозрачен, многоцветное освещение беспрепятственно играет; Кентавр двигается сам по себе, без посторонней помощи! Да и какой Кентавр! Бугристая грудь переливается, мышцы ходят ходуном, круп покачивается... Невероятно!

Джузеппе, судя по его реакции, потрясен. Он, кажется, поверил! Катерина удерживает мужа за руку, чтобы не выпал из ложи...

Юродивый – у самой оркестровой ямы, вытянулся во весь рост, вперил в Кентавра сверлящие глаза. На полуголого чудака с цепью никто не смотрит – все внимание – звездному человеку-коню...

Отзвучала знаменитая ария. Ошеломленная публика бросилась на сцену, но Лора на этот раз от эмоций воздержалась, заставила себя понаблюдать со стороны... Ложа, где только что находился отец, опустела. Затерялся в толпе и юродивый...

Вчерашний сценарий повторялся. Кентавр спустился в зал и загарцевал к выходу. Лоре тоже пора!

Ой! Она в нерешительности остановилась: в людском водовороте  мелькнуло хмурое лицо Вильяма... Мелькнуло и пропало!

Кентавр, осторожно ступая сильными ногами и распевая гимн, подался на площадь. Народ вокруг него бурлил, каждый норовил пробиться поближе, дотронуться рукой... Кентавр не возражал, не сопротивлялся – дотрагивайся, если не веришь, убеждайся – я настоящий! Я живой!

– Да здравствует звездный Кентавр! – раздался характерный с визгливыми интонациями голос Болла. Этот голос хорошо знали, поэтому немедленно установилась тишина. К Кентавру, яростно двигая локтями, пробирался юродивый. Кто-то его узнал, зашептался с соседями, кто-то брезгливо вскрикнул, кто-то удивленно всматривался, пытаясь разглядеть известного в недавнем прошлом оратора.

Болл продолжал выкрикивать:

– Не удивляйтесь, господа! Мы – живая диалектика! Я – это поражение Кентавров. Впитывайте в себя это незаслуженное поражение и хорошенько думайте! А господин Риго – уцелевший Кентавр, наша надежда, наш завтрашний день! Отвернитесь от меня, прокляните меня! Но вознесите в мыслях господина Риго!.. И еще есть один Кентавр – неистовый, не покорившийся судьбе, он в образе прекрасной женщины! Вот она, знайте о ней, любите ее!

Юродивый развернулся и железной звездой, которую держал в поднятой руке, показал на Лору. Она не предполагала, что Болл ее видел, засмущалась, попятилась в толпу. И оказалась рядом с человеко-конем! Слева от себя опять заметила сыщика, которого высокий лысый человек держал за плечо.

– Садитесь, госпожа Лора! – распевно предложил Риго. – Извините, седла нет, но вы же наездница. Вы умеете!

Кентавр присел на задние ноги, и Лора – была-не была – вспрыгнула на широкий круп, вытянув в одну сторону красивые открытые ноги.

– Ура! – закричал юродивый. – Давайте же поприветствуем истинных победителей! Ура, ура, ура!..

По площади прокатилось недружное, рваное “ура”.

Кентавр и прекрасная наездница, окруженные толпой,  двинулись прогулочным шагом в сторону от Театра. Остановились возле автолета, на обычной стоянке. Лора со спины человеко-коня скользнула прямо в кабину; в это неуловимое мгновенье Кентавр исчез, а рядом с дамой на кожаное сиденье опустился знаменитый певец Риго, на двух ногах. Он назвал свой адрес, и автолет стал набирать скорость.

Лора не удержалась от восторженной похвалы:

– Вы были неотразимы!..

– Был? – покосился Риго.

– Не верится в бутафорию, – кивнула Лора.

– Вот и хорошо. Но каков Болл! Подыграл так удачно.

– Сегодня он приходил ко мне. По-моему, в любви объяснялся. Но как-то странно... Собирается прославлять Кентавров.

– Пусть, – серьезно сказал Риго. – При королях всегда были шуты.

– При королях?.. Шуты?.. – Лора не поняла иносказания.

– Никакого иносказания. Об этом и поговорим.

Оригинальный дом Риго прекрасно смотрелся на фоне звезд и темно-синего неба. Скрытые прожектора освещали гигантский букет роз со всех сторон; даже казалось – цветы источали тонкий, приятный аромат...

Хозяина дома и Лору встречал с поклоном высокий лысый человек. Это он сдерживал на площади назойливого сыщика. Незнакомец поклонился и повел вошедших за собой. Лора молча удивилась.

– Привыкайте, – ласково попросил Риго. – Мой Первый министр.

Удивление не покидало Лору, и Риго напомнил:

– Я же сказал: обо всем поговорим.

В трапезном зале был накрыт стол, высоко на стенах пылали факелы, напоминая зыбкое освещение средневекового замка.

Риго и Лора сели друг против друга. В кресле неподалеку, с разрешения хозяина, устроился Первый министр.

– Я похож на короля? – неожиданно спросил Риго, властным оком оглядев пустой зал.

– Несомненно, – ответила Лора. – Вы признанный король сцены!

– Не только, – заметил лысый человек, которого Риго назвал Первым министром. – Мы изучили родословную господина Риго. Оказывается, он прямой потомок испанских монархов!

– Поздравляю, – вздохнула Лора. – А мои предки, кажется, ловили рыбу...

– Не похоже, – усомнился Риго. – Композитор строит имение, называет “Дворянским гнездом”... Наверняка, в роду были дворяне.

– Сейчас узнаем. – Лора позвонила отцу. – Папа, это я. Ничего, что поздно?

– Ты же знаешь, рад тебе всегда.

– У нас в роду были дворяне?

Джузеппе вскинул брови, удивился.

– Лорик, неужели так важно?

– Да. Я бы не стала беспокоить.

– Не знаю... Кто-то был капитаном дальнего плавания, а кто-то рыбаком.

– А в мамином роду?

– Не спрашивал. Может, и были.

– А как насчет пьесы? Возьмешься?

– Нет, Лорик, не могу. Пожалуйста, не обижайся. Нет и нет!

– Эх ты, папа!.. Ну ладно, извини. – Лора отключила связь.

Хозяин предложил тост:

– За короля с королевой! – Длинными холеными пальцами он взялся за ножку фужера. Первый министр поспешно подхватил свой.

Лора помедлила.

– Кто король? Кто королева?

– Вы ничего не поняли, – мягко упрекнул Риго. – Тост за меня и за вас.

– Вы – король? А я – королева? – Лора старалась уяснить что-то очень уж нереальное.

– Ну да, – важно подтвердил Риго. – Мы создадим королевство. Или вы против?

– Заманчиво... Но слишком неожиданно...

– Вот и подумайте над моим предложением. А сейчас пейте. Хотя бы за мой успех!

Лора поднесла фужер к губам, но пить раздумала.

– За монархами не пойдут. Их время далеко позади!

– Пойдут, – убежденно ответил Риго. – Звездный Кентавр – это не шутка.

– Я видела! И тех, кто смеялся. И тех, кто морщился... Там, на площади!

– Болл постарается убедить.

– Шутам верят наполовину.

– Есть еще одна идея. Она действительно объединит всех... Я позвал Вильяма, он вот-вот должен подъехать.

У входа неуверенно прозвучал знакомый голос:

– Господин Риго, я здесь.

Хозяин резво вскочил, подхватил Вильяма под руку, усадил рядом с собой. Вильям хмуро кивнул Лоре, отвел глаза.

– Вот за кого мы выпьем! – торжественно пропел Риго. – За человека, который все может!

– Так уж и все, – слабо отмахнулся Вильям.

– Разве Кентавр – не твое детище? – настаивал Риго.

– Я так и думала! – воскликнула Лора. – Чутье не обмануло.

– А что ты говорил у господина Джузеппе? – продолжал Риго. – О надежной, долговечной ауре! Ты все можешь!

– Не помню, – неохотно ответил Вильям.

– Зато я помню. Разольешь волны – и вся планета твоя.

– Ну, предположим. – У Вильяма не было настроения говорить.

– Ладно, – понимающе сказал Риго. – Выпьем за тебя. Я твой вечный должник.

– Спасибо на добром слове, – скромно кивнул Вильям и осушил фужер с вином.

Все выпили, даже Лора позволила себе два глотка.

– А как ты отнесешься к тому, – спросил Риго у Вильяма, – если мы создадим королевство? С праздником на улицах, в каждой семье!

Вильям промолчал.

– Без твоей помощи не сумеем, – сказал Риго.

– Вредительством заниматься не буду.

–  О чем ты, Вильям? Никакого вредительства, наоборот! Людям одно удовольствие.

Вильям опять промолчал, а Лора не выдержала:

– Каким образом? Объясните.

– Рояль у композитора слышали?.. Гениальное изобретение. Но, так сказать, домашняя аура. А нельзя ли нечто подобное сотворить пошире, помасштабней? К примеру, выходят к народу король и королева – и все радуются, людей охватывает всеобщее ликование... Я назвал бы это “принципом рояля”.

– Попробовать можно, – неожиданно согласился Вильям. – Вреда действительно никакого.

Выпили. Еще и еще. За Вильяма. За короля и королеву. За праздник жизни! И даже за Первого министра, который только слушал, смотрел и скромно помалкивал.

Лора запросилась домой. Уже поздно. Вильям поднялся вместе с ней, сели они в один автолет. Лора, пожалуй, впервые, без всякой предвзятости разглядывала страшно талантливого чудака, который все на свете может! Подумать только – этот человек объяснялся ей в любви, преследовал рассказами  своей прошлой жизни, а Лора – ноль внимания, отшвыривала, насмехалась...

“Не переживайте, – сердцем услышала она жалеющий голос Вильяма. – Я выродился, я совсем другой... И не думайте, что все могу. Чаще ошибаюсь, путаюсь, не справляюсь...” – “А кто сотворил человеко-коня?” – “Пустяки. Фантазия и простой расчет”. – “Мне кажется,  вы могли бы облечь плотью живой дух... Человек, который жил когда-то, мог бы вернуться, порадовать нас...” – “Об этом не думал... Не уверен. Нет, пожалуй, не смог бы...” – “А вы попробуйте! Хотя бы ради меня. Вы же меня любили”. – “Нет, не уверен...” – “Прошу вас, попробуйте!..” – “Вы хотите что-то конкретное?” – “Да! – загорелась идеей Лора. – Я очень, очень хочу встретиться с дорогим для меня человеком!”

Лора не сомневалась в удаче; Лора заранее торжествовала.

 

 

Вернувшись к себе, Вильям позвонил, как договорились, Лоре. Пусть серьезно готовится к ночному действу, а сейчас по экстренной почте вышлет ему все фотоснимки, все видеозаписи, сохранившие облик живой мамы.

Через полчаса видеоматериалы лежали на рабочем столе Вильяма. Он приступил к его изучению и монтажу на компьютере.

Объемное изображение молодой женщины во весь рост произвело на него непонятное, пугающее впечатление. Редкая красота – и трепетная, глубоко ранимая душа... Не эта ли ранимость привела к преждевременной гибели?..

Возникал чисто нравственный вопрос: имеет ли он право, даже по настоянию любящей дочери, тревожить нежную, тончайшую материю, называемую душой? С Кентавром – другое дело: сам человек участвует в эксперименте, свободно двигается, свободно проявляет себя; бутафоская оболочка управляется, не влияет на человека...

Теперь же предстоит топорная, грубая операция: в мертвое, искусственно созданное тело будет помещена душа. Душа не простая, – отвечающая на малейшее проявление добра или зла... Не окажется ли хирург в роли бездушного, хладнокровного палача?..

Мысль о палаче окончательно выбила из колеи. Вильям связался с Лорой, напрямик высказал свои опасения. Лора не перебивала, терпеливо слушала. Зато бурно возразила: будет мамино согласие! ВОЗВРАЩЕНИЕ  состоится!..

Вильям вернулся за стол, сел к компьютеру. Уточняет. Анализирует...

Мысли заняты Лорой, ее слишком нереальной прихотью...

Ближе к обусловленному часу подтащил к дверям коробки с аппаратурой, заказал автолет, погрузился.

У Лоры работал сосредоточенно; молчаливо-самоуверенную хозяйку старался не замечать. Вывел контрольные приборы в смежную комнату, еще и еще раз проверил ловушки и сигнализаторы. Попросил Лору обо всем на свете забыть и отправил на свидание с мамой...

Лора разделась и легла. Глупо просить Вильяма не подглядывать – сейчас он обязан смотреть во все глаза... Все же странная мысль о чужом любопытстве настораживала, но, к счастью, напряженность погасла, и открылся простор для ожидаемых контактов...

Мама пришла. Села у изголовья, ласково коснулась Лориных ресниц; ни о чем не подозревает, ждет легких, приятных слов. Лора счастливо улыбается и просит: “Я хочу, чтобы мы всегда были вместе!” – “Разве мы не вместе? Не всегда?” – “Нет. Ты обитаешь в своем, неведомом мире, а я в своем...” – “Когда-нибудь, очень нескоро, мы соединимся. А сейчас – каждому свое”. – “Мамочка, родная, давай встретимся, как живые люди, обнимем друг друга!” – “Это невозможно. Я – дух, а ты – материя”. – “А если мы оденем? Дух в материю?” – “Кто – мы?” – “Ну, я и мой друг, талантливый изобретатель...” – “Не сердись, доченька, но есть вещи, которые соединять нельзя...” – “Можно, мамочка, еще как можно! Только нужно захотеть! Наука шагнула вперед, такие чудеса творит!”

Самая прекрасная женщина притихла, задала вопрос: “Ты в самом деле... хочешь?” – “Да, мамочка, да!”  – “Заковать душу в тяжкие кандалы?..” – “Это предубеждение! Мамочка, ты живешь старыми представлениями!” – “Мои представления – вечные, незыблемые...” – “Ну давай попробуем! Ну давай!” – взмолилась Лора. “Боюсь, я себя испорчу...” – “Все будет отлично, вот увидишь!”

Мама задумалась, лицо ее померкло.

“Прошу, не уходи! – со слезами попросила Лора. – Мне без тебя так плохо!”

“Будь по-твоему, – обреченно согласилась мама после продолжительного молчания. – Только ради тебя!.. Что я должна сделать?”

“Мамочка, ну давай веселее! Прошу тебя!”

“Хорошо, доченька, постараюсь”.

“Посмотри внимательно в центр комнаты. Что-нибудь видишь?”

“Какая-то женщина в кресле... Разве мы не одни?”

“Ой, мамочка! Ты себя не узнала? Это же ты, ты! Такой ты была, такой и вернешься!”

“Нет, не узнаю... Грубая телесная оболочка... Ну дальше что?”

“Видишь? У тебя на груди кулон... Постарайся в него войти и... замереть!”

“Вошла, доченька. Тесно, темно, неудобно...”

Лора открыла глаза, метнулась к креслу. Крышечку кулона ловко прихлопнула. Включила свет. Запрыгала, как дитя.

– Мамочка, поздравляю! Вставай! Ты снова живая!

Красивая женщина в кресле шевельнулась, застонала:

– Больно... Отпустите меня! Больно!..

Лора бросилась на колени, маму обняла.

– Мамочка, я так рада!.. Хорошая моя, родная!..

Лицо женщины исказилось гримасой.

– Отпусти!.. Прошу.. Мне больно!..

Лора продолжала уговаривать:

– Потерпи, мамочка! Все пройдет. Сначала всегда так.

– Руки мертвые, ноги мертвые... Воздух давит, давит... Больно!..

Из соседней комнаты Вильям крикнул:

– Отпустите же, вас просят!

Лора отмахнулась, поддела маму под руки, стараясь поднять.

– Мамочка! Все будет хорошо... Ну потерпи! Ну встань, пройдись!..

Тяжелое, неподатливое тело поднять не удалось, но Лора не успокаивалась:

– Мамочка, мама! Ну постарайся!

А мама жутко стонала:

– Больно... больно...

Вильям ворвался в комнату, отшвырнул Лору, сдернул кулон. Лора мгновенно догадалась о желании Вильяма – кулон вырвала.

Женщина в кресле застонала еще громче, в голос.

– Негодяй! – яростно вскричала Лора. – Мучитель! Что ты делаешь с моей мамой!

Вильям, как коршун, налетел на Лору, схватил за руку, надавил на запястье – кулон мягко шлепнулся на ковер. Бросок – и крышечка полетела в угол.

– Ух-х-х... – послышался вздох облегчения. – Ух-х-х...

Красивое тело в кресле обмякло, руки безжизненно повисли.

– Ах, ты так! – разъярилась Лора. Молниеносный удар – и Вильям, как подкошенный, рухнул на ковер...

Он пришел в себя в полной тишине. Хозяйка отсутствовала. Пользуясь одиночеством, он включил аппаратуру. Красивое тело в кресле рассыпалось по комнате звонкими шариками, а затем и вовсе исчезло...

_____

 

 

Ют по-настоящему горевал. Такого славного, душевного человека, каким был тесть, он больше никогда не встретит. А если встретит – уже не проникнется былой взаимностью, пониманием чужой души. Да и никто другой не нужен. Тесть заменил ему все и вся – в настоящем и будущем. Даже супруга, которую Ют и без того любил, стала ему родней и ближе, ибо много, очень много он видел в ней отцовского...

Во дворец прощания пришли только дочери, а Кентавры явились в Кладбищенский парк, да и то с опозданием – над могилой уже выросло мраморное надгробие. Что ж, и на том спасибо. Маэстро хорошо относился к Вэну, частенько его навещал, а в прощальном слове слезно повинился...

Юродивый совсем помешался на грядущей победе и едва траурную церемонию не испортил... Ох уж этот Юродивый! Как бельмо в глазу... Впрочем, этот Юродивый – сущая загадка. Говорят, настоящий Болл сидит дома, забавляется с детьми, а его призрак всюду шастает, агитирует за новую революцию...

Призрак? Нужно проверить...

Ют сосредоточился на главном и превратил себя в нормального сыщика, способного следовать за нужным объектом. Таким объектом был Юродивый. Ют проследил, как дерзкий шут, покинув Дворец прощания, вломился в занятый автолет: Пекарь не успел закрыть за собой дверцу, пришлось ему потесниться.

Ют тоже усаживается в автолет и отправляется в погоню. Интересно, как поведет себя Пекарь – пригласит Болла к себе домой или вышвырнет? Пекарь одиночествует, после попытки самосожжения от него ушла жена...

Пригласил! Попытался что-то внушить. Даже угостил вином!

Ют притаился за кустами смородины; пробрался поближе, к яблоням. Кое-что донеслось:

– Мало тебе солнца, земли, воздуха? – добродушно бубнил Адам.

– Мало! – взвизгнул Болл. – Хочу все, все – всем!

– Разве кто-то обделен?

– Я обделен. Риго обделен. Лора, Джузеппе! Обделены все Кентавры!

– Опять ты за свое.

– Ладно, я не в обиде. Ты ведь тоже Кентавр. Великий пахарь!

Юродивый сполз со скамьи на колени, брякнулся ниц перед рассерженным Адамом. Воздел руки с железной звездой, потряс цепью. И как-то странно попросил:

– Слушай, хлебный король! Когда грянет час, поддержи монарха! Голосом! Песней! Караваем!

Адам недоуменно пожал плечами. Но Ют знал, что слова Юродивого наполнены реальным смыслом. Монархическая идея в некоторых горячих головах вызревает в конкретные действия.

Куда же Юродивый направится теперь? Где он обитает? В подвалах домов-гигантов? Под кустами в городских парках?.. Не упустить бы тщательно скрываемый адресок...

Юродивый сел в автолет, подался за город; Ют еле успевает за ним, настигает в районе Северного парка. Здесь хвойный край – сосны и ели царствуют вперемешку. Местность всхолмлена, пешеходные дорожки игриво ныряют здесь и там, оплетая зеленое пространство оранжевыми зигзагами.

Пока удавалось держать полуголого человека в поле зрения. Он распрямился, цепь перебросил через плечо – шагал браво, высоко поднимая ноги и насвистывая что-то сумбурное.

За еловым взгорком Юродивый вдруг исчез. Ют заметался, забегал взад-вперед, но безуспешно. Провалился, что ли?..

Сыщик взмок, выбился из сил. Вот неудача! След потерян...

Он, проклиная все на свете, присел на корягу. Немного отдохнет и пошарит за ельником снова.

Донесся свист – приглушенный, как будто из-под земли. Это Юродивый, его восторженный сумбур! Где он прячется? Какие подвиги прославляет?..

Поводя ухом, как локатором, Ют осторожно спустился в лощинку и от изумления замер: шагах в десяти зиял вход в землянку, крыша которой завалена свежим, густо-зеленым лапником. Юродивый находился внутри и не  переставая свистел.

Оставаться возле землянки крайне опасно. В любой момент выйдет хозяин, и Ют будет разоблачен...

Выбраться из лощинки оказалось не так-то просто: грунт осыпАлся, предательски шуршал; свист неожиданно смолк, и казалось, хозяин вот-вот выскочит наружу... Но все обошлось. Ют добрался до бетонированной трассы и сел в автолет.

“Не навестить ли Даму Пик”?

Юту, кажется, повезло: Дамы Пик дома не оказалось. Появилась возможность произвести досмотр письменного стола. Ага, рукопись! Название-то какое – “Неистовый Кентавр”! Все помыслы о возвращении в прошлую, революционную жизнь. Да не просто о возвращении. Дама Пик мечтает стать королевой!

Чуткое ухо Юта уловило в прихожей легкие шаги. Мгновение – он ныряет в открытое окно. Угодил в цветник, подмял под себя россыпь невинных ромашек.

С Дамой Пик можно распрощаться и бежать дальше. Куда? Конечно, за готовыми ключами!..

Поездка в мастерскую много времени не отняла. Положив сверкающие ключи в карман, Ют попросил судьбу: не подведи! Не дай Вильяму поменять замки! Планета должна жить спокойно!..

Ют отобедал дома, стараясь не замечать траурных глаз жены; да, потеря невосполнимая, однако нельзя и расслабляться. Жена у Юта заботливая, понимающая, живут они душа в душу, общее горе как-нибудь переживут... Говорить пока не о чем, все сказано, а лишнее, нечаянное слово может вызвать слезы, усугубить печаль...

Выдались редкие минуты полноценного отдыха. Ют вздремнул, поплавал в бассейне. Покопался в саду; он выращивал у себя крупный, с необычным вкусовым оттенком виноград, “голые” сочные персики, сладкий гранат. Плодов много, даже соседям хватает.

Осталось несколько часов и для компьютерной библиотеки. Ют уединился и в полной тишине “открыл” очередной роман несравненной Агаты Кристи. В день прощания библиотека не очень-то уместна. И все же – уединение, тишина, уход от траурных мыслей...

В назначенный час встретился с Отто, то есть с Первым министром короля Риго  Первого. Закрылись в комнате Актера. Отто с гордостью показал своему подчиненному коробОк с клавишами.

– Как, по-твоему, что это?

– Пульт управления, – догадался Ют.

– Верно. А чем управляет? – хитро прищурился Отто.

– Не знаю.

– Эх ты, проморгал такое открытие! Нас бы всех за шиворот и в тюрьму!

– Интригуете, господин Первый министр.

– Ладно, смотри. Мотай на ус.

Отто обхватил коробок пальцами, где-то, чувствуется, слегка надавил.

Перед Ютом вздыбился Кентавр! Едва не задел нос мощным костяным копытом!..

– Осторожней! – Ют шарахнулся к дверям.

Отто засмеялся густым басом, заставил Кентавра встать на колени, попросить у Юта прощение. Сыщик поразился: вот он, искусственный человеко-конь! Мускулистый, с лоснящейся шерстью! Но голова – не Риго, другая, незнакомая голова...

– Лицо будет потом, – объяснил Отто.

– Я полагал, – заметил Ют, – Кентавром управляет Вильям.

– Правильно полагал, – подтвердил Отто. –  Изобретателю некогда, он куда-то укатил. Кентавра поведу я!

“Изобретатель уехал! Важная информация...”

– Важная? – удивленно отреагировал Отто. – Пусть себе катается. Нам-то что?

– Пусть, – согласился Ют.

Кентавр погарцевал по комнате, покивал головой и... испарился!

– Неплохо? – спросил довольный Отто. Ют кивнул:

– Техника безупречная.

– Не просто техника! В моих руках судьба монархии! – торжествовал Отто. – Готовится коронация, всепланетный праздник. Кентавр принародно наденет царскую корону! А я – я буду тайно командовать. Особенно потом, после коронации. Ведь к народу нужно выходить! Народом нужно управлять! Тонко, умело, незаметно.

– Поздравляю, – машинально сказал Ют и почувствовал, что улыбки не получилось.

– Благодарю! – Отто задрал голову, как бы свысока взирая на Юта. – Надеюсь, будешь верным помощником.

– Постараюсь, – ответил Ют. Открыто размышлять, когда тайные мысли могут быть прочитаны, он не имел права.

Начался спектакль. Ют, по указанию Отто, на сей раз находился в зале – он должен наблюдать за публикой и фиксировать малейшие перепады настроения. А что фиксировать? Сплошной восторг, оглушительные овации... Дама Пик сегодня отсутствует. Маэстро тоже отсиживается в “дворянском гнезде”. Пекарь берет с него пример, Зато Юродивый на месте – возле оркестровой ямы неподвижно взирает на красавца Актера...

Узловой момент: Кентавр с головой Риго, пританцовывая, выходит на сцену. Высоко вскидывает передние ноги, скачет на задних. Вращает мощным крупом, пятится, срывается в галоп... Ну как не поверить – звездный пришелец убедительно доказывает: я все могу! Только через голову прыгать не научился...

Жаркими аплодисментами зал приветствует любимца, ждет знаменитой арии. Сейчас Кентавр обойдет сцену, низко поклонится, и под купол Театра взметнется изумительной красоты голос...

Кентавр, однако, с арией не торопится. Обходит сцену еще и еще, игриво перебирает ногами. Дирижер вскинул пронзительно-белую палочку, ждет, а человеко-конь показывает характер, в оркестровую яму не смотрит.

Озорно вращая глазами, Кентавр вдруг повалился на дощатый настил, с треском сломал боковую стенку декораций и лежа запел. Дирижер запоздало взмахнул руками, оркестр недружно заторопился за голосом...

Зрители мгновенно оценили творческую находку Актера, коротко зааплодировали. И опять – тишина. Какую еще неожиданность приготовил Кентавр?..

Да вот какую: он шустро вскочил на ноги и, распевая нежнейшие слова любви, бешено запрыгал по сцене!.. Неистовый темперамент – так расценили зрители и отблагодарили Кентавра очередным шквалом рукоплесканий.

Вдоволь нарезвившись, Кентавр вдруг перестал петь. Оркестр играл вхолостую, ожидая возвращения голоса. Но звездный пришелец не торопился, высматривая кого-то в темноте и дурашливо улыбаясь. Вот так шутник, радовались в зале, с ним не соскучишься!

Оркестр замолчал. Тут-то и взвился голос! Все убедились: баритон Риго хорош и без оркестра.

Вдруг случилось невероятное: Кентавр захрипел; голос сорвался, забулькал, как будто уходил в воронку... Беда? Ничего подобного! Кентавр хохочет, всем своим видом показывает – так и должно быть!

Театр притих, представление продолжается!

Человеко-конь опять прохаживается взад-вперед, пытается петь, но вместо голоса пробиваются хрипы... Дирижер схватился за голову, музыканты в панике...

Совершенно неожиданно человеко-конь бросается в оркестровую яму и рассыпается на мелкие шарики... Никто из музыкантов даже не успел вскрикнуть!

Кентавр исчез, но не исчез Риго – его извлекли с поломанным ребром и вместе с двумя скрипачами, на которых он свалился, повезли в больницу.

Возле стонущего Риго хлопотал мрачный Отто; ему молчаливо помогал Ют. В больницу несчастного Актера сопровождали вместе.

В палате боль сняли, и Риго, не обращая внимания на Юта, упрекнул Первого министра:

– Что же ты наделал!..

– Я не виноват, – дрожащим голосом пробасил Отто. – Подвели клавиши...

– Теперь Кентавру не поверят.

– Не отчаивайтесь, ваше величество, – стоически держался Отто. – Можно и без Кентавра.

– Это как?

– Очень просто. Коронация состоится. Но не животных, а людей. Возведем на престол вас и вашу избранницу.

Риго помолчал, обдумывая слова Первого министра.

– Аура не подведет?

– Исключено. Вильям не допустит.

Ют теперь не сомневался: Изобретатель по-настоящему опасен. Следует немедленно, не теряя ни секунды, проникнуть к нему. Если, конечно, не поменял замки...

– О каких замках беспокоишься? – заинтересовался Отто, когда они вышли на улицу, под звездное решето ночного неба.

– Известно, о каких. Я лицо официальное, на мне Дом правительства.

– Ну, ну. – Отто, конечно же, ни о чем не догадывался. На автолетной стоянке они расстались, каждый отправился куда хотел.

Ют, упреждая возможную слежку за собой (Отто!), направил авто в сторону дома. А рядом с родным крыльцом, не выходя из кабины, назвал новый адрес: Станция-два.

Вильям, безусловно, в отъезде, иначе не доверил бы Кентавра кому попало. Трехэтажное здание на пустыре под узорчатой вышкой тоже подсказывало – никого нет: ни звука, ни тени, ни огонька.

Ключ от входной двери точно вошел в замочную скважину и без особых усилий дважды провернулся. Ура, путь открыт! Вот что значит оперативность: завтра, возможно, фортуна заговорила бы по-другому.

Луч фонарика заметался по ступеням, Ют стал уверенно восходить.

Второй ключ позволил Юту войти в личные апартаменты Вильяма. Обшарив фонариком длинные стеллажи, кухонную утварь, шкафчики и полки со съестными припасами, он высветил на двери слева огромный красный крест. “Медицинский пункт”, – вспомнил Ют все предположение. “Знак положительной энергии”, – загадочно объяснил Изобретатель. Вот и проверим, что за энергия. В помещениях, помеченных жирным плюсом, и должно храниться нечто особо ценное...

Ют уверенно щелкнул задвижкой, потянул дверь на себя. Но не вошел, пораженный легким зудящим звуком. Из комнаты как будто вылетала стая невидимых теплых птиц... Он как бы почувствовал их прикосновение, увидел собственное свечение...

Произошло что-то странное: Юту не захотелось осматривать территорию, помеченную знаком “плюс”. А ведь для этого он и проник сюда – выведать тайну, помешать каким-то недобрым силам сотворить зло...

Зачем он здесь? Имеет ли право врываться в чужие двери, кого-то преследовать? Что-то выяснять?..

Как мерзко, непорядочно он поступает! Войдет Вильям – чем Ют объяснит свое присутствие в чужом доме?..

На лестнице застучали каблуки. Это, конечно, Вильям! Прятться Ют не будет, он не трус, не предатель, действительно вторгся без разрешения, совершил глупость, зато другую глупость совершать не намерен...

Он отбросил фонарик, включил настенные лампы. Свет оказался слишком ярким – пришлось закрыться рукавом и опуститься на стул в ожидании хозяина.

Звонкие шаги приближаются.

Они совсем близко – тук, тук, тук...

Резким ударом распахивается дверь.

На пороге – Дама Пик. Разгневанная, неумолимая. Она требовательно вопрошает:

– Где он? Где?..

Заглянула под стол, за стеллажи.

– Кто? – не понял Ют.

– Кто? – изумилась Дама Пик. – Да тот, кто прячется от меня! Кто погубил мою маму!

– Маму? – опять не понял Ют.

– Долго объяснять. Особенно для тупых. – Дама Пик продолжала метаться вдоль стола, заглядывая во все щели. Завернула в открытую дверь со знаком “плюс”, разозлилась:

– Да где же он?!.

Обнаружила дверь, помеченную синей полосой. Звякнула задвижкой. Рванула ручку на себя...

– Где ты? Прячешься?..

Послышался леденящий звон, резко пахнУло холодом. Лора отпрянула и стала падать!

Ют бросился к Лоре, услышал грохот, пронзительный свист.

Край стола удержал Лору, Ют успел подхватить ее под руку, мягко предупредил:

– Осторожно, можно ушибиться...

Лора напряглась, оттолкнула Юта. Твердо встала на ноги.

– Я спрашиваю: где этот негодяй! – голос резкий, хриплый, как будто принадлежал не красавице, а злому чудовищу.

– Здесь я, – растерянно отозвался вошедший Вильям. Он кинулся к дверям, отмеченным красным и синим знаками. Понял, что огромный труд вылетел в трубу... – Что вы наделали?!. – В глазах бессильное отчаяние.

– Простите, – повинился Ют. – Я совсем голову потерял... Клянусь: никогда в этот дом не войду!

Ют попятился к выходу, не спуская глаз с Лоры. Она злобно пожирала взглядом Изобретателя. На потемневших скулах играли желваки. Сбегая по лестнице, Ют услышал:

– Верни маму! Слышишь?!. Зачем выпустил? Кто просил?

– Ей больно, больно!

– А мне? Мне в тысячу раз больней!

Разберутся, благодушно подумал Ют. Ему не хотелось ни ссор, ни тем более крутых распрей. Он спешил домой – к блаженному покою, все неестественное, кричащее его перестало интересовать. Разве это нужно нормальным людям?

Приехал, когда все спали. Устало разделся, пристроился под бочок к теплой жене, сладко засопел...

Утром, проснувшись в привычное время, он не вскочил, как угорелый, не помчался под душ смывать остатки сна, а нежно замер, рассматривая спящую жену, погладил ее руки.

От завтрака отказался, вспомнив, что наметил посетить Стефана и откровенно с ним поговорить. Он не переставал удивляться своим желаниям, одобрял их и не желал противиться. А что, собственно, плохого в том, что с сегодняшнего дня он станет обыкновенным человеком, откажется от слежек, преследований, отбросит подозрительность? В нем что-то произошло, какие-то добрые сдвиги, пусть все об этом узнают и порадуются за него!

Так он и сказал Стефану. Председатель Комитета вопросов задавать не стал. Что ж, Службу порядка возглавит кто-то другой, спасибо за откровенность. Ют отправился в Кладбищенский парк, к Вэну. Просит у тестя прощение – за черствость, невнимательность. Близкий человек умирал, а он, Ют, беспокоился об отмычках, ковырялся в чужих замках.

Бывший сыщик почему-то вспомнил о Симеоне. Одиноко живет, замкнуто. А ведь Ют ни разу ему не посочувствовал, не проявил внимания...

В гостинице “Космос” Симеон оказался на месте, принимал постояльцев. Заметив Юта, он приветливо кивнул, а устроив новых жильцов, пригласил старого знакомого на чашечку кофе. Ют не отказался, хотя привык пить кофе только дома.

– Наверное, много читаете, – предположил Ют, усаживаясь за столик.

– Люблю, – согласился Симеон. – Спасает от скуки.

– А я мало читал, – признался Ют. – Чувствую, пора стать книгочеем.

Симеон разливал в крохотные чашечки кофе. А Ют, совершенно необъяснимо, в обыкновенной гостиничной комнате, испытывал настоящий комфорт и блаженство.

 

После сокрушительного провала в Театре Риго уже не рассчитывал на бутафорского Кентавра как на главный козырь в игре. Все видели – человеко-конь рассыпался на мелкие шарики, а сам певец хрипел и пускал петуха. Да какого петуха! Самый бездарный певун, услышав рваные рулады,  посчитал бы себя величайшим талантом... И все же... И все же! Обратного хода нет! Риго Первый взойдет на престол. Коронация состоится. Он станет единолично править на Звезде Кентавра. У него все права, он законный наследник большой монархической династии!..

Размышлять об этом доставляло удовольствие. Но, будучи придирчивым к самому себе, Риго задавался вопросом: так ли уж обязательно лезть в короли: Триумф, почет, уважение – разве он этого не знает?

Нет. В полной мере не знает. Есть же разница иежду простым восторгом и обязательным преклонением! Между искусством ублажать взоры и искусством повелевать! Наверное, его испортила сцена – приучила к славе, овациям, подвигла к безумным мечтам. Но как бы то ни было – идея в нем вспыхнула и осветила жизнь новым неожиданным смыслом...

Он чуть было не отказался от своего Первого министра. Из-за его неловкости звездный Кентавр погиб, а сам будущий король с поломанным ребром угодил в больницу. Риго, однако, старался быть справедливым и рассудил, что Отто в самом деле не очень-то виноват, система управления слишком сложная, а другого помощника – преданного, исполнительного – он вряд ли найдет. По крайней мере в ближайшее время.

Ребро залечено, завтра Риго выпишут на все четыре стороны, а сегодня... Сегодня стоит выяснить – что с голосом?

Певец запирается в туалете, пробует петь. Но даже простейшие гаммы, с плавным восхождением, почему-то не даются: звук падает, ему не за что зацепиться – так канатоходец, потеряв равновесие, вдруг трагически летит вниз...

Риго напрягает горло, но бесполезно. Бархатного баритона будто и в помине не было. Беда, так беда!..

Вернувшись в палату, он шлепнулся на постель поверх одеяла; закрыл глаза; попытался представить свою будущую жизнь без музыки, без сцены... Да это разве возможно!

– Возможно, – пробасил проницательный Первый министр. – Будут петь другие. Специально для вас.

Риго очнулся, приоткрыл веки, окаймленные густыми ресницами. Первый министр смиренно нависал над изголовьем, сложив на груди большие руки.

– Где Вильям? – мрачно спросил Риго.

Отто многозначительно ответил:

– Налаживает рояль.

– Сорвешь коронацию – пеняй на себя, – прозвучали угрожающие нотки. – А что профессор?

– Входите! – позвал Отто.

Появился профессор – совсем не старый человек с внимательными глазами. Попросил Риго пижаму снять, поводил вдоль тела диагностическим “фонариком”. Велел петь, что-нибудь рассказывать, кашлять, дышать – не дышать; записывал цифры, что-то высчитывал. Его твердый вывод: голосовые связки в полном порядке. Но от выступлений, репетиций следует воздержаться. Срок? Трудно сказать. Полгода, а может, больше.

Профессор оставил палату, и Отто с радостью резюмировал:

– Вот видите, ваше величество! А вы беспокоились.

– Полгода? Да я с ума сойду!

Риго вытянул губы колечком и полнозвучно засвистел арию из “Мы Кентавры”. Подошел к открытому окну.

Оборвал свист.

По аллее больничного сада на него плавно  шествовала дама в сопровождении пажей; один из них маячил позади, поддерживая щлейф длинного, расшитого блестками платья. Лицо дамы густо затенено вуалью. Низкий вырез на груди чудом удерживал два зыбких холмика.

Лора, будущая королева?.. Конечно, она! Но почему – вуаль? Почему – мальчики?..

– Ваше величество, – подал голос Первый министр. – Программой не предусмотрено!

Дама, заметив Риго, остановилась, позвала жестом руки к себе. Пажи почтительно поклонились.

– Что-то здесь не так! – забеспокоился Первый министр.

– Пожалуйста, не мешайте, – сухо попросил Риго, не спуская глаз с очаровательной дамы. Он вспрыгнул на подоконник и, не долго думая, сиганул в цветочную клумбу. Приземлился удачно, на лету выдернул несколько голубых лютиков и разноцветную башенку люпина.

Пажи встретили Риго низким поклоном, а дама изящно кивнула, принимая цветы. Вуаль оказалась непроницаемой, Риго так и не сумел разглядеть лицо. Ай да Лора, устроила маскарад! Она не желала даже говорить: гибкая рука призывно обращена в ту сторону, откуда кортеж появился.

– Извините, дорогая Лора, но я в пижаме!.. Впрочем, могу проводить.

Кортеж развернулся, мальчики, пышно разодетые бархатом, проворно последовали за госпожой. Риго заметил: мальчики, да не все! Тот, что волочил шлейф, был явно взрослым человеком; поля вельветовой шляпы, надвинутой на глаза, скрывали физиономию. Да и лИца мальчишек – неясные, смазанные, присмотреться к ним невозможно...

– Скажите хоть что-нибудь! – не выдержал Риго, стараясь оттеснить бокового пажа и приблизиться к даме. – Я вас ждал! Правда, не в маскарадном костюме.

Дама опять не ответила. Но менее очаровательной не стала. Риго темпераментно косил глазом, надеясь все же проникнуть под вуаль. Черная накидка иногда вспархивала, обещая открыть хотя бы подбородок, но так ничего и не открыла...

За кустами боярышника больничная территория кончалась. Риго замедлил шаг, но дама энергичным жестом подбодрила: вперед!

Боже мой, что эта неугомонная Лора придумала! Риго аж рот разинул, увидев перед собой воздушный шар. Вместительная кабина, мощные тросы... Но юркие пажи не давали опомниться: окружили Риго и, весело подталкивая, повели в кабину. Несколько ступенек – и Риго внутри, с любопытством осматривается. Пажи враз заскочили, дверцу захлопнули. Кабина дрогнула, покачнулась, воздушный шар начал взлетать.

– Лору оставили! – всполошился Риго.

– Не беспокойтесь, она прилетит, – сказал рядом стоящий паж. Голос звонкий, девчоночий.

“А где же взрослый паж?”

Взрослый паж сидел на корточках неподалеку, прятал лицо.

– Ребята, я артист, – миролюбиво проговорил Риго.

– Знаем, – ершисто ответил девчоночий голос.

– А вы меня позорите.

– Вы об одежде? Потерпите. Будет.

Риго никогда не терял присутствия духа. Не хотите разговаривать? Ладно. Помолчим. Ситуация сама проболтается, подскажет, как быть.

Он, краем глаза наблюдая за сопровождением, привалился к борту и сделал вид, что поглощен разглядыванием местности. Хотя загородные пейзажи по-настоящему были живописными и стоили восторженного внимания.

Великовозрастный паж встрепенулся, перешел на другую сторону; Риго почувствовал – воздушный шар начал снижаться. Девчоночий голос попросил артиста сесть и не двигаться.

Риго молча подчинился. Боковым зрением нацелился на шлейфоносца и в какое-то мгновение засек две зеленые искорки – глаза! Но большего, он понял, ему не разгадать: паж, оказывается, был в маске телесного цвета...

Опустились на лесную поляну, в густую по пояс траву. Вокруг березовое царство, беспечно шелестит листва. Актера подтолкнули, вывели на тропу, успокоили: уже скоро! В руках у пажей засверкали короткие пики. Ого! Это уже не шуточки.

Вошли в кустарник. Риго невольно подумал: а не шмыгнуть ли влево, где просвет, там, кажется, шоссе...

– Не советую, – прозвучал сзади девчоночий голос. – Идите прямо и не фантазируйте.

Пещера! Разинула черную пасть... Риго вопросительно оглянулся. Ему напомнили: идите прямо! Пригнувшись, он неуверенно шагнул в темноту...

В огромном пещерном зале бесновался костер, бросая красные блики на высокие неровные стены. Дым, не задерживаясь, уплывал вверх в невидимое отверстие...

Артисту предложили сесть на чурбак, напротив стола. “Откуда этот стол взялся? – недоумевал Риго. – Кажется, была пустота...”

Сзади, у черной дыры, два пажа скрестили пики – бежать невозможно.

Пятеро, в черных балахонах, облепили стол, вглядываясь в актера. Возле костра затаился еще один, кажется, шлейфоносец, – он тоже скрылся под балахоном и, присев на корточки, поправляет палкой капризное пламя.

Неестественно зычный голос, непонятно кому принадлежащий, громогласно потребовал:

– Встать! Суд идет!

Судьи поднялись, невольно вскочил и Риго. Не понимая, что происходит, он решил не сопротивляться. Будь что будет!

– Суд не простой, – продолжал странный голос. – Он должен определить сущность человека, которому люди простодушно поверили. Господин Риго, пожалуйста, оденьтесь!

На столе перед судьями огненно посверкивали рыцарские доспехи: шлем, кольчуга, латы, меч... Откуда все взялось? Риго уже не удивлялся. Поверх пижамы натянул звенящую кольчугу, влез в железные “штаны”, окружил металлом руки и грудь. Надел шлем, поднял обеими руками тяжеленный меч. Можно бежать, сметая рыцарским оружием любую преграду...

– Вы правильно поняли задачу, – напутствовал голос. – Бегите! Вас давно ждут!

Мерцающая темень превратилась в сумерки, здесь и там обозначились холмы. На холмах – легкая пехота и пушки; лучники натянули тетиву, над головами нестройно вознеслись мечи и боевые топоры; в низине нетерпеливо топчется тяжелая конница, ожидая сигнала для наступления.

Риго с помощью оруженосца поднимается на коня, объезжает позиции. Придворный маршал докладывает: “Ваше величество! Противник напуган, шлет гонца за гонцом, просит перемирия!” – “Решение?” – “Я бы послушал, чего они хотят”. – “А вы не знаете?” – “Догадываюсь. Но человеческий долг повелевает...” – “Повелеваю я, запомните! Проучим-ка этих самонадеянных трусов!”

Боевая труба бросает пехоту вперед. Звенят мечи, ухают топоры, дымится в траве свежая кровь. Затявкали, извергая каленые ядра, королевские пушки...

Восходящая заря осветила поле боя; Риго разгневан: “Эге, да мои ратники бегут!.. Где кони?!”

Тяжелая конница устремляется в кровавую круговерть, пики безжалостно колют, а слепые копыта безжалостно топчут...

Противник маневрирует, его кавалерия заходит с фланга.  Удар точный, потери растут, полегла добрая половина рыцарей...

Риго нервничает. Королевский маршал скинул шлем, от отчаяния мычит. Прицельное пушечное ядро маршала сбивает. Короткий вскрик – и лучший военный стратег под ногами коня замолкает навсегда...

Риго на королевском холме один. Он в ужасе. На поле боя почти никого. Последние одиночки, истекая кровью, падают на похолодевшие тела... Так кто же выиграл? Кому досталась победа?

– КТО  ВЫИГРАЛ? – звучит на весь мир странный вопрос. И Риго убежденно отвечает:

– Очень жаль, но боевая ничья.

– НЕТ!  ПРОИГРАЛ  ТЫ!

С тем, кого не видишь, спорить трудно. Тем более, что обстановка резко изменилась и необходимости что-то доказывать не было. Да и не нужно доказывать! Пусть доказывают другие. Свое уважение. Свою лояльность. Свою преданность!..

Риго в королевских покоях. Министры надоели, зеркало тоже. Рыцарские доспехи скучают вместе с ним, дожидаясь очередного турнира... Он приказывает шуту расставить на шахматной доске фигуры. Предлагает сыграть.

– Ваше величество, я же слабак! – испугался шут.

– Знаем твои слабости. Не вздумай, как вчера, хитрить!

– Но вы устроили ловушку! Я не заметил коня!

– Садись. Увижу подвох – выпорю.

Шут, по жребию, делает первый ход. У него белые. Риго, не задумываясь, выводит коня. Затем пешку. Пешки пошли вперед!

Шут качает головой:

– Ваше величество, вы открываетесь! Не советую увлекаться.

– Молчи, придурок. Оставь советы при себе.

Шут сгруппировал силы, ищет подходы к королевскому шатру.

Холеная рука, отяжеленная перстнями, тянется к ферзю.

– Ваше величество, – забеспокоился шут. – Последний раз предупреждаю!

На доске внезапная схватка. Риго теряет двух коней и ладью. За две пешки! Король открыт для лобовой атаки. Нужен заслон! Успеет ли подмога?

– Слабак, говоришь, – сквозь зубы произносит Риго, предчувствуя поражение.

– Я же предупреждал! – сокрушается шут.

– Предупреждал? Много болтаешь, не даешь сосредоточиться. Даром тебе не пройдет.

Игра продолжается. Риго вспылил:

– Явный шах! Почему не объявляешь? Хитришь?

– Рано, ваше величество.

– Ну, ну, слабак, хитри дальше.

Позиция у Риго заметно улучшилась. Шут прозевал две пешки и слона. Удалось вокруг короля выстроить защитные бастионы.

Шут изловчился, объявил шах. На этом его прыть иссякла, инициатива перешла к Риго...

– КТО  ВЫИГРАЛ? – спросил гулкий голос.

– Конечно, я, – прозвучал самодовольный ответ.

– НЕТ.  ТЫ  БЕЗНАДЕЖНО  ПРОИГРАЛ.

Риго не верит странному голосу, пинком под зад изгоняет шута. Требует Первого министра. Является Первый. Это не господин Отто. Но какая разница? Было бы кому двигать государственный маховик. Подданный короля весьма упитан, тяжело дышит, склонил крупную голову в почтительном поклоне.

– Мне доложили, – сказал Риго, – о вашем бахвальстве. Дескать, в моем королевстве самый щедрый человек – это вы.

– Действительно, я так считаю, ваше величество. По праздникам раздаю нищим деньги.

– Сколько, например?

– Ну, каждому по грошику, иногда – по два.

– Я знаю господина щедрее тебя, – заметил Риго.

Первый министр не поверил:

– Вы шутите, ваше величество.

– Нисколько. Поспорим? На мешок золота!

– Охотно, ваше величество. Вы проиграете.

Заключили пари. Риго приказал доставить из королевской казны мешок золотых монет. Погрузили деньги в телегу, отправились в город. Телега от тяжести еле тронулась с места. Слуги погоняют лошадей, черпают золотые пригоршнями и разбрасывают по улицам. Риго и Первый министр едут верхом следом и наблюдают, как несчастные люди кидаются на золотой дождь...

Мешок опустел, телега остановилась. Торжествующий Риго обращается к Первому министру:

– Теперь ваша очередь. Показывайте щедрость!

Первый министр побледнел, схватился за сердце.

– Помилуйте, ваше величество! У меня таких денег нет!

Голос из-под небесья:

– КТО  ВЫИГРАЛ?

– Конечно, я! – с гордостью отвечает Риго. – Заставил этого жмота раскошелиться. Мои золотые, все до единого, вернулись в казну.

– ТЫ  ОПЯТЬ  ПРОИГРАЛ! – объявил голос.

– Что за странная логика1 – возмутился Риго. – Я не только проучил хвастуна, но и накормил несчастных!

– ТАК  О  ЛЮДЯХ  НЕ  ЗАБОТЯТСЯ.  ЗАВТРА  ОНИ  ОПЯТЬ  БУДУТ  ГОЛОДНЫМИ.

– А, вот вы о чем! Не я же виноват. Пусть пекутся о себе сами.

– ТЫ  НАСТОЯЩИЙ  МОНАРХ.

– А почему не засчитана ничья?

– ПО  ТОЙ  ЖЕ  ПРИЧИНЕ. ТЕБЕ  БЕЗРАЗЛИЧНА  СУДЬБА  ЖИВУЩИХ.

– А победа в шахматах?

– ПРОИГРЫШ  ВЫНУЖДЕННЫЙ.

– Я так и чувствовал. Ах, хитрец! Ну, я ему покажу!..

– ТЫ ПЕРВОКЛАССНЫЙ  МОНАРХ.

– Монархи бывали всякие. А самые последние – безвредные тихони. 

– ТЫ  НЕ  ТАКОЙ.  ДИТЯ  СРЕДНЕВЕКОВЬЯ.

– Льстите?

– ВПРОЧЕМ, ПРЕДСТОИТ  ИСПЫТАНИЕ.

– Что за фокусы, черт возьми!

– ИСПЫТАНИЕ  ЖЕНЩИНОЙ.  ВОН ТВОЯ  ИЗБРАННИЦА. ВИДИШЬ?

Риго напряг зрение и в глубине зала разглядел силуэт прекрасной особы – той, которая заманила его в неопознанный объект. Заманила – и скрылась... Нет, упрекать Лору он не собирался, но теперь, в конце концов, она должна объяснить: что происходит?

Он поспешил навстречу и опять удивился: лицо его избранницы по-прежнему закрывала черная плотная вуаль. Зато зыбкие холмики чуть пониже вуали призывно вздымались и протянутая белая рука сулила приятную встречу.

Поклонившись даме и приложившись губами к ее нежной руке, Риго как бы нечаянно задел вуаль, попытался заглянуть под нее, но безуспешно: даже белизна кожи не просвечивала – чернела сплошная непроницаемая маска. И вновь удивление – даму обступили уже знакомые пажи, а позади маячил великовозрастный шлейфоносец.

Прелестная рука повелевает Риго развернуться. Он поворачивается и видит перед собой мраморные ступени, ведущие куда-то вверх. По обеим сторонам пылают факелы, и чудится людская толпа.

Началось восхождение; на коленях выползли нищие, загородили путь. Целуют, целуют царственные руки и ноги, умоляют спасти от голодной смерти. Лохмотья теснятся, наседают; руки от поцелуя онемели, ногам тяжело... Да что же это творится!

Дама с вуалью резким металлическим голосом повелевает расступиться, и лохмотья нехотя отползают. Только один бородатый глупец не желает внять повелению – и вертится, и стонет, и канючит, мешая движению. Что ж, на таких есть управа! Дама призывно щелкает пальцами – бдительная стража ненормального старика уволакивает. Он кричит, сопротивляется; пусть покричит, другим будет наука!..

Ступеньки не кончаются, ведут все выше и выше. Риго чувствует, как от усталости подкашиваются ноги; а даме хоть бы что! Подвижна, стремительна! Порхает, как мотылек. Кто же она? Лора? Очень смахивает на дочь композитора, но голос чужой...

Вошли на вершину. На мраморной площадке посверкивают бриллиантами два кресла с высокими спинками. Дама приглашает сесть.

Риго приблизился к правому креслу. Восхитился тонкой резьбой. Широкое сиденье сплошь выложено, как мозаикой, миниатюрными черепами. Черепа покрупней, с драгоценными камнями вместо глаз, украшали подлокотники. А над спинкой сияли самые крупные алмазы в глазницах натуральной величины...

Риго покосился на даму. Она стояла возле своего кресла и поглаживала алмазы; наверное, улыбалась – лицо по-прежнему скрывала вуаль. Пажи застыли в немом почтении, подозрительный шлейфоносец упорно смотрел куда-то в сторону.

Вкралась мысль: “Кто я? Что я? Разве я не актер?.. Почему нахожусь здесь?..” Риго напряг голосовые связки, пытаясь взять высокое “ре”, но изо рта вырвались хрипы. Дама вздрогнула, повернулась к нему вуалью, резким, противным голосом утешила: “Садитесь! Будем вместе править!”

Садиться не хотелось. Не хотелось смотреть, думать... Что-то вдруг в нормальном течении жизни круто изменилось...

“Вы жаждете увидеть мое лицо”, –  продолжала дама. Она приподняла край вуали, медленно потянула черную сетку вверх. Риго, чего-то страшно испугавшись, вскрикнул и отвернулся.

К нему услужливо подбежал паж-шлейфоносец, открыл дверцу автолета. Риго, не задумываясь, повалился на сиденье и вскоре был доставлен к открытому окну больничной палаты. Из которой нечаянно совершил побег.

Откуда ни возьмись – Отто, испуганно бормочет:

– Ваше величество, нельзя же так!..

– Я те дам “ваше величество”! У меня есть имя. Пока еще я артист.

В душе Риго творилось невероятное. Неужели все это было – сражение, игра в шахматы, спор на щедрость? И главное – нелепое восхождение сквозь толпы нищих к заоблачному трону! Что это – басня с моралью? Хорошо продуманная шутка невидимого мага?.. Почему – вуаль?.. Где бы прочитать о великовозрастных пажах при дворе? Да разузнать – кому принадлежит хорошо управляемый воздушный шар?..

Никаких сомнений: нужно срочно лететь на Станцию-два! Что поделывает Вильям? Дома ли? Не ведет ли двойную игру?..

Риго переоделся и опять – в автолет.

Вильяма, конечно же, на месте не оказалось. Робот-дежурный возле дверей (ого, новинка!) сообщил: господин конструктор находится в Светлограде, вернется вечером.

Так. А дама с вуалью? Тоже отсутствует?..

К домику в виде лиры Риго подъехал бесшумно и, выходя из авто, насторожился: у Лоры кто-то пиликал на рояле. “Ля-ля-ля!” – молчок. “Ля-ля!” – молчок. И опять: “Ля-ля-ля!” Что-то непонятное. Сидящий за роялем то ли впервые пробует клавиши, то ли подбирает мелодию.

Риго не стал объявлять о себе стуком. Вошел на цыпочках, стараясь не шуметь. Приоткрыл дверь в гостиную и получил в ухо “ля-ля-ля”! Заглянул и успокоился: за инструментом Лора, к двери спиной. Она тычет пальцем и звуки записывает. “Сочиняет!” – догадался Риго. Значит, дама с вуалью – совсем другая женщина... Он пожалел, что в решительный момент струсил и лицо под черной накидкой так и осталось жгучей тайной.

А Вильям? Может быть, в самом деле озабочен Светлоградом? Готовит ауру для коронации?..

_____

 

 

Лора недоумевает: за что, почему? Совсем непрошено накатила на нее волна неудач. Поссорилась с Виктором. Не то, чтобы поссорилась, но вышла размолвка, настолько серьезная, что позволила освободиться от притяжения и заглянуть в другие заманчивые миры. Себя она, впрочем, ни в чем не винила – виноват он сам, пусть сам об их совместном будущем и заботится. И все же неприятно. Как ни рассуждай, Лора любила Виктора и в глубине души надеялась на счастливый исход.

Еще одна, самая досадная неудача была связана с ненавистным именем Вильям. Не человек, а изувер! Да как он посмел своевольничать! Грубо сорвал кулон, поранил нежнейшую душу! Мама теперь не приходит. Лора умоляла, исходила слезами, но где там! – жестокие руки сотворили подлость и даже не хотят покаяться!..

Погублены прекрасные минуты. Погублена жизнь! Как он, сумасбродный изобретатель, не понимает: переход из одного состояния в другое всегда непрост, сопровождается скованностью, болью, но потом, когда организм привыкнет, неизбежно пробудится все – и радость, и нежность, и доброта! Человек рождается заново! Необыкновенный человек! Лучший из лучших!

Лора уговаривала себя остыть, эмоции запрятать подальше, но с некоторых пор самоукрощение почти не получалось. Темперамент взбрыкивал, как необъезженный конь, а любое несогласие выбрасывалось наружу, как огненная лава из кратера вулкана...

Зеркало постоянно напоминало еще об одной напасти: кожа на лице потемнела, на носу и подбородке выступили родинки, а волосы, редчайшей синевы, потускнели и стали чернеть.

Конечно же, нервы напряжены до предела, а внешность – показатель трудных перемен, большой внутренней работы. Работы в условиях жуткого невезения! Даже с отцом не везет. Если раньше он во всем шел навстречу, старался угадать малейшее желание, то после женитьбы на смазливой девчонке о дочери напрочь забыл.

Отец забыл, а Лора помнит. Они заключили союз, и верная дочь надеется на возвращение теплых отношений.

Сейчас, кстати, подходящий повод для сближения. Лора покажет отцу музыкальные наброски; прекрасная возможность вместе порадоваться, душевно пообщаться...

Никогда раньше Лора не прибегала к белилам, а теперь приходится. Зеркало подтверждает: черные точки на лице утонули, да здравствует белизна! Светлое, с шелковистым отливом платье сообщит любому встречному о радости; серебристая высокая заколка в волосах удивит необычным рисунком.

Подхватив нотную папку, Лора отправилась в “имение” отца.

Джузеппе молча обнял дочь и внимательно посмотрел ей в светло-карие, будто выцветшие глаза.

– Лорик, что с тобой? – с тревогой спросил он. – На лице маска. Для чего? Ты никогда не красилась!

– Много работаю, папа. А цветок в темнице увядает, – пошутила она.

– В темнице? Что за работа такая?

– твоя. Ты отказался.

– Моя работа?

– Ты же не хочешь писать музыку. Пишу я.

– Ну и как? – Джузеппе не верилось. – Получается?

– Надеюсь, – скромно ответила дочь. – Привезла наброски.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Джузеппе и сел за рояль. – Давай-ка ноты. Посмотрим!

Лора развернула нотный лист.

– Вступление. К пьесе “Неистовый Кентавр”.

Джузеппе, пробежав глазами весь лист, попробовал взять аккорды и осекся. Лора предупредила:

– Не забывай, папа: форте и только форте!

– Вижу, что только форте, – уныло ответил отец и опустил руки. –  Скажу откровенно, Лорик: ужасно! Еще Ломоносов говорил: пироги должен печи пирожник.

Лора выхватила с подставки нотный лист, поспешно вернула в папку.

– Ну, дорогой папочка, ты уж совсем... Ты, конечно, музыкант гениальный, куда мне до тебя... Но неужели ни одной фразы, ни одной удачной строки?.. Не поверю.

В гостиную заглянула Катерина, смущенно поздоровалась. Но Лора ее не видела в упор.

– Что ж, спасибо, – с достоинством бросила дочь приумолкшему отцу. – Надеюсь, другие так высоко не воспарили. Скажут доброе слово!

Убегая от отца, от его несправедливой оценки, она еще не знала, куда податься. “Как – куда? Конечно же, к Риго! Он вернулся из больницы, в добром здравии, будет рад встретиться с королевой!”

Но с Риго тоже что-то случилось. Увидев Лору, он особого восторга не проявил. Как-то странно поглядывал, о чем-то хотел спросить.

– Не нравится лицо? – спросила Лора. – Немного подмазалась, и только.

– Где ваша вуаль? – загадочно произнес Риго.

– Не люблю вуали. Лицо должно быть открытое.

– А если... потребуется для коронации?

– Все равно не люблю.

– Странно... Значит, были не вы.

– конечно, не я. Одна из ваших поклонниц! – съязвила Лора. – Объясните толком: коронация состоится?

– Трудно сказать... Я потерял голос.

– При чем тут голос?.. И вообще – что произошло?

– Технические неполадки. Теперь я боюсь превращаться в Кентавра.

Они прогуливались по саду. Легкий ветерок неуверенно трогал вихры на голове Риго, и Лора, может быть впервые, разглядела: “Какой он все-таки красивый мужчина!”

– Вы сильный, – уверенно сказала Лора. – Кентавр, поверьте мне, небольшого риска стоит.

– Небольшого?.. Не знаю.

– Что-то вы совсем скисли. Может быть, спасет это? – Лора постучала длинным ногтем по нотной папке. – “Неистовый Кентавр” скачет! Он не сдается, он побеждает!.. В общем – мои музыкальные заготовки.

– Моя королева сочиняет! – восхитился Риго. – Уверен, ее оперные фантазии так же хороши, как она сама.

– А вдруг? – прищурилась Лора.

– Без всяких “вдруг”. В моем королевстве все без исключения прекрасно!

Заявление Риго Лоре страшно понравилось. Она рассмеялась. За фортепьяно села сама. Открыла “Вступление” – то самое,  забракованное отцом. Ударила пальцами по клавишам. Форте, только форте! Проиграла большой кусок.

Риго отсел подальше. Он не любит бравурность, но тут ничего не поделаешь: содержание диктует. Терпеливо выслушал, бесстрастно спросил:

– Еще что-нибудь есть?

– Да. Ария Кентавра.

Риго прослушал арию. Долго молчал. Лора расценила его реакцию положительно: пусть молчит -человек испытывал эмоциональное потрясение!

Он опять попросил, с хрипотцой, неуверенно:

– Пожалуйста, играйте... Все, что есть.

Лучшей оценки не нужно: просит сам талантливейший певец!

Лора, воодушевившись, вскидывает руки, выдает каскад разнообразных мелодий. Вошла в раж, выжимает из клавиш сокровенные признания...

Все! Последний лист перевернут. Закрыла крышку фортепьяно.

Риго попросил:

– Можно, сейчас не буду?..

– Можно, – сухо ответила Лора. Она все поняла. Ее заготовки Риго не понравились. Он смотрел на Лору так, как будто она совершила что-то непристойное.

– Значит, коронация не состоится. – Она встала и собрала папку. – Королева, значит, не очень-то подходит.

Риго опустил глаза. Молчал.

– Эх вы, профессионалы! Не много ли о себе мните? – Она уверенно пошла к дверям. Остановилась. С презрением отчеканила: –  Прощайте, ваше величество. Теперь навсегда.

Покинув бездушный дом, Лора разрыдалась. Неужели весь мир ополчился против нее и нигде не найти доброго слова?..

Нет уж, сдаваться она не собиралась.

Высоко в небе, посверкивая разноцветными огнями, промчалась пятерка серебристых аэров. Лора вспомнила Рэма – школьного друга и своего первого мужчину. Былая неприязнь, довольно стойкая, показалась сейчас раздутым пустяком. Вот бы узнать – как Рэм, труженик неба, далекий от искусства человек, воспримет ее искреннее, во многом новаторское творчество?..

“Только бы оказался дома!”

Лора спешит в городок аэров.

Рэм только что вернулся с полетов, успел переодеться. Лору встретил приветливо, но удивления не скрывал.

– Зачем? Я такой противный.

– Хорошо, уйду, – обиделась Лора.

– Проходи, рассказывай. Ты просто так не приходишь.

Лора подчинилась, устроилась в кресле у окна.

– Сегодня – просто так, – нечаянно соврала она. – Захотелось тебя увидеть.

– В папке новая  пьеса? – поинтересовался Рэм.

– Пьеса и музыка к ней, – гордо сообщила Лора.

– Совместное творчество? – предположил Рэм. – Ты и твой отец – композитор?

– Все мое – и текст, и музыка.

– Потрясающая многогранность, – подивился Рэм. – Вот бы послушать!

– Инструмент есть?

– Найдем. Только давай не торопиться: должна подойти Юлия.

– Кто-кто? – задохнулась Лора.

– Твоя соперница. Помнишь?.. Она за мной, а я от нее.

– Догнала, все-таки!

– Догнала. Скоро свадьба.

– Поздравляю.

У Лоры испортилось настроение. Она встала.

– Давай отложим... Такой уж у меня характер: соперниц не терплю.

– Жаль, – искренне посетовал Рэм. – Пообщались бы, послушали бы твою музыку... Юлия, насколько я знаю, относится к тебе положительно.

– В другой раз, – твердо решила Лора. – Пока.

Рэм проводил ее до стоянки автолета и с досадой повторил:

– Жаль. Очень жаль...

Черная полос никак не хотела кончаться. Злой рок или все-таки цепь случайностей?

Автолет взлетел, а Лора еще не придумала, где его посадить. Нотная папка жгла руку, несправедливые оценки повелевали действовать. Домой не хотелось. Да и нельзя домой, не выяснив самого главного...

В тяжелые минуты Лора всегда очищалась природой. Она подумала: а не махнуть ли куда-нибудь в леса, подышать хвоей, поваляться на траве?

Нет, лучше на озеро. Где она и Виктор однажды нечаянно бултыхнулись с лодки... Вода – вот что ей нужно! Целебная, освежающая вода.

Автолет послушно высадил нетерпеливого пассажира у самой кромки озерной глади. Лора сбросила босоножки, рядом аккуратно положила папку. Скинула платье и голышом нырнула в хрустальную заводь. Ласковая прохлада плотно охватила ноги, руки, грудь, приникла к разгоряченным вискам. Так бы и оставаться здесь – долго-долго...

Выскочив из глубины на поверхность и заправив легкие свежим воздухом, Лора опять нырнула в прохладный слой, понаблюдала за стайкой юрких рыбок..

Подводная прогулка быстро надоела. Лора распласталась на спине. Закрыла глаза... С лодок на нее посматривали. Но стоит ли прятать от любопытствующего мира красоту? Пусть смотрят! Пусть любуются! Им чертовски повезло... Не повезло только Виктору. Убрался в самый разгар их любви... Шастай! Развлекайся! Лора рыдать не станет. Гордости у нее хватит... И все-таки он должен знать: нельзя, нельзя, нельзя! Оставлять любимую женщину! Даже если прикажет Президент...

Лежать на воде тоже надоело. К берегу! Там чистый белый песочек и мягкая, для нежнокожих трава.

Она вышла из воды, слегка отжала слипшиеся пряди волос и... от неожиданности засмеялась: перед нею в легком купальном халате возвышался Адам! Вот и говори после этого о невезении.

Адам звучно дышал, грузное тело под халатом колыхалось. Он не знал, что сказать: таких очаровательных русалок он не видел!

Лора, помедлив, потянулась за платьем. Вспомнила, как этот огнедышащий мужчина в порыве страсти ее атаковал... Приятные воспоминания! На такие поступки уже никто не способен.

– Каким ветром вас занесло? – спросила Лора, медленно надевая платье. Грудь еще открыта, пусть полюбуется.

– У нас пикник, – наконец произнес Адам. – Мы всем коллективом...

Лора только теперь разглядела возле деревьев мужчин и женщин в купальниках и плавках.

– Вы по-прежнему растите пшеницу? – поинтересовалась Лора.

– Рожь -тоже. И хлеб пеку.

– Ах да, вы остались Министром...

– Остался.

– И темпераментным мужчиной.

– Сомневаюсь. Возраст не тот... – Адам неуклюже попятился.

– Действительно, возраст, – холодно подтвердила Лора. – Мне пора. –     Подхватив папку, она пошла вдоль берега. Возле пристани вызвала  автолет.

“Мрачные мысли – прочь! Кислое настроение – вон!” – внушала она себе. Она давно не была в городе, надо бы пройтись. Нельзя отрываться от жизни!

Невольно она опять задумалась о черной полосе неудач. Неужели не осталось никого, кто мог бы правильно ее понять, вместе с ней порадоваться?.. Неужели Лора одна-одинешенька, а все Кентавры трусливо разбежались?..

Один Кентавр остался, это Болл, но он странно себя ведет. Навесил тяжеленную ржавую цепь, влез в лохмотья... Это не игра! Это серьезно! Он неутомимо ходит, открыто говорит о том, что думает, призывает к борьбе! Что за человек, этот Болл? Непонятно... В прежние времена Лора на него даже не смотрела, он был ей неинтересен, да и слишком обременен семьей... А ведь благодаря Боллу, его зажигательным речам, Кентавры во многом преуспели, завоевали власть! Именно Болл свергал комитетчиков, именно Болл повел на решительный штурм!.. Лора слышала, он безумно любит детей. Но даже их он оставил ради торжества справедливости. Вот как верит в новую революцию! Вот как выкладывается – не стесняется ни рубищ, ни ржавой цепи!

Вернувшись на городскую улицу, Лора продолжала размышлять о Болле; ей стало казаться, что он поступает правильно, это удобная маска: над ним смеются, но все его слушают; кто-то не придаст значения, а кто-то крепко запомнит, ибо трагическое (а Болл трагик!) действует на душу  сильнее всего.

А что, если Болла разыскать? Наверняка, он охотно раскроется. Одинокие ищут себе подобных! Тем более, что одинокие – из одной стаи и терзает их одна и та же боль...

На скамейке под липами Лора заметила знакомый мужской силуэт. Она прошла бы мимо, если бы не черная треуголка. Такую треуголку в городе носил только один человек – сыщик по имени Ют. К удивлению Лоры, в руках у сыщика была толстенная книга, он увлеченно читал.

Лора присела рядом, поздоровалась:

– Добрый день.

Ют растерянно поднял глаза.

– Добрый.

– Что читаете?

– “Библию”, – улыбнулся Ют. – Давно собирался, да все не находил времени.

–  Понятно. Сыщики для себя не живут.

– Очень точно сказано. Теперь я в отставке, могу позволить.

– Жаль.

– А я нисколько не жалею. Никто не имеетправа следить за ближним.

– Почему же?

– Живем по совести. Нечего прятать.

– Логично. Но, может быть, вы поможете? Лично мне.

– С большим удовольствием. Если смогу.

– Ищу Болла. Слышали о таком?

– Как же, как же.

– Говорят, дома не живет, где-то прячется.

– По-разному говорят.

– Пожалуйста, проведите к нему!

– Сейчас?

– Ну да. Очень нужно!

– Хорошо. Только ради дочери великого композитора!

– А я сама? – удивилась Лора. – Ничего не стою?

– О. Вы стоите гораздо больше! – Ют аккуратно закрыл “Библию”, встал. – Поехали?

Автолет доставил их в загородный парк. Приятно пахло хвоей, гигантские сосны красовались ярко-оранжевой корой и густо-зелеными игольчатыми шапками.

Ют уверенно повел в глубь соснового бора, по мягкому насту, мимо еловых островков.

Островки неторопливо набегают, нехотя остаются позади, а путь не кончается. Лора занервничала, но сдерживается, вопросов не задает.

Наконец, бывший сыщик тихо сказал:

– Видите ельник? Обойдете его и наткнетесь на землянку. Землянка замаскирована, не пройдите мимо.

– А вы?

– Дальше не могу. Будьте здоровы!

Ют торопливо покинул Лору и прибавил шагу. Даже не оглянулся.

Лора осталась одна. Прислушалась. Мертвая тишина. Только под ногами скрипят сухие хвойные иголки. Осторожно обошла густой ельник, заметила россыпь свежих рыжиков. Пожалела, что не может сорвать.

– Нравится? – прозвучал сзади вкрадчивый глос.

Лора вздрогнула, оглянулась. Болл, собственной пенрсоной! Без цепи и железной звезды. В синей куртке на голое тело и в полотняных шортах с нарочито оборванными краями. В настоящих лаптях! Лора видела такие только на кртинках.

– Вкусные грибки. Когда-то их солили и подавали к царскому столу.

– И я подаю к своему столу, – обрадовался Болл. – Хотите попробовать?

– Хочу, – откровенно ответила Лора.

– Да, – спохватился Болл. – А что вы здесь делаете?

– Ищу вас, – призналась Лора.

– Тогда уж точно угощу грибками.

Болл привел Лору в землянку, запалил самодельную масляную коптилку. Неяркое пламя задрожало, заметалось над пустым деревянным столом, осветило низкий потолок, сложенный из хвойных веток.

Из темной ниши он достал стеклянную банку с грибами, несколько печеных картофелин, хлеб, завернутый в кусок полотна, солонку. Выставил стаканы и... две деревянные палочки.

– Будем есть, как древние китайцы. Ложек у меня нет, – объяснил Болл. – С питьем тоже туговато. Вода из канала... и клюквенная настойка.

– Клюквенная? На планете есть болота? – поразилась Лора.

– Болото, положим, искусственное. Но есть.

– Расскажите! Где оно?

– О болоте – потом. Сначала о небе, о звездах. О звездной амазонке. Так, кажется, вас окрестил журналист? В известной передаче.

– Да, было, – кивнула польщенная Лора. – Что ж, попробуем клюквенную.

Болл наполнил стаканы, оба доверху.

– Хотите – пейте, а не хотите – бейте. Можете – стакан, а можете – меня. Я неисправимый.

Лоре понравилось присловье. Она ответила с задором:

– Зачем же бить! Давайте пить! За Кентавров. – Потянулась за стаканом. Однако хрустальный сосуд стоит, а не возьмешь – пусто! Хлеб, картофель, грибки – тоже, вот они, перед тобой, а ничего нет!

Болл засмеялся:

– У меня звездный дом! Ем и пью символически. Ну так выпьем?

Лора подчинилась игре и сделала вид, что поднесла стакан к губам. Стала медленно пить.

– Молодчина, – похвалил Болл. Он тоже влил в себя хмельную жидкость.

Соленые рыжики и печеная картошка были по-царски вкусными. Небывалое пиршество! Вот почему привередливые монархи любили оранжевые грибочки, древних гурманов можно понять!..

Где-то за пологом стали бить часы. Лора прислушалась.

– Моя слабость, – повинился Болл, не сводя восторженных глаз с Лоры – Не могу без точного хода! Время – мой конек. Оно разводит людей, оно же и сближает. Любое чудо может быть только во времени!

– Я слышала, вы изобрели какие-то особенные часы.

– Ну уж, изобрел. Просто перестроил. Вы же знаете – наши сутки на четыре часа короче земных. Значит, нужны соответствующие часы. Вот и нарисовал циферблат с десятью цифрами.

Болл нравился Лоре. Все больше и больше! Умница. Гостеприимный хозяин. Настоящий волевой мужчина. Истинный Кентавр!

– А что там у вас? – кивнула она на полог, за которым мелодично отзвенели часы.

– О, королева чрезвычайно любопытна, – шутливо ответил он.

– Да, я любопытна! – с вызовом подтвердила Лора.

– Прошу! Королеве невозможно отказать. – Болл игриво отбросил полог. Пламя коптилки запрыгало, но так и не смогло дотянуться до невидимых в темноте предметов.

Болл поманил Лору за собой, показывая что-то впереди.

– Видите, королева? – негромко, почти шепотом заговорил он. – Перед вами карта звездного неба. Созвездие Центавра чуть правее, его не спутаешь ни с каким другим...

Глаза, кажется, освоились, Лора различила в кромешной темени зеленоватые огоньки.

– Мы прилетели из Космоса, мы принесли мечту о счастье и любви. Вы верите в это, моя королева?

– Верю, – горячо ответила она. Так прекрасно с Лорой не говорил никто!

– Все думают про меня, – вдохновенно продолжал Болл, – этот юродивый, этот болтун несет ахинею. А я докажу! Я не только могу собрать часовой механизм, я способен на нечто большее! Идем, моя королева! Только тебе открою тайну тайн!

Болл отшвырнул еще один полотняный полог и, как полководец, выкинул руку вперед:

– Прошу! Собирал по крохам.

В завале колючего лапника Лора разглядела узкую металлическую лестницу. Потянулась к поручням, а их нет – пальцы хватанули пустоту.

– Подниматься не надо, пульт управления перед тобой, – гордо объяснил Болл. – Это мой звездолет!

В двух шагах тускло засветилась приборная доска, и Лора с сожалением сказала:

– Жаль, корабль не настоящий...

– Хочешь полететь? Давай! Вместе! Найдем звездных Кентавров!

– Хочу! – заволновалась Лора и подала руку Боллу. – Ну. Веди меня!

Болл, она видела, взял ее ладонь, но прикосновения она не почувствовала.

– Значит, ты тоже тень... И никуда полететь не можешь...

Она развернулась и сквозь несуществующего Болла выбежала в лесок.

– Эх, вы! – кричала она. – Болтуны, пустомели! Что вы можете!.. А я вот могу. Полечу и найду Кентавров!

Через несколько минут Лора была на Космодроме и выводила в Космос “Стрелу”.

Виктору на Земле, конечно же, были рады; Президент сразу его принял, они тепло поговорили, но выяснилось – никакого вызова, да еще срочного и в помине не было! Вот так поворот!..

Земные дни становились в тягость, и Виктор стал собираться в обратный путь. Собственно, с родными он повидался, так сказать, отвел душу, изгнал тоску. Но засвербела тоска другая – по оставленной дорогой женщине, будущей жене. Ему вначале мерещилось, что встреча с Еленой может оказаться роковой – взыграют затаившиеся чувства, произойдет что-то невероятное, и нечаянный роман с амазонкой покажется всего лишь приятным сном. Но, увы, ничего такого не произошло. Наоборот, стало ясно, что приятным сном стала для него Елена. Они много раз виделись – и в предродовые дни, когда Елена собственноручно готовила ползунки и пеленки, и потом, когда стала матерью – родила здорового, краснощекого малыша. И сообщила Виктору его имя: Вильям! В честь отца.

Да, Елена переболела. Виктор долго не решался спросить: что у них с Вильямом произошло? Однажды все же набрался смелости, задал этот трудный вопрос.

– Понимаешь, – не сразу ответила она, – в душе я была против Кентавров! Против самозванства! Против разъединения планет!.. И вдруг стала осознавать: Вильям, оказывается, настоящий Кентавр! Устроил заслоны, дежурит в Космосе, что-то без конца придумывает... Я пыталась себя уговорить, но не смогла...

– Наверное, во многом виноват я, – искренне посетовал Виктор.

– Болячка давно отвалилась... Не надо было убегать! Жаль, поняла поздно.

Теперь Виктор повезет Вильяму-старшему пакет с фотоснимками, видеоролик... И записку. Елена заставила записку прочитать: “Папочка! Это мы. Немного подрастем и приедем. Елена”. Остальное Вильяму сообщит компьютер: планета Б подключена к Мировой Информационной Системе.

На несколько дней Виктор укатил в Милан, встретился с Розитой Паваротти – прославленной на весь мир певицей, которая когда-то, во время московских гастролей, умудрилась разбить сердце Симеона...

В назначенный час Виктор появился в ее артистической, благоухающей цветами, представился. Черноглазой красавице было чуть больше тридцати, она излучала жизнелюбие и радость. Розита сразу же, без уговоров, согласилась полететь на Звезду Кентавра; будет петь, пока не устанет. Подтвердила: она пра-пра-правнучка знаменитого Лучиано. На вопрос, не будет ли конфликта с мужем из-за долгого отсутствия, Розита по-детски рассмеялась: она замужем за королем по имени Искусство, а король всегда ее сопровождает!

Розита слов на ветер не бросала: точно в установленный час прибыла на Космодром. Вместе с ней – десяток чемоданов с театральным реквизитом. Багаж погрузили в звездолет, и взволнованные пассажиры поднялись в салон на свои места. Виктора провожала гурьба родственников; мама не отнимала от глаз платочек, отец ее успокаивал; сестры с детьми прощально махали руками, тоже прослезились...

Начался перелет, с известными сложностями подъема и посадки. Спецкостюм, защитный шлем, привязные ремни... В общем-то ничего необычного. Но сам перелет показался Виктору непомерно долгим, чересчур утомительным. Наверное, потому, что он слишком торопился, слишком откровенно спешил к Лоре...

Он без конца рисовал себе необыкновенную встречу. Он и Лора, Лора и он. Полное слияние друг с другом. Тончайшее взаимопонимание. Никаких подозрений, никаких упреков... Когда звездолет совершит посадку, он на считанные минуты заглянет в гостиницу, устроит Розиту и сразу же – в родной домик с поэтическим обличьем...

Так и получилось. После посадки Виктор сопроводил высокую гостью в гостиницу “Космос”. Симеон, увидев его, кивнул в знак обязательного приветствия, но не больше. Зато обалдело уставился на Розиту, помог ей, отстранив робота, внести чемоданы в номер. Опять уставился... Входил и выходил. Смахивал пыль на идеально чистом столе. Присматривался, прислушивался... Розита, заметив ненужную возню, сердито отреагировала:

– Спасибо! Вы слишком усердствуете.

Симеона как будто окатили холодной водой. Он выбежал из номера, рухнул в свое служебное кресло, закрыл страдальческое лицо руками.

– Что с вами? – Над ним заботливо склонился Виктор.

– Эх, зачем вы, зачем?.. – Симеон чуть не плакал.

– Хотелось сделать вам приятное...

– Не умеете вы делать приятное!.. Она даже не смотрит!

– Потому что ничего не знает. О ваших чувствах! Поговорите, откройтесь.

– Эх, лучше бы не прилетали...

В холле засигналил видеотелефон. Симеон резво вскочил, позвал Виктора:

– Это вас!

– Здравствуйте, Виктор! – На связи – Линда. Голос от волнения дрогнул, лицо светится.

– Здравствуйте, мой дорогой редактор.

– Узнала о вашем возвращении. Вот – звоню!

– Спасибо. У вас все в порядке?

– Да. Ушла от мужа.

– Эх, что вы творите! – вырвалось у Виктора.

– Не могу обманывать. Лучше одной.

– Ну, пока! Тороплюсь! Как-нибудь увидимся.

– Жаль – не сегодня. Пока!

Виктор спустился к фонтану, полюбовался пушистым водным цветком. Прошелся по Главной улице. Заглянул в хлебную палату. Веет сытным духам, горожане деловито наполняют сумки.

Кто-то сзади окликнул Виктора.

Ют! В треуголке, с толстенной книгой под мышкой.

– С возвращением, – приветливо сказал он. – Хорошо, что встретились. Я ведь обещал присмотреть...

– Что-то случилось? – насторожился Виктор.

– А как вы думали? Столько времени пропадать... Конечно, случилось.

Виктор напрягся, терпеливо ждал продолжения.

– Улетела ваша Лора! Искать настоящих Кентавров.

– Шутите?

– Какие шутки! Улетела.

Ют не пожелал быть более подробным и, прощально махнув треуголкой, удалился.

Сумятица в душе и мыслях требовала разрядки, как-то нужно успокоиться, прийти в себя... Да и, собственно, узнать – что же произошло?

Джузеппе! Вот кто больше всего знает о Лоре! Виктор вызывает автолет и спешит в “дворянское гнездо”. В глубине березовой аллеи, на скамеечке, находит композитора. Маэстро слушает соловьиные трели и рисует, рисует в блокноте нотные закорючки.

Заметив Виктора, Джузеппе ничуть не удивился.

– Для вас – ничего! Упустили мою девочку... – Он развел руками. – Ничем не могу помочь!

 

Неутомимая Розита дает концерт. Зал переполнен, ложи битком. Композитор Джузеппе – с женой. Виктору помахала Линда, он ей поклонился, желания подойти не было...

В центре первого ряда – Симеон, ослепительно белый воротничок, черная бабочка, фрак – джентльмен первостатейный. Он всегда избегал театра, но сегодня его можно понять: выступает Розита!

В третьем ряду заметно восседал Риго; милые барышни со всех сторон на него поглядывали, но он непроницаем.

Занавес, наконец, разбежался, открыв для восторженного обозрения Розиту. Она сама – произведение искусства: открытые белые плечи, высокая грудь; нежно-розовые ланиты, искрометные черные глаза... Темно-синий бархат вечернего наряда подчеркивал естественную красоту, настраивал на лирические переживания.

Позволив зрителям выплеснуть избыток эмоций и дождавшись полной тишины, Розита начала петь.

Зал, затаив дыхание, внимал волшебнице, следил за ней, спускался в гудящие ущелья, бродил по музыкальным тропинкам неведомых гор, открывал для себя большие и маленькие тайны многозвучного мира...

Джузеппе не шелохнется, весь внимание, такое происходит не каждый день...

А что творится с Риго! Глаза мечутся, губы что-то произносят, он как аэр, готовый взлететь...

Розита колдовала не только голосом. Поражал богатейший репертуар: песни, романсы, отрывки из популярных опер и оперетт; современность и глубокая тарина...

Деревенская девушка идет по воду к далекому лесному колодцу; через плечо – легонькое коромысло; трава заигрывает с ее босыми ногами, солнечный зайчик качается на упругих ресницах... Возле колодца появляется молодой охотник, начинается разговор...

Ты садишься в космический корабль и на долгие годы меня покидаешь. Лети спокойно, уверенно, ни о чем не думай. Я буду преданно тебя ждать...

Солнечный свет может ослепить, но он – ничто по сравнению с моими чувствами; волны океана могут захлестнуть, но они ничто по сравнению с  моей любовью...

Ты когда-нибудь разглядывал нежные, бархатные лепестки? Ты когда-нибудь вдыхал, закрыв глаза, тончайший аромат розы?.. Оставь шумную улицу, приходи в мой сад...

Сердце мое стучит, а ты не слышишь! Душа моя ноет, а ты об этом  не знаешь! Уже много лет я думаю о тебе, живу мыслями о тебе, без конца горюю, а ты даже не догадываешься!..

С Симеоном случилось невероятное. Он, на виду всего зрительного зала, поднялся во весь рост, требовательно вскинул руку и закричал, обращаясь к певице:

– Ты даже не догадываешься! Ты, такая чуткая, такая талантливая! Человек сходит с ума! Человек погибает! Но вам бы только красоваться, вызывать восхищение! А по-настоящему любить вы не способны!

Прекрасное лицо Розиты залила краска. Еще мгновение – и большие черные глаза затопят слезы...

Взметнулся Риго. Повернул к залу восторженное лицо, воскликнул:

– Господин Симеон прав! Но давайте поблагодарим Розиту Паваротти, объяснимся ей в небывалой любви! Земля поистине щедра на таланты! Но разве мы не ее дети?

Джузеппе зааплодировал, его дружно поддержали. Симеон потерянно огляделся, сел.

Риго запел – в полголоса, осторожно – он как будто переходил по камешкам опасный ручей и боялся слететь в коварный поток. Голос усиливался, освобождался от хрипов и, наконец, к великой радости певца, обрел былую бархатность и звучность... Голос рассказывало человеке, которого кто-то отчаянно любил, но баловень судьбы, упоенный самим собой,  никого и ничего не замечал...

У Джузеппе навернулись слезы.

Зрители всхлипывали, тянули к глазам спасительные платки.

Виктор тоже не выдержал, выпустил на свет предательскую слезинку. “Лора, где ты сейчас? За какими миражами гонишься?”

Ничего, стал он себя уговаривать, он потерпит! Ждать он умеет...

 

В городской светлоградской гостинице Вильям отдыхал после напряженного дня и был недоволен чуждым вторжением. Он не узнавал Виктора и не желал никаких разговоров.

Виктор положил передним записку и пакет с фотоснимками.

– Читай и смотри. Ради этого приехал.

Вильям неохотно скользнул глазами по бумаге.

– Кто это “мы”? При чем тут “папочка”?

– Разве подпись неразборчивая?

Вильям поднял записку; прочитал раз, другой.

– Это правда? – Он упорно не верил.

– Чистейшая. Смотри фотоснимки! Малыш, кстати, похож на тебя.

– С ума сойти! – поднялся над столом Вильям. – Неужели правда?

– Есть видеоролик. Включай компьютер, читай, смотри.

Вильям бросился к компьютеру, щелкнул клавишей.

– Эге! – удивился он. – Тебе послание!

Виктор склонился к экрану, прочитал: “Улетаю на Землю. Но не думай, что ты победил. Победила любовь. Риго”.

– Хорошо сказал! – понравилось Вильяму. – Действительно: победила любовь!.. Ладно, с компьютером побеседую потом. – Щелкнул клавишей и радостно завопил: – Понимаешь, что ты наделал! Ты меня спас! – Разложил фотоснимки на столе, в каждый лихорадочно вглядывался, хохотал. – Похож! Похож!..

Коллеги, наконец, успокоились, устроились друг против друга.

– Я знаю, почему ты здесь, – сказал Вильям. – Во всем виноват я, это правда... Лора нечаянно угодила в отрицательное поле... Плюс-энергия души нейтрализовалась...

– Пожалуйста, объясни, – попросил Виктор.

– Да ты не горюй! Пока путешествует, плюс-энергия восстановится.

– Говоришь что-то страшное...

– Уже пронесло! – беззаботно ответил Вильям. – Так что не горюй. Лора скоро вернется.  Погуляет по мертвой пустыне, захочется домой. – Вильям опять радостно забушевал: – А мне-то каково, а? У меня сын, жена! Думаешь, буду ждать? Завтра же отправлюсь на Землю! Навсегда! Надоели мне эти Кентавры!.. Знаешь, я понял: не нужно мешать открытиями! Не каждое открытие обозначает прогресс. Пусть люди живут спокойно, дышат воздухом, восхищаются солнцем... Не надо вставлять палки в колеса! Изобретательский эгоизм опасен.

Виктор не согласился:

– Космос кишит тайнами. Кто знает – не пригодятся ли твои волновые замкИ? От настоящих грабителей!

– Скажи это им! – Вильям показал пальцем вниз. – Им, им!..

– Не пригодятся! – громыхнул чей-то злой, грубый голос. – Господин Вильям сошел с ума! Он преступник! – На экране видеосвязи проступило напряженное мужское лицо. Квадратные глаза гневно облучают изобретателя.

– Он прав, – неожиданно согласился Вильям. – Я преступник! Кентавры гуляли только благодаря мне. Сними я блокаду – земляне сразу бы навели порядок... Но я хотел, чтобы Кентавры сами, сами поняли: нельзя играть судьбами миллионов людей! Для этого и мальчишек у костра придумал, и девчонку Совесть! Может быть, наивно, ну и пусть, многие задумались.

– Ты и меня на совесть проверял!..

– И тебя. А Болла в юродивого превратил. Кстати, погони за призраком прекрасно исцелили, оратор стал нормальным человеком.

– А Джузеппе кем врачевал? Емельяном?

– А, подвело внешнее сходство. Емельяна я придумал в самом начале, хотелось больше романтики... Композитор и не подозревал!

– Погоди, – вспомнил Виктор. – Хакима ты тоже?..

– Тоже. Обиделся на тебя. За проделки на Станции... Вот и вывел двойника. А настоящий Хаким сидел под замком.

– Последний вопрос... Кто от имени Президента...

– Я! Взял да и сочинил радиограмму.

– Страшный ты человек, – поежился Виктор.

– Страшный? Разве я на стороне зла? Просто чувствую свою силу.

– Да, страшный! – подтвердил человек на экране. –  Настоящий преступник.

Виктор спросил у Вильяма:

– Кто это?

Гремящий голос ответил:

– Энергослужба планеты.  Станции волновой защиты выбрали слишком  много энергии, ядро планеты ослаблено... Атмосфера вот-вот упорхнет!

– Я же сказал, – возмутился Вильям. – Контейнеры на подходе! Ситуация под контролем.

– Объясните людям! – потребовал голос. – В столице паника! Вот, полюбуйтесь!..

Во весь экран площадь, на которой бушует людское море. Погода грозная, штормовая – гвалт, крики, плач... Фонтан съежился, чаша мертвого цветка возвышается зловещим символом. Под ледяными колоннами Дома правительства замерли высоченные автофургоны. На крышах машин горбятся силуэты. Виктор с удивлением узнает:

– Композитор Джузеппе!..

Долговязый человек в треуголке громоподобно вещает:

– В этот трагический час, когда Звезде Кентавра угрожает гибель, я вынужден изменить своим принципам и возглавить Службу спасения. Где они, эти господа, загнавшие планету в смертельный тупик? Лора удрала, ищет обетованную родину Кентавров! Сластолюбец Риго тоже удрал – на Землю, вслед за певицей! Болл прячется за юбкой жены! Еще один Кентавр, то бишь хлебный король, имитирует болезнь. Он не пожелал явиться на площадь и посмотреть в ваши честные глаза! А самый главный преступник, по милости которого мы поставлены на край пропасти, отсиживается в Светлограде – монтирует еще одну мину замедленного действия!

– Это обо мне, – ухмыльнулся Вильям. – Но факт отрадный: избыточная плюс-энергия нейтрализовалась! С Лорой происходит то же самое.

Ют тоном проповедника продолжал:

– Остался один! Вот он, казалось бы, самый уважаемый! Пусть ответит, как избежать нелепой гибели! Ведь в том, что было и что неотвратимо надвигается, повинны только Кентавры!

Вильям щелкнул регулятором.

– Сергей Дмитриевич! Пожалуйста, отзовитесь! Тревога!

Сергей Дмитриевич молчал.

Вдруг откуда-то из небес пробился дрожащий женский голос:

– Папа! Что с тобой делают?!.

Композитор Джузеппе поднял голову; словно тяжеленную, неудобную шапку, сдернул парик, глухо выдавил:

– Лорик?..

– Да, папа, это я!..

– Где ты, Лорик? – обрадовался Джузеппе. – Я здесь, на площади... должен ответить... – На щеках композитора засеребрились ручейки – кажется, их увидели все до единого, приумолкли, задержали дыхание.

– Папа, держись! Мы летим к тебе!

– Мы?.. Кто это – мы? – испугался Джузеппе.

– Как – кто? – вклинился иронический голос Юта. – Лора, видать, нашла родственника! Звездного Кентавра!

– Да. Звездного! – подтвердила Лора. – Не Кентавра, а Кентаврика!.. Папа, я родила тебе внука!.. Я... р-р-р...

Голос Лоры треснул, пропал, толпа на площади ахнула. Виктор приник к экрану:

– Ну говори, говори! Милая, родная!..

Вильям обнял друга:

– Видишь, не так-то все плохо!

Площадь воспрянула, но Ют погасил вселенскую радость:

Не забывайтесь! Мы перед лицом величайшей трагедии! Господин Емельян, расскажите, как вы довели планету до нелепой гибели!

Над Домом правительства, на хмуром небесном фоне, выткалось лицо Сергея Дмитриевича. Он, сильно волнуясь, говорит:

–  Не преувеличивайте опасность! Помощь идет!.. А вы, маэстро, бегите домой и готовьте стол! Лечу к вам в гости! – Голос живой, чистый. – А вообще-то я никак не пойму: что случилось? Надоела опека? Хотите самостоятельности? Но разве Земля возражает? Пожалуйста! Берите бразды правления в свои руки! Дерзайте, экспериментируйте! Во благо всех нас! Мы ведь друзья, у нас одна Вселенная, одни корни. Мы обо всем можем договориться!

– Ура! – смахивая слезы, закричал композитор. – Кентавры все-таки победили!..

На всю планету расплескался вальс. Вальс композитора Джузеппе.

 

 

1996 – 1999